Потеря ориентации

– Спасибо, – вежливо улыбнувшись, зазвенев колокольчиком, поблагодарила девушка.

– Давно тебе хотел сказать – ты мне нравишься.

– Ты мне тоже.

– Я о другом. Ты мне, как девушка нравишься.

– А-а… – Уля немного помолчала, и, погрустнев, ответила. – Олег, ты знаешь, я люблю Кана.

– Кана? Он тебе не подходит. Кан не мужик.

– Что ты! Ты ошибаешься!

– Мы же оба знаем, что ты хочешь. Пойдём ко мне в комнату, продолжим разговор там.

– Зачем же ты так?.. Извини, мне пора.

Она, увидела приближающегося к ним Кана, встала и пошла к нему навстречу.

– Привет, Кан, – вскинув ладонь с растопыренными пальцами в воздух, громко сказал благожелательно улыбающийся Олег.

– Привет, – ответил на приветствие Кан и вместе со своей девушкой отправился обратно в унивёрсум.

– Погоди, мне тебе кое-что сказать надо, – остановил Кана Олег. – Отойдём в сторонку, – предложил Олег.

Отошли так, чтобы их не слышала Уля.

– Кан, ты же знаешь, что я увлекаюсь единоборствами?

– Да. Увлекаешься.

– У меня будет просьба к тебе. Не мог бы ты, как лучший спортсмен, помочь мне сегодня вечером отработать пару хитрых болевых приёмов. Они мне никак не удаются, а просить мастера не хочу. Хочу его порадовать, понимаешь?

– Конечно. Помогу. Во сколько?

– Давай в десять вечера, в третьем спортзале. Только ты не говори никому.

– А почему?

– Пускай это останется тайной. Мне так спокойнее будет. Даже Уле не говори. Договорились?

Немного поколебавшись, Кан согласился. К назначенному времени он пришёл в зал. Там его уже ждали два друга.

– Ну что, начнём? – спросил Олег.

– Давай, – сбрасывая с себя верхнюю одежду, проговорил Кан.

Оставшись только в спортивных облегающих трусах, парни приступили к схватке. Третий зал был самым маленьким из двадцати спортивных залов унивёрсума и для хмурых целей друзей он подходил идеально. Муха присел на корточки рядом с правой стеной, обитой мягкими матами, и, в предвкушении потирая руки, подбадривал бойцов. Началось всё достаточно стандартно: Олег атаковал, Кан уходил от его ударов и проходов, перевоплощаясь то в ртутную змею, то в обезьяну. В один момент Кан повернулся спиной к внимательно следившему за боем Мухе. Муха мгновенно сорвался с места, прыгнул и повис на шее у Кана. Олег подскочил к почти обездвиженному противнику и несколько раз с силой ударил его прямо в лицо, целя в челюсть. Вдвоём они завалили Кана на маты и запинали ногами. Старались бить в корпус. Портить ему внешний вид было не в их интересах. Кан ничего не понимал, что усугубляло его положение. Вволю с ним натешившись, тело оттащили в угол.

– Слушай внимательно, – начал Олег. – Ты нам не нравишься и твои друзья тоже. Весь твой мир одна большая стеклянная банка с мотыльками. Мы собираемся эту банку разбить. Научить вас уму разуму.

– Я буду вынужден рассказать о вашем поведении мастерам, – заплетающимся языком, не вполне отойдя от последствий нокдауна, предупредил Кан.

– Ничего ты не расскажешь, – вклинился в разговор Муха.

– Мой друг прав. Если, конечно, ты не дурак. Видишь ли, на твоё несчастье, ты влюблён. Если ты что-нибудь кому-нибудь о нас вякнешь, мы твою девушку изнасилуем.

– …Вы… с ума сошли?

– Нет. Мы в вашем дурдоме санаторного типа самые нормальные среди всех здешних тихих идиотов. А теперь пошёл отсюда. И помню – я не шучу. А вздумаешь настучать – тебе всё равно никто не поверит. Твоя Уля придётся нам по вкусу. Ням! – в конце рявкнул Олег, совсем как бешенный пёс.

Кану пришлось уйти. Он впервые в жизни сталкивался с такой подлостью, крепко просоленной брутальным насилием. У себя дома, там пятьсот лет назад, Муха и Олег занимались уличными грабежами, спокойно продавали наркотики своим сокурсникам и вообще развлекались, как могли. Брали от серых помоев жизни всё, как они говорили. Здесь же, попав в заповедник не пуганных лохов, научившись приёмам их борьбы, изучив сильные и слабые стороны туземцев, подготовившись, став сильными, а главное оставаясь голодными, соскучившись по своим развлечениям в прошлом, они приступили к преобразованиям стерильной окружающей действительности в зону наивысшего, подходящего им комфорта.

Через день они подкараулили Улю. Оранжевый шар солнца клонился к горизонту. На улице было тихо, теплый ветерок ласково обдувал шелковистую кожу девушки. Друзья знали, что она каждый вечер в одиночку свершает прогулку перед сном. Этим-то подсмотренным Олегом фактом, выследив её, найдёныши и воспользовались. Дождавшись, пока она отошла подальше от унивёрсума, и оказалась на берегу южного моря, они быстро её догнали, и Олег с ней заговорил:

– Уля, мы искали встречи с тобой.

– Зачем?

– Чтобы показать тебе один весьма занимательный фильм. Мы сами его смонтировали и нам очень важно знать твоё мнение. Ты же сама снимаешь фильмы и лучше других сможешь оценить нашу работу и помочь исправить ошибки.

Приятно заинтригованная Уля согласилась. А ждал её не просто лёгкий фантазийный фильм на основе снов. Отнюдь, друзья в подробностях записали избиение её любимого, и теперь, подозвав летающий шар, служащий мобильным проектором объёмных голографических записей, продемонстрировали своё любительское кино. Уля, просмотрев мини фильм до конца, оцепенев, стояла, уставившись в одну точку, туда, где секунду назад унижали её Кана.

– Для того, чтобы у тебя не оставалось иллюзий, добавлю, что увиденное тобой ни какая-нибудь сопливая выдуманная фантасмагория, как у вас здесь принято. Всё реально.

– Зачем, – она судорожно сглотнула и, икнув, продолжила: – зачем вы ЭТО сотворили?

– Боюсь, тебе будет не понять, детка, – сказал Муха, подходя к ней вплотную и пытаясь заглянуть ей прямо в глаза.

– Подожди, – досадливо промолвил Олег, бесцеремонно отпихивая своего друга в сторону. – Всё просто. Скоро эту шутку ты оценишь по достоинству. Изуродовать твоего слабака любовничка нам раз плюнуть. Веришь?

Уля, молча, кивнула головой. Поняла с кем имеет дело, но видимо не до конца. Не могла она осознать всего зла, не сталкивалась она с таким.

– Хорошо. Умная. Хочешь, чтобы он остался целым и невредимым?

– Да.

– Тогда дашь нам двоим, и мы о вас забудем, – сделал непристойное предложение Олег. Даже в прошлом оно могло шокировать, не говоря о настоящем мире победившего человеколюбия.

– Дашь? Я не понимаю.

– Ха! Вот глупая, – развеселился Муха.

– Займёшься с нами любовью, – с удовольствием объяснил Олег.

Криков и негодующего возмущения за столь непристойным предложением не последовало. Уля хорошо соображала и ради своего любимого была готова на любые жертвы. Она смирилась, понуро повесив свою красивую голову, Уля словно собачка за живодёром пошла за двумя подонками.

Отымели Улю с особым цинизмом, о какой-то, хотя бы условной деликатности, и речи не шло. Боль, унижение и, как дополнительный бонус, заполнившее её, чуть не порвавшее, чувство липкого омерзения. Поздно ночью возвращаясь к себе в комнату, она чувствовала себя грязной, недостойной любви Кана и вообще хорошего отношения людей, знавших её.