Потеря ориентации

Потеря ориентации
Денис Александрович Игумнов

Сборник рассказов, объединённых одной темой – потери себя как целостной личности, потери пути и поиска выхода из душегубки-реальности. Герои книги теряются во времени и пространстве, теряют моральные ориентиры и рассудок. Одних героев волей случая забрасывает в далёкое будущее, и там они, сыны своего жестокого времени, становятся опаснее самой заразной болезни для спасённого от зла человечества, лишённого иммунитета. Другие, обманывая себя и друзей, проходят инициацию таким необычным способом, что превращаются в опасных дегенератов. Глава семьи, муж и отец, за стабильную работу готов отдать себя во власть тёмных сил и своим непослушанием погубить себя и свою семью. А успешный молодой управленец, поддавшись уговорам старого друга, отправляется в путешествие по своим любимым книгам и фильмам. У всех потерявших ориентацию есть шанс вернуться к свету, но все ли им смогут воспользоваться?

Содержит нецензурную брань.

Денис Игумнов

Потеря ориентации

Индивидуальный коммунизм

Город бомбили пятые сутки подряд. После небольшой передышки, когда воздушную тревогу отменили и жители вернулись в свои квартиры, с орбиты, адским бонусом, на столицу спикировали три эскадрильи межорбитальных бомбардировщиков и нашпиговали постепенно остывающие пепелище городских кварталов тоннами вакуумных газовых нано-бомб.

Прошло пятьсот лет. И археологическая экспедиция, состоящая из нескольких отрядов, проводила раскопки древней столицы некогда могущественного государства, занимавшего большую часть материка. Роботы под руководством учёных бережно, слой за слоем, снимали пласты бурого, насыщенного глиной грунта, пока одна из роботизированных групп не наткнулась на почти нетронутое пятиэтажное здание.

– Говорю тебе, мы нашли два отлично сохранившихся человеческих тела, – сказал человек с красным обветренным суровым лицом полярного охотника. Он стоял посреди светло-зелёном шатра и обращался к изображению висевшему между двух планок связи. Его собеседник, точнее голограмма собеседника, усатый, одутловатый мужчина с молодыми искрящимися глазами сидел в сером кресле за столом. Кресло казалось соткано из теней и тумана – сплошные отверстия и невесомые перепонки.

– Не может, Гоба. Откуда они там взялись-то? Сам подумай!

– Не знаю. Я тебе запись переслал, сам посмотришь. Роботы вчера обнаружили целый квартал города. Практически все здания оказались разрушены, предположительно, мощным обстрелом или бомбардировкой. Кроме одного. С него мы и начали раскопки.

В это время его собеседник негромко сказал какую-то фразу в сторону, и сбоку от него засветилась окно воспроизведения объёмной записи, снятой роботом, ведущим раскопки. В то же самое время открылось окошко поменьше в правом углу изображения сидящего в кресле усатого критика, дублирующее ту же самую запись. Теперь Гоба мог одновременно со своим оппонентом смотреть запись.

Раскаленный полдень властно навалился на место бурных раскопок. В основном копали различные механизмы, а люди суетились на границе их работ, придирчиво контролируя и фиксируя. Два робота расчищали поверхность бетонных плит струями сжатого воздуха. Закончив с косметическими процедурами, роботы приступили к вскрытию – увеличив плотность воздушных струй, словно скальпелем, зачистили швы стыков плит от раствора. Быстро закончив, роботы, выпустив из своих сферических чуть приплюснутых корпусов манипуляторы, окончания которых походили на широкие поверхности эластичных лопат, покрытых короткими подрагивающими отростками, просунули их в щели между плитами. С виду твёрдые плоскости манипуляторов размягчились, истончились и затекли в щели. Там внутри, снова затвердев, приняв изогнутую форму силовых рычагов, руки-лопаты накачивались энергией прикладываемого ими и всё возрастающего усилия.

Верхняя плита как прилипла, и никак не хотела двигаться с места, что было странно, учитывая чудовищную силу биокомпозитных конечностей роботов. Плиту словно специально удерживали изнутри. Но вот искусственно созданные предметы технического прогресса взяли вверх над неизученным явлением природы и с сосущим звуком сожаления от поражения плита взмыла вверх. В образовавшуюся дыру под действием загадочной силы стремительно потянулись струи песка, поскакали мелкие камешки и покатились крошки серого грунта. Через секунду всякое движение прекратилось и оттуда, из темноты, лениво выползло облачко пара салатового цвета, тут же подхваченное лёгким порывом ветерка и растаявшее словно призрак под лучами жаркого солнца.

Плиту сняли и отложили в сторону. Открылась древняя убогая планировка однокомнатной квартиры. В самом маленьком её помещении, наверное, служившим своим хозяевам одновременно ванной и уборной, лежали тела двух людей. Один из них в нелепой позе сломанного арлекина валялся в пыльной чугунной лохани ванной, второй объект, спутник первого, лежал на полу, с любовью обнимая унитаз. Как только роботы их обнаружили, прекратили раскопки и сразу подали телепатический сигнал руководителю экспедиции. На моменте обнаружения человеческих тел запись оканчивалась.

– Что ты об этом думаешь? – повернувшись в сторону Гобы, задумчиво произнёс усатый мужчина.

– Тела превосходно сохранились. Судя по остаточным следам электрической активности мозга, они умерли всего несколько часов назад. Их температура выше окружающей среды, что само по себе невозможно. Анализ внутренней атмосферы помещений дома показал микроскопические присутствия инертных газов и следов непонятных органических соединений. По-видимому, всё это время в квартире, а скорее всего в запечатанной наглухо ванной, по неизвестной нам причине, сохранялась практически вакуумная среда с незначительными примесями непонятных нам пока веществ. Тела я сразу поместил в медицинские капсулы и отправил в институт изучения проблем крио и гиперсна.

– Правильно. И что же дальше?..

Открыл глаза Олег в светлой голубой комнате, лёжа на очень мягкой кровати. Первой его мыслью стало: "Я в больничке? Скорее всего, да. Только, почему я в палате один?". Что с ним произошло, он помнил плохо. Он с его закадычным дружком Мухой заперлись в туалете, чтобы спокойно рассмотреть свои трофеи – химические реагенты, украденные ими из их же институтской учебной лаборатории основного органического синтеза. Потом страшный вой, гром, удар, валящей с ног и долгая тьма, прерываемая редкими багровыми зловещими вспышками.

Олег захотел встать, но даже пошевелиться ему не удалось. Левый мизинец на правой руке слегка, словно испугавшись такой своей смелости, подёргался и затих. Слизистая оболочка рта и носа высохла. Язык раздулся и, шевеля им, он ощущал, как его наждачная поверхность, трётся об шершаво-бетонную внутреннюю поверхность высохших щёк – "Да, хреновые дела". – Он оказался не прав. Уже к вечеру к нему вернулась способность, если не полноценно двигаться, то уверенно копошиться и приподнимать свои ослабевшие руки и ноги. За всё это время к нему, так никто и не зашёл. Страшно хотелось пить.

Уже когда солнце за окном село за пирамидальные верхушки южных тополей к нему в палату вошли двое – мужчина и женщина. Выглядели, на его взгляд, они довольно странно – одеты то ли в комбинезоны, а то ли в халаты, походившие на облачения хирургов. Цвет их одеяний приближался к синему, но синим не был. Халаты несли на себе отметки в виде горизонтальных серебряных полос. – "Похожи на насекомых с другой планеты. Пчёл, шмелей, а скорее ос". – Олег мысленно хмыкнул. Похожесть его посетителей на жалящих жужжащих медоносов усугублялась надетыми на их глаза выпуклыми зеркальными очками, разделёнными на шестиугольные сектора.

Мужчина шёл первым и вопрос задал первым:

– Здрвствити. Как вы сиби чувствуити? – спросил он с незнакомым иностранным акцентом.

"Оба-на. Не наши. Я что, в плену? Если так, то будут пытать или ставить эксперименты? Да нет, не похоже. Зачем им простой студент? Бросили бы просто в лагерь, а то и возиться бы не стали. А тут в госпиталь поместили. Твари".

– Так себе. Очень пить хочется.

– О, это скоро пройдет, – сказала женщина, и подойдя к нему с левой стороны, где стоял предмет, похожий на тумбочку, нагнулась, протянула руку за тумбочку, и, словно показывая фокус, вытащила руку уже с золотистым стаканом, наполненным водой. Протянула его Олегу.

Олег с радостью выпил его содержимое до самого дна. Вода оказалась в меру прохладной, сладковатой. Странно, но вкус языком он не ощущал, всю сладость воды ему передавала слизистая горла. После того, как стакан опустел, Олег невольно обратил на него своё внимание – почти невесомый, на ощупь сделанный из силикона, напоминающий своею гладкой бархатистой мягкостью живую плоть. От созерцания этого странного предмета ежедневного обихода его оторвал следующий вопрос врача:

– Как мы можим вас називать?

– Олег, фамилия – Слива.

– Отдихайти Олег.

Дав простой совет, оба доктора, так и не представившись, повернулись и направились к выходу. Олег остановил их, попросив:

– Постойте минутку! Скажите, кто вы?

– Врачи. Вы в больници. Олег, вам ни о чим волноватьси.

– Да-да, конечно. Только я спрашиваю, какой вы нации?

Доктора вопросительно посмотрели друг на друга, и женщина ответила:

– Вам надо окрипнуть и тогда чириз день-другой, мы вам всё объисним. Отдихайти.

– Минуточку. Со мной был мой приятель. Случайно не знаете, где он?

– Всё хорошо. Он здесь жи, за стенкой. Скоро вы сможити с ним встретиться.

С этими словами врачи покинули палату, оставив Олега наедине со своими мыслями: "Какие они вежливые, учтивые. Можно сказать тёпленькие. Нет, они точно не могут быть нашими врагами. Ладно, посмотрим-поглядеть, что они расскажут мне послезавтра".

На протяжении двух следующих дней за Олегом хорошо ухаживали. Приходила знакомая ему женщина и ещё одна. Его кормили, за ним убирали. Раз в день, перед сном, давали сладкие пилюли. Самочувствие Олега улучшалось каждый час. Вскоре он мог сам вставать с кровати и без чужой помощи подходить к окну и любоваться бурной растительностью, обступающей здание больницы со всех сторон, и вьюнами, и незнакомыми яркими цветами, наползающими на её стены. Вдыхая живительный запах близкого моря, слушая нежный щебет птиц и ласковый шёпот листьев, он чувствовал, как к нему возвращается жизнь и пробуждаются прежние молодые скотские желания. Но покинуть свою комнату он не мог – дверь не поддавалась. Внутри ручка на двери отсутствовала, а карябать дверь ногтями не доставляло выздоравливающему Олегу никакого удовольствия. Он смирился со своим вынужденным заключением и решил подождать.

В назначенный день к Олегу в палату пришла целая делегация в составе аж девяти докторов. Среди которых были и двое знакомых ему, тех первых врачей. Сегодня они, как, впрочем, и остальные, пришли без очков. Доктора расселись перед его койкой в шахматном порядке так, чтобы он мог видеть все их лица. Первый ряд – пять человек, второй – четыре. Они садились, казалось, прямо на пол, из которого навстречу их ягодицам вырастали из пола удобные сиденья, полностью повторяющие изгибы их тел, идеально к ним подстраивающиеся.

Первым заговорил знакомый ему доктор:

– Меня зовут Сивер.

За ним представились и остальные. Замысловатых, не привычных для его ушей имён остальных врачей он не запомнил. Олег, представившись сам, проявив вежливость, с нетерпением ожидал продолжения. – «И чего это они ко мне все сегодня припёрлись?»

– Олег, ты хотел узнать кто мы и где ты находишься. Хотя при данных обстоятельствах было бы точнее спросить ни где, а когда. С того дня, когда на ваш дом упала вакуумная газовая нанобомба и погребла вас с другом под руинами… прошло пятьсот с небольшим лет.

"Чего??? Долбаная юхня!" – про себя заголосил Олег.

Сивер, тем временем, продолжал говорить:

– Страны, в которой вы жили, больше нет, как, впрочем, и остальных мировых держав тоже не существует. Навсегда исчезли и разные нации. Теперь на планете живёт только один единый счастливый народ – земляне. Устройство нашего общего государства философы и мыслители восемнадцатого-двадцатого века назвали бы утопией. Думаю, для тебя будет более близким определение нашего общества, как коммунистического. Да, ты в мировой республики, утопии. Двести лет назад, после очередной мировой войны, мир объединился и с тех пор войны канули в Лету, преступность сошла на нет.

Мы живём не отягощённые стремлением личного обогащения. Деньги отменили, частной собственности нет. Производство промышленных товаров, продовольствия полностью автоматизировано. Уровень производительности достиг такого уровня, что наступила эра изобилия. При желании каждый человек на земле мог бы жить во дворце. Стремление личности к богатству заменило желание творчества, реализуемое в максимально подходящих каждому человеку профессиях. Все заняты только своим любимым делом, к которому они генетически предрасположены и с самого детства подготовлены и обучены. Мы далеко ушли от прежнего неустроенного злобного мира, так называемой, свободной конкуренции.

Олег заметил одну вещь – все пришедшие к нему члены делегации, либо доброжелательно улыбались, либо имели весьма располагающее к себе добренькое выражение лица. – "Какие они улыбчивые. Надо соответствовать своему окружению и тоже стараться чаще показывать им свои зубы". – Сразу, в ответ на свои мысли, он заулыбался так, как будто всё рассказанное сейчас ему безумно понравилось, и спросил: