Пожиратель нечистот

Филипп Денисович коротко вскрикнул. То что он увидел лежащим рядом с ним, испугало больше, чем возможная встреча с полицией. Рядом со второй подушкой лежала она – зелёная стеклянная дрянь – бутылка из-под шампанского. Вот она его мучительница: лежит боками отсвечивает. Насильник вскочил с кровати, словно ему было не пятьдесят, а шестнадцать лет. Прикасаться к бутылке у него пропало всякое желание. Бочком-бочком, обойдя стороной своё ложе, подобрался к креслу, на котором лежала его одежда.

В квартире слабо, но отчётливо пахло. Такой тонкий след духа цветочного женского парфюма. Филипп Денисович вышел подышать на балкон, который в его однокомнатной квартире присоединялся к кухне. Он никак не мог успокоиться, его трясло. Все разумные объяснения вылетели из головы (она кружилась), он никак не мог собраться с мыслями. Что делать? Одно он знал точно: от бутылки надо избавиться.

Взяв из ванной швабру, Филипп Денисович зашёл в комнату, подцепил бутылку на деревяшку ручки, засунув её в горлышко, вынес на кухню, столкнул (стряс) в мусорное ведро. А что дальше? Вчера он уже выбрасывал её и даже разбил. Так ничего и не решив, вернулся в комнату, сменил постельное бельё. Лежать рядом, на тех же простынях, где валялась проклятая бутылка, он не собирался. Так промаявшись до самого вечера и не приняв определённого решения насчёт бутылки, насильник весь день просидел дома, смотрел телевизор. Несколько раз вставал с кресла, ходил на кухню проверять на месте ли бутыль. Она лежала на месте, в ведре, покоилась, прислонившись обмотанным фольгой горлышком к зелёной стенке пластмассового ведёрка, ко всему безучастная, безразличная.

Так дотянув до десяти вечера, Филипп Денисович переместился с кресла на диван. Вскоре повторилась вчерашняя история: незаметно для себя, несмотря на громко работающий телевизор, насильник Филипп Денисович Сучков заснул крепким сном без сновидений.

Пришёл в себя Филипп Денисович от неприятного, сначала колющего, потом тянущего ощущения в районе правого локтевого сгиба. Тусклый электрический свет, решётки на широких, высоких окнах, вынесенных под самый потолок, стёкла на три четверти закрашены белой краской. Зал для занятий физкультурой, наверное, школьный. Насильник лежал на животе на твёрдой выпуклости, на высоте метра над полом. Руки обнимали кожаную буханку спортивного снаряда, запястья связаны между собой. Ноги тоже прификсированы к железу выдвижных стоек. Голого Филиппа Денисовича привязали к гимнастическому козлу – тренажёру для тренировки прыжков и других различных акробатических фортелей. В роли акробата сегодня выступал насильник, и ему тоже предстояло выполнить трюк, правда, не акробатический, а скорее лечебный.

В поле зрения Филиппа Денисовича вошёл невероятных размеров крупный мужчина, в руках он держал бутылку из-под шампанского.

– Салют, выродок.

Ответить великану насильник не мог, так как его рот заткнули резиновой грушей, поэтому реакция на приветствие выразилась в мычании.

– Ничего, не расстраивайся, сейчас ты всё поймёшь. Зовут меня Игорь, я охотник на таких ублюдков, как ты. Ты уже, наверное, догадался, что это я играл с тобой в бутылочку. – Игорь повертел перед носом насильника бутылкой. – Видишь ли, я тебя выследил. Неважно как, и при помощи кого, главное – я тебя поймал. Мне удалось снять квартиру этажом выше, прямо над твоей. Счастливый случай, бог помогает мне. К дверям подложить бутылку было не сложно, проникнуть в квартиру тоже. Я по балкону спускался вниз, отжимал балконную дверь и всё, никаких чудес. А засыпал ты в эти дни не сам. Я тебе помогал. Баллон с усыпляющим газом, гибкий резиновый шланг, твоя открытая форточка. Кстати, газ имеет чудесный сладковатый аромат полевых цветов, если ты не заметил. – Рассказывая, Игорь Марков, а это был он, обходил обездвиженного насильника с тыла. – Зачем я всё это проделывал, вместо того чтобы сразу тебя раздавить, как клопа? Мне хотелось, чтобы ты хоть немного почувствовал тот ужас, который испытывали твои жертвы. По той же причине, я с тобой и сейчас вожусь. Ты готов? – Мычание, насильник дёргается, волнуется, предчувствует. – Ну держись, дядя Филя.

Игорь что-то поднимает с пола, насильнику не видно, но это резиновая дубинка диаметром несколько больше полицейской. Бутылку он дном прикладывает к обвисшей заднице маньяка. Дальше всё предсказуемо, насильник чувствует холод стекла круглого, рифлёного производственными значками дна и ощущает рывок боли. Бутылка могучими толчками забивается ему при помощи резиновой дубинки в кишку. Процесс идёт неожиданно легко. Анус порван в нескольких местах, из трещин хлещет кровь ручьями, предвещающими будущий водопад.

Когда вбивать бутылку дальше некуда, а громкость стонов лишь нарастает, охотник, он же – самопровозглашённый каратель, поднимает с пола отрезок прута арматуры. Суёт прут с силой в горлышко. Удар приходиться в толстое стеклянное дно. Сталь крушит стекло. Игорь повторяет толчковые движения, словно разминает картофельное пюре. Дробит острые осколки, вдавливая их в плоть нутра насильника. Нереально быстро бутыль наполняется кровью. Из торчащего наружу из заднего прохода зелёного стеклянного выроста, синхронно сердечному пульсу, выбрасывается на полметра вперёд ярко алая струя кровавого фонтана. Раз, другой, третий. Постепенно напор уменьшается, кровь, подкапывая на лакированные доски напольного покрытия, оседает на зелёной поверхности горлышка бутыли коричневой пеной. Громкость звуков утробного мычания Филиппа Денисовича уменьшается, уменьшается, уменьшается, пока совсем не пропадает, глохнет. Юбилей имени анальной шипучки завершён.

Глава 3. Мания цвета хлор 2

– Заешь, как у нас тебя окрестили?

– Как?

– Мракула.

– Смотрю, вы там, Илья, у себя все завзятые шутники.

– Хм. Не понимаю, что тебе не нравится. Ребята из нашего отдела по расследованию серийных преступлений в тебе души не чают.

– Признайся, это ты им идею с прозвищем подкинул.

– Ну, есть не много.

Разговаривающие между собой мужчины сидели в закусочной – «Чебуречная», что рядом с метро Белорусская. Уселись в самый угол, во втором зале, у окна, пили водку, закусывали, ели чебуреки, обсуждали дальнейшие действия. Того, который был поменьше (намного) своего приятеля, звали Илья Гришин, недавно всё же добившийся перевода в маньячный отдел. Второй собеседник – бывший клиент Гришина – Игорь Марков. Теперь они работали на пару. Гришин давал наводки, а Игорь, который теперь стал Мракула, используя психосенсорный талант, действовал. Не сказать, чтобы они стали закадычными друзьями, но уважением друг к другу они прониклись.

– Дело на меня, то есть, на Мракулу завели?

– А как же. Только знаешь, как ты мочишь этих упырей никого не волнует, лишь бы улики, подбрасываемые тобой, соответствовали. В газетах такого не напечатают, м-да, но никто из ребят не хочет, чтобы тебя поймали. Поэтому твоё дело расследуется формально. Формально. В него заносятся данные о твоих подвигах. Этим всё и ограничивается.

– Хорошо. Ну что, давай выпьем. – Игорь разлил по рюмкам остатки водки марки "Посольская".

– За что?

– За мой переезд.

– Не понял. Ты о чём?

– Я хочу выпить, чтобы маньяки у нас в городе перевелись совсем, и мне пришлось бы эмигрировать в какую-нибудь другую область нашей необъятной Родины. Например, в Ростовскую. Там, говорят, до сих пор серийники, как дома себя чувствуют. Зона какая-то… аномальная. Дьявольский круг.

– Ладно, давай.

Выпили, закусили сочными чебуреками с бараньим мясом. Покушали борща. Гришин, сходил на улицу покурить; вернувшись, сразу перешёл к делу:

– Третий случай уже. Настолько дикий по своей жестокой нелепости, что у нас не знают, что и думать.

– Дальше.

– А что – дальше? Маньяк нападает на беременных женщин. Не насилует, не пытается убить. Во всяком случае, смерть жертв его не сильно волнует. Он всячески старается лишить женщин ребёнка. Пинает в живот, прыгает на нём, выдавливает ругами, вытаскивает щипцами. Е*анько конченое. Психологи говорят, у него прогрессирующее расстройство психики. Мы прошерстили все заповедники для умалишённых: среди выпущенных на свободу подходящих кандидатов в убийцы, подходящих под составленный нами психо-портрет, не нашли. Три случая – две смерти.

– Как всегда: мне нужны места, имена, фотографии.

– Всё пришлю тебе на почтовый ящик. Давай адрес.

Охотники на маньяков шифровались. Основы конспирации им были не чужды. Поэтому они никогда не переписывались эсэмэсками или по вайберу-вотцапу-телеграмм. Встречались по условному знаку, оставляемому Гришиным в условленном месте, обменивались информацией. Когда Мракуле нужен был следователь, он тоже оставлял знак. Информацию же он о новой цели получал по Е-мэйл, но каждый раз по-новому. Старый почтовый ящик он стирал.

Посидев для приличия ещё четверть часа, мужчины разошлись в разные стороны. Мракула потопал к метро, Гришин сел на троллейбус и поехал на нём в Фили, где припарковал свой автомобиль.

Выследил Мракула маньяка через месяц. Прочувствовал он его сразу. Посетив место первого его преступления, вдохнул полной грудью вонь его психического разложения. Маньяк не был простым извращенцем, он свято верил в свою, так называемую, миссию. Он хотел защитить мир от вселенского зла, вот-вот, по его мнению, готового прорваться из преисподней на землю. Необычный психоз заставлял его выслеживать беременных бесами женщин. Всего таких носительниц разрушения существовало (по диким представлениям маньяка существовало, конечно) пять. Как подозревал, не без оснований, Мракула, добившись смерти всех пяти женщин, маньяк придумал бы что-нибудь ещё и продолжил бы путь кровавого изверга по трупам и страданиям.

Юрий Грибов, двадцативосьмилетний недоросль, живущий до сих пор с мамой, считал себя избранным. Он видел их насквозь. Искал, сканировал и определял. Не всякая беременная женщина подходила. Величина её живота не играла никакой роли. Бес Разрушитель мог недавно проникнуть в её матку и стан не успевал округлиться, а Юрий уже чувствовал подвальный смрад, исходящий от неё. Он словно оживший аппарат рентгена проникал взглядом через одежду, кожные покровы, мышцы и видел, как растёт бесовская опухоль. Её изображение, мерцающее у него в голове, сводило его с ума, он не мог так этого оставить. Освободить женщину от плода, сделать срочный аборт. Победить зло, всех спасти, всех облагодетельствовать.

Маньяк – сутулый, длинноволосый урод, страдал обширным комплексом неполноценностей. Подавляемое им сексуальное влечение к противоположному полу, принесшее ему столько горестей в подростковом возрасте, выродилось в стремлении утопить измятую сексуальность в смерти. Девственности он лишился в двадцать два года, в деревне, случайно, с пьяной в дым местной тридцатипятилетней шалавой, страшной, как ядерная зима. Она почти насильно завалила его после обширных самогонных возлияний у костра, когда он, по её слюнявой просьбе, провожал её домой. Там в кустах, на раздавленном их потными горячими телами муравейнике, всё и случилось, оставив по себе удивительное гадливое ощущение общения с чем-то до тухлой осклизлости нечистым, дурным. Всей последующей жизнью Юрий старался выдавить из себя яд первого, неудавшегося коитуса. И, в конце концов, достарался.

Грибов шёл за носительницей четвёртого Разрушителя. Опухоль под сердцем практически созрела. Молодая, волосы светлые, красивая порочной красотой шлюхи. Неспроста в неё вселился бес. Нашёл себе порочное, влажное от чужого семени ложе и доволен. Во какое пузо ей надул! Маньяку её было ни капельки не жалко. Ковыляла впереди, как самодовольная утка. Небось ещё и гордилась своим привилегированным положением в обществе. Ничего, сейчас она лишится иллюзий, а если нет, ей же хуже. Будет беса защищать, придётся и её вместе с дьявольским сыночком отправить на тот свет.

"Помоги мне господи, укрепи в моём стремлении. Укажи верный путь".

Преследовал маньяк женщину на городской окраине. Безлюдно, вечер, освещение плохое, темнота, прохладный апрельский вечер. Молитва Грибова не осталась без ответа. Если не бог, так, значит, Люцифер помог ему – направил бедную беременную женщину в сторону заброшенной стройки. Она-то хотела просто сократить путь до дома, а попала в смертельную ловушку-мясорубку, устроенную ей психопатом.

Женщина (звали её Вера) пролезла через дыру в заборе и пошла проторенной дорожкой через территорию стройки. Она не раз таким образом сокращала путь до подъезда. Особенно в последние два месяца, в связи с приближением срока родов, она всё чаще пользовалась этой возможностью. Грибов ликовал! Ему сопутствовала удача. Сократив дистанцию преследования до десяти шагов, он нырнул за женщиной на стройку. Только что она была здесь, рядом, и вот она пропала, куда-то делась. Пустырь, заросший сорной травой, скрывающей разный строительный хлам. До зловещего куба недостроенного здания метров пятьдесят. Не могла же она перелететь на внезапно отросших у неё крыльях пустырь и укрыться там, в темноте бетонных коридоров. Но все его чувства говорили, что она именно там, впереди. Может, живущее в ней зло почувствовало его интерес и помогло скрыться от него? Всё может быть. Он убил троих из Разрушителей, и ничего удивительного не было в том, что оставшиеся двое теперь были начеку. Ах как жаль, что он об этом не подумал раньше. Иначе предпринял бы меры.

Юрий, забыв обо всём, рванул через пустырь. Лишь бы не упустить её. Догнать и исполнить начатое, задуманное, предрешённое. Фонарик он с собой не захватил: не знал, что придётся за Разрушителем в темноте бетонных переходов долгостроя бегать. Зрение не подводило Юрия: во тьме он видел великолепно. На первом этаже Разрушителя не оказалось, Грибов поднялся на второй. Он был уже близко. Поворот, проходная комната, сюда. В окно светит ореол оставленного Грибовым в стороне большого города. Смесь умирающего света и застарелых, застиранных временем теней.

Маньяк шагнул в комнату, где, как он угадывал, скрывалась она – мать четвёртого Разрушителя. Шею Грибова обвила петля, вздёрнув его вверх, на цыпочки. Инстинктивно схватившись за горло, он пальцами хотел выцарапать железную струну петли, но она оказалась настолько тонка, что это не просто было сделать. Навстречу его потугам вышел из мрака Игорь Мракула. Легче лёгкого. Ему в чём-то стало жалко этого сумасшедшего неудачника. Но вспомнив, что маньяк творил со своими жертвами, Марков вытащил нож. Подойдя к нему, он двумя ловкими, незаметными взмахами вскрыл Грибову живот крест-накрест. В серебряную пыль бетонного пола, на мусор и грязь вывалились гирлянды кишок и мокрые болячки органов. Но Грибов не умер. Мучаясь удушьем, болью распоротого живота, он жил ещё сорок две минуты и проклинал подлых Разрушителей, заманивших его в западню.

Мракула не испытал никакого обычного, приходящего к нему в подобных случаях, облегчения. Будто он убил искалеченное животное. А тут ещё этот неприятный запах прокисшего плесневым грибком деревенского погреба. Наводя на маньяка иллюзию исчезновения из его поля зрения беременной жертвы, он думал, что это так неприятно пахнет сам убийца. Такое случается часто – душегубы сильно смердят. Когда маньяк попался в расставленные силки, Мракула убедился, что ошибся. От Грибова действительно пахло, но не так. Чесночный запах пота, перестоявшаяся в чреслах сперма, но кислятиной затхлости от него не разило. Так от кого же он исходил? Кроме них двоих – охотника и зверя, на этой стройке никого не было. Лишь псы, да и те на ночь ушли по своим делам в город. Очень специфический аромат, не понятно как-зачем проникший ему в нос. В мозгу блеснула извращённая, святотатственная догадка. Неужели так жутко пахла та женщина?

Глава 4. Поездной убийца

Ничего примечательного в следующем клиенте Мракулы не было. Стандартный набор психических отклонений, заработанных ещё в детские годы, звериная жестокость, бесчувственная холодность. Обычно убийца действовал в лесополосе, рядом с железнодорожными станциями Подмосковья. Доезжал до какого-нибудь захолустного полустанка, забирался в кусты и ждал следующей электрички. Жертва находилась неизменно. Иногда он примечал понравившуюся ему бабёнку ещё в поезде, но чаще находил жертву, поджидая её на воздухе. Точное число его жертв подсчитать было трудно. Трупы он хорошо прятал и многие не нашли до сих пор. По официальным же данным загубленных им душ набиралось два десятка.