Дон Кихот с ядерным чемоданчиком

–Ко мне родители вчера приходили, – в его тоне появились радостные нотки, – сказали, что теперь не будут обыскивать мою комнату. Отец сказал что поставил мой туда новый замок и мне отдал ключ. Но знаешь я им не доверяю. Вдруг у них запасные ключи есть? Я, когда меня отсюда выпишут, куплю точно такой же замок и заменю тот что сейчас стоит, они и не заметят. А еще здесь ключи от шкафа и от ящиков моего стола.

–А долго ты здесь лежишь? – спросил Глеб.

–Да уже месяца два, – неторопливо, словно подсчитывая, ответил Митька, – слушай, хочешь кое-что покажу? – заговорщически спросил он.

–Давай, – заинтересовался Глеб. Митька потянулся к рубашке, и достал из кармашка маленький блестящий никелированный замочек. Он был похож на игрушечный. Но Митька снял один из ключей с кольца, вставив его в отверстие, повернул, и душка замка отклонилась в сторону.

–Классно, – честно признался Глеб, замок ему понравился.

–Хочешь подарю? Он иностранный, отец на работе достал. Но мне запирать нечего, – предложил Митька, – или вот ключ, не знаю отчего он, я его на старом пустыре нашел. Правда интересный? – и он показал Глебу замысловатый желтый латунный, и скорее всего старинный ключ.

–Нет, спасибо, мне тоже запирать нечего, – отказался Глеб, а про себя добавил, – «хватит с меня ключей».

–Ну как хочешь, – пожал плечами Митька, убирая назад свои сокровища.

–Слушай, ты лучше скажи, а Кира почему здесь? Он вроде нормальный? – спросил Глеб, поглядев на мирно сопящего Кирила.

–Не знаю, – немного равнодушно ответил Митька, – он ничего не рассказывает об этом. Он уже здесь долго лежит. Месяца четыре, а может все пять.

–Да, он вроде что-то такое говорил, – пробормотал Глеб, в мыслях прикидывая сколько его здесь могут продержать.

–К нему другие ребята часто пристают, сам не знаю почему, – сообщил Митька, – наверно оттого что толстый и слабый. Сдачи дать не может, и вообще драться боится. Он трусливый, всего пугается, а чуть что – сразу плакать начинает.

–И это я знаю, – вздохнул Глеб, ему стало жаль Киру, тот показался ему добрым и приветливым.

–А за тобой Кащей лежит, – сообщил Митька, ему хотелось рассказать Глебу о ребятах, которых он знал, – его контузило.

–Как это контузило? – у Глеба округлились глаза. Слово «контузило» у него ассоциировалось исключительно с Великой Отечественной войной.

–А он оружие старое выкапывал и на снаряд наткнулся, тот взорвался, его и контузило, он как это… а, темный следопыт, – охотно объяснил Митька, – а Кащеем его зовут, потому что фамилия Кащеев.

–Не на снаряд, а на гранату, – раздался недовольный голос за глебиной кроватью, – и не темный, а черный следопыт. Если не знаешь, то не болтай зря.

Митька сразу замолчал, Кащея он побаивался. А Глеб наоборот, приподнялся на локтях, чтобы рассмотреть собеседника, но ничего, кроме затылка на подушке не увидел. Мальчик неподвижно лежал, как будто спал.

–Тебя как зовут? – спросил Глеб, – а то я не люблю всех этих кличек.

–Так и зови – Кащеем, – отрезал мальчик, – во первых меня не убило, а должно бы, слишком сильно взорвалось и прям около меня, а Кащей если помнишь был бессмертным. Во вторых я костлявый, Кащей тоже жиром не страдал, да и по фамилии подходит.

–А зачем ты оружие откапывал? – спросил Глеб, – это же опасно.

Но при этом подумал, что сам бы не отказался поучаствовать в подобных раскопках.

–А ты зачем ракету запустил? – вопросом на вопрос холодно ответил Кащеев, и добавил уже более мирно, – если так хочешь знать, меня Леней зовут. Но для всех здесь я – Кащей.

–А много ты оружия откопал? – не удержавшись снова спросил Глеб.

–Не очень… Да и все конфисковали, когда меня нашли после взрыва. Я же его не прятал, в сарае складывал. Милиция все забрала, – равнодушно ответил Кащей, – ты не думай, это тебе не из музея экспонаты – чистенькие, и гладенькие. Вон сколько лет прошло, ржавчина одна осталась. Из всего моего арсенала винтовка более-менее стреляла и автомат немецкий. Но с патронами беда – отсырели. Перетачивать пришлось.

–Это как? – не понял Глеб.

–Обыкновенно, – зевнул Кащеев, – пулю вынимаешь, старый порох высыпаешь, на токарном станке отверстие под капсуль растачиваешь, чтобы под охотничий подошло. Затем порох новый засыпаешь, и вставляешь пулю обратно. Мороки много, а толку мало.

–Зато ты из настоящего оружия стрелял, – подал голос Митька.

–Толку-то? – лениво откликнулся Кащей, – винтовка в плечо бьет – мало не покажется. Прям как батянино ружье, когда на охоту ходили. Синяк гарантирован. Единственно «Шмассер» – вот это класс. Но обойма мгновенно заканчивается, а патроны под него растачивать, та еще работенка.

–Где ж ты стрелял? – спросил Глеб.

–В лесу естественно, где же еще? Из наших ребят многие оружие копали, но стремно это. Да и если найдешь, то как правило это ржавые железяки, толку от них ни на грош, – Кащей потянулся.

–А ты откуда? – спросил Глеб.

–Из Смоленска, летом у бабки отдыхал в деревне, там все и произошло. Меня сначала в хирургию, в потом сюда, – он поднялся на локте и пристально посмотрел на Глеба, – так вот ты значит какой, всадник Апокалипсиса, – при этом он иронично улыбнулся.

–Не понял. Какой всадник? – удивился Глеб.

–Ну… это… конца света, – уточнил Кащей, – мне бабка маленькому на ночь вместо сказок библию читала. Скукотища страшная, но кое-что я запомнил. Ладно, скажи лучше, а с чего у тебя это все началось? Когда ты решился ракетой по центру города долбануть?

–С чего? – переспросил Глеб, после этого он надолго задумался, потом серьезно ответил, – наверно с того что меня обозвали Дон Кихотом.

–Да, действительно обидно, – Кащеев опять опустил голову на подушку. Говорить видимо ему больше не очень-то хотелось. Глеб огляделся по сторонам. Кирил продолжал спать, а Митька успел вытащить из тумбочки книжку и углубился в чтение. Глеб лег на спину и начал думать о том, что он завтра скажет врачу и скоро ли его выпишут отсюда. Но в эти мысли постоянно вклинивались воспоминания о Нелеве. При этом Глеба душила смесь обиды и злости.

Но тихий час наконец прошел, в палату вошла медсестра и объявила «подъем». Ребята стали одеваться и заправлять постели, некоторые с радостью, а некоторые еще толком не проснувшиеся, недовольно ворчали. Те кто все сделал выходили из спальни. Глеб тоже встал и заправил постель.

–Куда сейчас? – спросил он Митьку.

–На полдник и в класс, уроки делать, – с охотой объяснил тот. Глеб уже собрался уходить, когда к Кире подошел какой-то мальчишка и сильно толкнул его в бок. От этого толчка Кира едва удержался на ногах, схватившись за спинку кровати.

–Толстый, ты что сегодня кефира перенюхал? На ногах не стоишь, – последовала издевательская реплика. Мальчик явно не собирался уходить, собираясь «помучить» Киру дальше.

–Да отстань от меня, я же тебе ничего не сделал! – в голосе Киры послышались отчаянные нотки. Глеб стоял уже около двери, но вдруг передумал выходить и чуть ли не подбежал к Кире и встал рядом. Раньше Глеб никогда никого не защищал и ни за кого не заступался. В его классе между ребятами сложились странные холодно-равнодушные отношения друг к другу. Если кто и приставал, то как-то без особой злости, просто так, от нечего делать. И уж тем более никто никого не защищал и не заступался. Но сейчас Глеб почувствовал, что должен вмещаться. Помочь Кире, несмотря ни на что. Парень, что стоял перед ним и ухмылялся был явно старше и сильнее Глеба. Но вот что удивительно – его Глеб не боялся. Наверно после всего что с ним произошло, получить несколько синяков, а может быть и перспектива более серьезного избиения, сейчас мало его волновала.

–Кира, сейчас драться будем, – спокойно сказал он, – готов?

Кира, у которого на глазах уже выступили слезы от обиды и бессилия что-либо изменить, удивленно посмотрел на Глеба.

–Дрон! Кеша! – позвал парень, обернувшись, – малышня совсем оборзела, надо поучить.

–Глеб, Кира, я с вами, – раздался сзади неуверенный голос Митьки, и он протиснулся между ними. Расстояние между кроватями было небольшим, его как раз хватило, чтобы они тесно, плечом к плечу встали в этом проеме «стенкой». В это время к ним неторопливо подошли два парня, по возрасту таких же как первый. Перевес сил стал не в пользу Глеба.

–Что давно не получали чтоли? – презрительно спросил один из них.

–Деремся изо всех сил, – тихо сказал Глеб и хотел уже скомандовать «начали», как вдруг неожиданно сбоку раздалось громкое «Вперед!», и Кащей, перепрыгнув через кровать заехал что есть силы кулаком в ухо тому из парней что стоял слева. Дальше говорить что-то стало бессмысленно. Глеб, Кира и Митька просто набросились на тех, кто стоял перед ними и ухмылялся. Первым же ударом Глеб попал по носу ухмыляющемуся мальчишке, тот сразу же завыл и схватился за лицо. Тут же сам Глеб получил сильный удар в живот, который заставил его согнуться от боли. Но все же он, подавшись вперед, свалил «ухмыляющегося», которому теперь стало совсем не весело, на пол. Кащей ловкой подножкой «опрокинул» второго. А Кира и Митькой общими усилиями, сами получив несколько сильных ударов, справились с третьим, тоже повалив его на линолеум. Кащей пару раз пнул ногой пытающихся встать. В палате наступила тишина. Глеб понял, что сейчас самое время закончить издевательства над Кирой раз и навсегда, и тяжело дыша сказал:

–Теперь если кто Киру решит обидеть, будет драться с нами!

Они отошли от противников, которые ругаясь и кидая на них злые взгляды поднимались и быстро выходили прочь из палаты. Остальные ребята, наблюдавшие эту драку тоже стали выходить на полдник, по пути эмоционально обсуждая увиденное. Такое в отделении случалось не часто. Оставшись в спальне одни, все четверо отошли к своим кроватям. Глеб с Кирой сели на глебину кровать, а Кащей с Митькой уселись напротив. Все ужасно устали, не столько физически, сколько перенервничали. У Киры немного дрожали руки и была рассечена губа, Глеб потирал все еще болевший живот, а у Митьки появилось покраснение вокруг глаза, обещая в будущем превратиться в роскошный фингал. Меньше всех пострадал Кащей, к тому же и выглядел он спокойней. Митька протянул Кире казенное «вафельное» полотенце, висевшее как у всех, на спинке кровати.