Кредитка

В течение всей последующей недели ничего заслуживающего особого внимания с Юркой не происходило. По большей части он находился дома, периодически выходя в магазин за продуктами и сигаретами. Один раз выпил несколько бутылок пива за просмотром футбольного матча, удовольствия от которого он не получил – его любимый «Спартак» в очередной раз бессовестно проиграл ЦСКА.

Вечерами Юрий с отцом стали засиживаться на кухне, где вели продолжительные жизненные беседы, которые в конечном итоге сводились к одной теме – Юркиному трудоустройству. Лопатин старший предлагал устроить его к себе в охрану:

– А что начнешь охранником, поднатаскаешься, опыта наберешься, затем старший смены, а там, глядишь, и начальником объекта будешь.

– Как-то все это грустно звучит, серо.

– А какого ты веселья-то хочешь? Не понимаю. Зарабатывай деньги, заводи семью, чего еще надо?

–…

– Ну, не хочешь в охрану, поступай в институт, становись программистом, как в школе хотел – не унимался отец.

– Я подумаю, может и правда пойду учиться, – говорил Юра, не сильно веря в свои слова. А ведь в школе он действительно преуспевал в точных науках. Математика, физика, информатика давались ему легко, и при желании в институт он смог бы поступить сразу после окончания школы. Но тогда он решил, что непременно должен отслужить в армии, а поступить в институт никогда не поздно. А сейчас…

В воскресенье Игорь позвонил сам:

– Приветствую безработных защитников Отечества! Юрок, ты не забыл про меня? Надумал чего-нибудь?

– Я нахожусь на самом пике мыслительного процесса.

– Слушай, Аристотель, долго будешь мыслить, с ума сойдешь! Я сам за тебя вот что надумал: завтра к одиннадцати подъезжай на Таганскую. Как выйдешь из метро, подходи к «Театру на Таганке», знаешь где, объяснять не буду. Там у нас сбор, увидишь мою машину. На двенадцать часов назначена встреча с коллегами из Измайлова. Ничего экстраординарного, просто деловые переговоры о возможном совместном проекте на их территории. У нас с ними сейчас нормальные отношения, так что все пройдет в спокойной деловой обстановке. Старшие будут вести переговоры, ну а наша с тобой задача – просто присутствие, с целью поддержания авторитета представителей Таганской структуры, ну и так, на всякий случай. С их стороны тоже будут парни, познакомишься.

– Слушай, Игорь, а какая у тебя должность?

– У нас нет такого понятия. Я получаю указания от одного из старших, с которым постоянно нахожусь на связи. Моих помощников ты знаешь – Анатолий и Борис. Сейчас вот тебя пытаюсь привлечь к сотрудничеству. Когда под моим началом будет человек десять, можно и больше, то я стану, так сказать, руководителем самостоятельного подразделения, однако входящего в состав структуры.

– То есть «бригадиром», – вставил с усмешкой Юра.

– Я избегаю этих терминов, считаю это пережитком прошлого века. Кстати, ты не ответил, как завтра-то, приедешь?

– Ладно, делать все равно нечего.

– Молодец, Юрок, с нами у тебя все будет нормально, до завтра, только не опаздывай! – бодро сказал Игорь, после чего в трубке послышались короткие гудки.

Окончив разговор с Игорем, Юра вышел на улицу, где тополиным снегопадом ознаменовалось начало московского лета. Во дворах центральной части Москвы даже в будние дни всегда сравнительно тихо, и только расположенные на первых этажах жилых домов офисы коммерческих организаций добавляют некой оживленности, когда сотрудники, выходящие на перекуры, плотным кольцом жмутся к установленным у металлических дверей пепельницам, словно не решаясь нарушить границы отведенной им территории. Возможно, старый, как само время, консервативный микрокосм этих мест через подсознание внушает чужакам трепетное уважение к своей территориальной неприкосновенности.

В выходные же, а особенно в летний дачный период, центральные дворы представляют собой совершенно безлюдное место. Юрий любил свою родную Немецкую слободу, как раньше называлась часть Басманного района Москвы, а особенно в такие периоды воскресного затишья, сдобренного мягкой двадцатитрехградусной теплотой восточноевропейского климата.

Пройдя через пустынный двор и выйдя на такой же безлюдный переулок, Юра зашел в магазинчик, расположенный в полуподвале, где купил пачку сигарет. Затем, подумав, добавил к своей покупке банку пива, которую решил выпить по пути домой.

Удобно устроившись на лавочке у детской площадки (детей, кстати, не было, не было вообще никого) под стоящей рядом березой, ветви которой из-за ее кривизны опускались почти до самой земли, создавая при этом что-то вроде живого занавеса, где Юра ощутил приятное одиночество, которого в принципе никогда не боялся, а скорее наоборот. Нет, он не был нелюдим, просто чувство дискомфорта, присущее многим людям, оставшимся вдруг наедине с собой, ему было незнакомо.

«Странно, сто раз здесь проходил, но никогда не обращал внимания на это место. Может, береза раньше была прямой – лениво размышлял он.

Открыв банку, Юрий сделал большой глоток холодного пива, отпив почти половину, после чего закурил и не спеша смакуя свой напиток, незаметно для себя погрузился в глубокое раздумье. Взгляд его сделался отсутствующим и бесцельно блуждал по детской площадке, не цепляясь за какие-либо определенные предметы.

Сначала перед его внутренним взором книжными картинками всплывали события из прошлого. Затем мысленная мозаика стала складываться в узоры, предсказывающие дальнейшее течение жизни. Ничего конкретного, но предчувствие грядущих перемен тонкой иглой стало покалывать в груди.

Раньше с ним уже случались подобные «уходы в себя». На уроках в школе он мог смотреть прямо в глаза преподавателю и не вспомнить потом ни слова из сказанного. Вот и сейчас, если бы кто-то, находящийся вдруг рядом, окликнул его по имени, вряд ли дождался какой-нибудь ответной реакции.

Через некоторое время звук чьих-то голосов, с трудом пробившийся к рецепторам головного мозга Юрия, отвечающим за слух, постепенно вернул его к реальности. Юра понял, что на площадке он уже не один. К лавочке напротив подошли две девушки в сопровождении троих молодых людей. Девушки сели на лавку, парни же остались стоять, обратившись лицом к своим спутницам, что-то громко им рассказывая, порой перебивая друг друга и явно стараясь произвести впечатление.

Молодые люди не замечали укрывшегося за листвой невольного наблюдателя, а скорее всего, им просто не было никакого дела до происходящего вне их круга общения, что позволило Юрию спокойно глазеть на них, не переживая, что его сочтут бестактным или вовсе наглецом. Вся компания состояла из аборигенов, более-менее знакомых Юре. Парни были года на три моложе и, похоже, еще прошлым летом важно вышагивали по району с красными лентами выпускников. Учились они в той же школе, что когда-то заканчивал и он. Девушки были приблизительно того же возраста. Их розовые годы протекали в школе, расположенной через дорогу, ровно напротив Юркиной. Наверное, он даже помнил имя одной из них. Кажется, Элина. Почему помнил? Ну, во-первых, имя не совсем обычное, а во-вторых (сам себе он в этом еще не признался), он раньше уже обращал на нее внимание.

Элина не была красавицей в общепринятом понимании этого слова, но большие карие глаза, издали казавшиеся почти черными, каштановые с матовым оттенком волосы и смугловатая кожа, будто она только что вернулась с курорта, не оставляли равнодушными никого из сильной половины человечества (возраст значения не имеет). При наличии сравнительно небольшого роста она обладала практически идеальной фигурой, что старательно подчеркивала выбором одежды.

Допив свое пиво и вдоволь насмотревшись на молодежь, Юра решил покинуть временное пристанище и вернуться домой. Он нарочито неаккуратно швырнул пустую банку в стоящий рядом с лавкой контейнер для мусора, чем наделал много шума и, естественно, привлек к себе внимание.

Обернувшись на звук, ребята с удивлением увидели, что они не одни на площадке, а девушки с интересом стали разглядывать невесть откуда взявшегося Юру.

Мазнув взглядом по всей компании, он посмотрел прямо в глаза Элине, которая ответила открытым, чуть вызывающим взглядом, в глубине которого мелькнула легкая искорка заинтересованности.

Дабы не усугублять неловкости создавшегося положения, Юре пришлось перевести взгляд на молодых людей, один из которых, узнав его, поднял руку в приветственном жесте. Кивнув в ответ, Юрка покинул площадку и направился в сторону дома.

Глава 2 Стрелка

В десять пятьдесят по московскому времени Юрий вышел из вестибюля станции метро «Таганская» и нехотя шагнул под моросящую с низкого свинцового неба мерзость.

Как это нередко случается в московском регионе, погода резко изменила вектор своего направления, и умиротворяющая теплота воскресного вечера обернулась депрессивной промозглостью понедельничного утра.

Вытирая ладонью со лба капли дождевой влаги (ну не любил он зонтов), Юра разглядывал ярко-красный фасад двухэтажного здания «Театра на Таганке», украшенного установленными на крыше черно-белыми баннерами, кричащими о нетленных: «Фаусте», «Братьях Карамазовых», «Мастере и Маргарите», спектакли по которым может себе позволить не посетить разве только законченный невежда. Траурная черно-красная цветовая гамма здания театра в сочетании с мрачноватой серостью окружающей среды настроения не повышала.

Вдоль тротуара, прилегающего к театру, по направлению движения выстроилась группа «иномарок».

Оценив их «боевой окрас» (черный металлик) и модельный ряд («Mercedes» & «BMW» стоимостью выше средней) владельцев этих автомобилей можно уверенно отнести к одной социальной группе, а при оценке построения (бампер к бамперу) к единому сообществу.

Небольшая группа представителей указанного сообщества сконцентрировалась в голове колонны и увлеченно о чем-то беседовала, точнее, центром внимания был крупногабаритный мужчина, присевший на капот передней «БМВ» и, помогая себе отчаянной жестикуляцией, доносивший до своих благодарных слушателей, по всей видимости, безусловно, наиважнейшую информацию.

Хрипловатый баритон рассказчика периодически заглушался взрывом разнузданного хохота, что невольно заставляло прохожих, опасливо оглянувшись, ускорять шаг.

«Мерседес» Игоря располагался в арьергарде «боевого построения». Рядом с ним угрюмо стояли два человекообразных питбуля-переростка: Боря и Толя, молча провожая проходивших мимо людей равнодушными взглядами.

Складывалось впечатление, что эти ребята даже друг с другом разговаривают только в случае крайней необходимости.

Подойдя к ним, Юра поздоровался, пожимая по очереди, протянутые ему «весла».

– Здорово, братан! Ты теперь с нами? – открыл бульдожью пасть Анатолий.

– В качестве научного эксперимента. Я, знаете ли, диссертацию пишу на тему: «Критерии выживаемости отдельного индивидуума в асоциальной среде. Сознательное снижение порога совестливости и адаптация в микроклимате регулярного нарушения закона. Анализ свидетельств испытуемых», – ядовито пошутил Юрка, с интересом ожидая реакции будущих коллег.

Выражение лица Бориса сохраняло маску туповатого равнодушия, из чего напрашивался вывод, что слов, знакомых его мозгу, в тираде Юрия не обнаружилось. В глазах же Толяна, напротив, блеснул озорной огонек, и он, криво усмехнувшись и сплюнув себе под ноги, ответил:

– Любой дееспособный индивидуум легко проходит адаптационный период, находясь в зоне неисполнения запретных норм, именуемых в обществе законодательством, а снижение порога совестливости быстро и безболезненно достигается путем своевременного и достаточного финансирования. Стоит отметить, что указанные условия пребывания объективно нельзя в полной мере отнести к определению асоциальной среды, – и, секунду поразмыслив, добавил. – А свидетели нам без надобности. Мы ими после ужина пиво закусываем вместо воблы.

– Ну ни фига себе! – искренне удивился Юрий.

– А ты, наверное, думал, что нашими головами хорошо только гвозди в стену забивать?