Необычный Рюрикович

Дальше события несутся вскачь. Три автоматные очереди несутся навстречу противнику, который, не подозревая о нашем присутствии, подставляет левый бок, к тому же перед самой станции открытое пространство немного сужается и им приходится сбросить скорость плюс смена волн. В общем наступающие скучиваются, становясь большой мишенью, в которую и врезаются наши пули. Как минимум четверо из них сразу летят на лед.

Осознав угрозу, часть Чужих разворачиваются и открывают ответный огонь, после чего разделяются. Пятеро кидаются в нашу сторону, остальные продолжают движение к станции, точнее пытаются.

Не успевают они проскользить вперед, как навстречу им кидается фигура в скафандре, поучает несколько очередей в упор, но в последний момент успевает активировать гранату точнее, несколько гранат. От взрыва его разрывает на части, но и нападавших расшвыривает в стороны как кегли после удара мяча.

За дальнейшими событиями вдали следить некогда, поскольку пятерка приближается к нам. Они двигаются быстро и уверенно, так же ведя огонь. Дергается и прекращает стрелять Джапаров, вскрикивает и замолкает Веремеев, рявкают три наших гранатомета. Спустя пару мгновений противник оказывается рядом и начинается бешено-безумный танец смерти.

Один из приближающихся Чужих с издевательской элегантностью подпрыгивает в воздух, очередью срезает кого-то из наших, после чего с неожиданным ускорением улетает назад, внезапно заработали законы физики, и отдача от собственного огня отправляет его в неуправляемый полет.

Другой посылает длинный шлейф пуль, практически не целясь, отпрыгивает, уворачиваясь от наших «гостинцев», уклоняется от посланной гранаты. Однако та, взорвавшись сзади него, рассылает град осколков, часть которых врезается ему в спину и бросает на лед недалеко от меня. Да он успевает, шатнувшись встать на ноги, но только для того, чтобы получить от меня пять или шесть пуль практически в упор, две из которых пробивают его шлем. Фигура, дергаясь в конвульсиях, падает обратно на лед.

Отдача бросает меня, заставляя скользить на животе по льду. Системы жизнеобеспечения скафандра тревожно мигают, автомат вылетает из рук, что-то ударяет по правой ноге. Третий противник разворачивает оружие в моем направлении, получает неожиданно три пули от неподвижно лежащего Веремеева, падает на колени, всаживает очередь в Вадима, так что скафандр последнего раскалывается.

– Сволочь, ?&?!!!, – ору я.

Две серии патронов одновременно ударяют в стрелявшего. Может мне показалось, но кажется, они прошивают его насквозь, из Чужого вылетают красные струйки, моментально превращаясь в льдинки, пока тело, обмякнув, падает.

Вскочив, подбираю упавший автомат, охаю от прострелившей боли в ноге, отмечаю машинально красные огни, сигнализирующие о разгерметизации, но аварийная система дыхания работает, а дальше становится не до этого.

Четвертый из нападавших обменивается с кем-то из наших очередью, после чего оба разлетаются в разные стороны, разом пропав из вида. Пятый и последний после отчаянного прыжка приземляется относительно недалеко от меня, стреляет куда-то в сторону, затем переводит огонь на меня, но у него кончаются патроны. Следует новый бешеный прыжок, благодаря которому он уходит от моей ответки.

Автомат в руках изрыгает короткую очередь и замолкает – тоже закончился магазин. Хватаюсь рукой за пояс, но ощущаю пустоту, обоймы с патронами вылетели, пока скользил по льду. Искать их нет времени, противник уже перезаряжает свое оружие. Справа каким-то чудом сохранилась граната, срываю её и…

Местность вокруг внезапно озаряется ярким светом. До этого бой шел в полутемноте и в дикой нереальной тишине, прерываемой только короткими криками и непрекращающимся матом в шлемофоне. Цензурные выражения в такие моменты почему-то забываются напрочь, причем все хорошо понимают собеседников. И вдруг теперь все меняется.

Свет моментально слепит глаза, лишая возможности видеть противников. По-хорошему, сенсоры должны затемнить забрало шлема, но так как скафандр поврежден, они срабатывают с опозданием. Пули, выпущенные дернувшимся Чужим, проходят мимо меня, только одна или две царапают левое плечо. Граната, кинутая мной, пролетает расстояние, невозможное на Диземе, но здесь нет атмосферы, поэтому она разрывается вблизи от нападавшего.

Фигура медленно как в замедленной съемке опускается вниз, продолжая давить на спусковой крючок. Пули продолжают вылетать, впиваясь в лед или отлетая от него, пока обойма не закачивается. К этому времени Чужой уже лежит неподвижно.

Медленно обвожу взглядом вокруг, еще не до конца понимая, что танец смерти закончился. Приспособившийся к свету шлемофон выдает четкую картину, позволяя разобраться в произошедшем. Два наших челнока, зависнув над станцией, включили прожекторы. На них нет оружия, поэтому непосредственно в бою помочь они не могут, но оказалось есть и другой способ. Основной отряд противника теперь виден как на ладони и оставшиеся на станции прижимают их огнем ко льду.

Пытаясь исправить ситуацию, Чужие открывает стрельбу вверх, целясь в челноки и даже попадают, но вскоре их огонь стихает. Не сразу, но до меня доходит, что у них если не закончились, то заканчиваются патроны. К тому же вид спускающихся сверху посудин также действует на нервы и через несколько мгновений, уцелевшие начинают скользить прочь, отступая.

Уходят они грамотно, не по открытой местности, пули там все равно догонят, а эффект внезапности потерян, а, прижимаясь к краям долины или вообще скрываясь за камнями. Это приносит результат – на моих глазах падает при отступлении только один из них. Повреждённый челнок аккуратно спускается вниз, садясь на площадку в стороне от станции.

Встряхиваю пару раз головой и наконец обращаю внимание на датчик в углу шлемофона, он бесстрастно сообщает что воздуха осталось менее чем на полчаса, а это означает повреждение не только скафандра, но и аварийной системы дыхания, воздух улетучивается слишком быстро. Кроме того, ощущаю, как пробирается холод в правую ногу, теряющую чувствительность, и занывшее левое плечо. Если не окажут помощи, то мне и получаса не продержаться.

– Дементьев отзовись, чтоб тебя подери? Как твое состояние? – раздается усталый голос Лемехова.

– Ранен, скафандр поврежден, кислорода на полчаса осталось, – бросаю в ответ.

– Б…ь! Идти можешь, если да, то помоги Митонаро дотащить Вадье, у него серьезное ранение. Мы со Светловым сейчас осматриваемся.

– А остальные, – спрашиваю, внутренне холодея.

– Джапаров, Веремеев и Петренко уже… все. Синицын тоже ранен, но ковыляет до челнока сам.

Мать твою, нас было девять против пятерых, наши потери три убитых, трое раненных. У противника четверо убитых, один ушел. Хреново. Позже уже в челноке, корпус которого не пробит, только двигатели повреждены, а значит внутри можно дышать, узнаю результаты боя.

Мурад погиб мгновенно, пуля, пробив шлем, угодила ему в лоб. Вадим получил три пули и уже раненный во многом спас меня, выпустив свои последние три пули, после чего ему не оставили никаких шансов на выживание. Савелию пришлось хуже всех, причина его смерти то ли охлаждение, то ли удушье, его скафандр слишком сильно треснул после удара о торос, куда его швырнуло от полученной очереди.

Борис был тем, кто обменялся очередью с четвертым нападавшим, в нем засело четыре пули, но Вадье успели дотащить до первого челнока, а сейчас собирались перегружать вместе с другими тремя тяжелораненными на второй исправный, который должен был их поднять на транспортник, нарезавший круги над Меллорой. Там имелся походной госпиталь, дававший надежду на спасение. Женю ранили в плечо, но это не представляло опасности. Более того как оказалось мой внутренний комбез сдержал попавшую в меня пули, которая застряли сразу под кожей и была оперативно извлечены прямо на челноке. Обошлось двумя перевязками и уколами обезболивающего

Другим отделениям тоже не поздоровилось. Помимо трех тяжелораненных еще двенадцать убитых и из оставшихся пострадала половина. Могло быть и больше, если бы не самоубийственный бросок Лавриновича, именно его разорвало на части гранатами. В общей сложности из 39 курсантов и двух офицеров боеспособных осталось половина, а непострадавших – четверть. Станция оказалась вновь повреждена и на этот раз куда серьезнее, количество пробоин в её стенах превышало десяток.

Правда и противнику досталось, то ли шестнадцать, то ли семнадцать тел осталось лежать на льду. Когда с нашими ранеными разобрались, и исправный челнок взмыл вверх, взялись за Чужих. Принявший командование над оставшимися, Снегирев потребовал принести одно из тел, и вскоре Лемехов, затащив ближайший труп в челнок, рывком стаскивает с него шлем.

Глава 9

Если проводить параллели с земными видами, то Чужой больше всего похож на прямоногого кошачьего – кошачий антропоморф. Голова, как и тело, покрыто редкой короткой шерсткой, на голове её чуть побольше наподобие волос, точнее гривы, спускающейся сзади по затылку. Наиболее характерные особенности уши и нос – они очень похожи по форме на наших мурчащих. Цвет шерсти коричневый, кровь, судя по ранам красная.

Скафандр напоминает наш, да некоторые детали отличаются, самое примечательное – это винт, расположенный на спине, он объясняет, почему противник двигался так быстро и не отлетал назад после своих выстрелов. Хорошая задумка для передвижений по открытой местности. Руки похожи на человеческие по пять пальцев. Самое интересное открывается, когда с трудом, но срывают скафандр, а затем и внутренний костюм, напоминающий наш комбез, но при этом даже на вид тоньше и, по-моему, хуже.

– Чего, ….!

У трупа три пары сосков на груди и животе, причем самые верхние заметно больше и напоминают, да женскую грудь они напоминают!

– Это что баба?!

Осмотр внизу только укрепляет подозрения, нахмурившийся Снегирев просит притащить еще одного Чужого и при анализе все повторяется. Единственно отличие, цвет шерсти скорее коричнево-черный, а все остальное совпадает. Проклятья, перемешанные с комментариями, поступают со всех сторон. Ситуация становится все более непонятной и какой-то идиотской, нас атаковал получается какой-то взбесившийся отряд кошачьих амазонок!

– Почему они на нас напали, товарищ командир? И самое главное, как они здесь оказались, непохоже, что они здешние аборигены? – формулирует, наконец, главные вопросы кто-то из отделения Жихарева.

– Не знаю, – мрачно бросает в ответ старлейт, – почувствовав на себя массу вопросительных взглядов.

Повисшее молчание прерывается шумом, когда в челнок заваливаются Светлов с Митонаро.

– Товарищ старший лейтенант, мы тут нашли самый неповрежденный труп, может будет что-то интересное, – говорит Андрей, пока они на пару затаскивают уже третьего Чужого.

– Нэко?! Нэкомусумэ?! – ошарашенно выдает Такеши, уставившись на уже лежащие тела.

– Нэко? Что это значит? Ты их знаешь? – поворачиваюсь к нему я.

– Так у нас в Ниппоне называют женщин-кошек.

В этот момент, сброшенный ими на пол труп Чужого, начинает неожиданно дергаться.

– Да он живой, хватай его!

Несколько курсантов накидываются на зашевелившееся тело, обездвиживая его. Затем вяжут руки за спиной и ноги, срывают шлем и рывком усаживают, привалив к стене. Этот экземпляр темно-серого цвета с челкой над головой, которая светло-серая и явно выделяется. Уши и нос черные, что тоже необычно, прежние два были полностью одноцветны. В первый раз видим глаза – желтые, скорее янтарные с вертикальным узким зрачком, раза в два больше человеческих. Один из них левый немного заплыл, на скуле заметна припухлость, из которой сочится кровь.

Нэко щурит глаза, трясет головой, морщится, не то шипит, не то стонет секунд пять, вздрагивает, её зрачки начинают метаться туда-сюда, расширяются-сужаются, пока взгляд не приобретает четкость, и на лице не проступает осознание происходящего. Раздается серия шипящих звуков и выкриков.

– И что это значит? – риторически спрашивает Лемехов.

– Похоже нас обматерили и послали, – зло бросает кто-то из курсантов взвода покойного Лавриновича.

Он прав ушастый или скорее ушастая испуга не демонстрирует, в её взоре ярость и даже не раздражение, а презрение. Так смотрят на отбросы или нечистоты. Реакция с нашей стороны следует незамедлительно.