Самозащита гражданских прав

Во-вторых, судебная и административная формы защиты имеют собственный порядок реализации (процесс). Если самозащита является способом, она должна осуществляться в рамках одной из указанных форм, подчиняясь ее процессуальным особенностям. Однако, как справедливо заметил В. П. Воложанин, самостоятельное осуществление права производится в непроцессуальном порядке и потому характеризуется отсутствием контроля со стороны юрисдикционного органа[244 - Воложанин В. П. Основные проблемы защиты гражданских прав в несудебном порядке: Автореф. дис… д-раюрид. наук. С. 5.]. Следовательно, самозащита осуществляется в иной, неюрисдикционной форме. Исходя из вышеизложенного, представляется, что самозащита гражданских прав является самостоятельной формой защиты.

Поскольку взгляды ученых на формы защиты гражданских прав отличаются чрезвычайным разнообразием, автор считает необходимым привести их краткий обзор и на основе критического анализа определить место самозащиты среди других форм защиты гражданских прав. Беря за основу своей классификации форм защиты гражданских прав круг субъектов, управомоченных осуществлять защиту. Г. П. Арефьев выделяет государственную, общественную, смешанную и третейскую формы защиты прав, а также самозащиту[245 - Арефьев Г. П. Понятие защиты субъективного права // Процессуальные средства реализации конституционного права на судебную защиту. Калинин, 1982. С. 15–18.]. С. В. Курылев классифицирует формы защиты по характеру связи юрисдикционного органа со спорящими сторонами[246 - Курылев С. В. Формы защиты и принудительного исполнения осуществления субъективных прав и право на иск // Труды Иркутского государственного университета. Сер. юрид. Т. XXII. Вып. 3. Иркутск, 1957. С. 162.]. В. П. Воложанин называет три формы защиты: самостоятельную защиту права, защиту, осуществляемую юрисдикционными органами, общественную защиту. Последнюю форму защиты автор подразделяет на защиту в спорном и бесспорном порядке[247 - Воложанин В. П. Указ. соч. С. 7–12.]. Д. М. Чечот выделял судебную, арбитражную, административную, нотариальную и общественную формы защиты[248 - Чечот Д. М. Субъективное право и формы его защиты. С. 52–60.]. Сходную позицию отстаивает Ю. К. Осипов[249 - Осипов Ю. К. Подведомственность юридических дел. Свердловск, 1973. С. 93–99.]. По мнению М. С. Шакарян, законодательством предусмотрены судебная, общественная и административная формы защиты субъективных гражданских прав[250 - Шакарян М. С. Соотношение судебной формы с иными формами защиты субъективных прав граждан // Актуальные проблемы защиты субъективных прав граждан и организаций: Сборник научных трудов. М., 1985. С. 7–8.].

В связи с изменениями, произошедшими в законодательстве за последнее десятилетие, далеко не все указанные концепции сохраняют свою актуальность в настоящее время. Следует признать, что разделение форм защиты гражданских прав исключительно на административную и судебную, и поныне отстаиваемое некоторыми учеными[251 - Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части Первой / Отв. ред. О. Н. Садиков. М.: Юринформцентр, 1995. С. 29–30; Комментарий части Первой Гражданского кодекса Российской Федерации для предпринимателей. М.: Фонд «Правовая культура», 1995. С. 49–50.], является устаревшим, поскольку не учитывает появления в законодательстве норм о самозащите гражданских прав. Между тем некоторые представители советской цивилистики (О. А. Красавчиков) уже рассматривали самозащиту наравне с юрисдикционными формами защиты права[252 - Следует учесть, что О. А. Красавчиков называл самозащиту «своеобразным способом защиты гражданских прав», но в то же время именовал некоторые способы защиты гражданских прав (признание права, взыскание убытков и т. д.) формами (см.: Советское гражданское право: Учебник / Под ред. О. А. Красавчикова. М.: Наука, 1985. С. 95–98).].

В наибольшей степени соответствует потребностям современного гражданского оборота позиция В. П. Воложанина и Т. Е. Абовой, впервые предложивших выделить самозащиту среди других форм защиты гражданских прав. Так, согласно Т. Е. Абовой, право на защиту осуществляется не только в юрисдикционных формах (административной и судебной), но и самим управомоченным лицом – в форме самозащиты[253 - Абова Т. Е. Охрана хозяйственных прав предприятий. С. 102–118.]. В настоящее время такой позиции придерживается А. П. Сергеев[254 - Сергеев А. П. Защита гражданских прав. Гражданское право: Учебник. Часть 1 / Под ред. А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого. М.: Проспект, 2002. С. 337;].

Представляется, что самозащита должна быть выделена в особую неюрисдикционную форму защиты права постольку, поскольку право на самозащиту не является разновидностью властного полномочия (юрисдикции). Такой подход прослеживается еще в римском праве (D. 2.1.3)[255 - Дигесты Юстиниана / Пер. с лат.; отв. ред. Л. Л. Кофанов. Т. I. M.: Статут, 2002. С. 189.]. К юрисдикционным формам защиты гражданских прав следует отнести государственную и третейскую формы, взяв за основу публичный статус субъекта, осуществляющего защиту права[256 - Белых B.C. Формы и способы защиты прав хозяйственных организаций: Учебное пособие. Свердловск, 1985. С. 5.]. В свою очередь государственная форма защиты подразделяется на судебную, арбитражную и административную; третейская – на коммерческий арбитраж, третейский суд ad hoc и посредничество в урегулировании спора. Выделять общественную форму защиты гражданских прав не представляется возможным, поскольку в качестве самостоятельной формы она существует лишь в рамках трудового права (забастовка, митинг, пикетирование)[257 - См., например, ст. 14 Закона «О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности» // СЗ РФ. 1996. № 3. Ст. 148.].

Деление форм на общие (судебная защита, самозащита) и специальные (административная), предлагаемое Т. Е. Абовой и А. П. Сергеевым, представляется не совсем верным, так как указанные авторы смешивают понятия формы и порядка защиты. Форма защиты указывает на субъекта, осуществляющего защиту права, и ее следует отличать от порядка осуществления данного права в рамках той или иной формы[258 - Страунинг Э. Л. Указ. соч. С. 39.]. Порядок защиты – это регламентированная законом или договором процедура применения средств защиты права в рамках той или иной формы защиты. Следовательно, говоря о судебном или административном порядке защиты, авторы фактически рассматривают правовые процедуры в рамках определенной формы защиты[259 - В. П. Грибанов выделял защиту гражданских прав в судебном порядке (судом, арбитражем, третейским судом), а также в общественном (товарищеские суды, профсоюзные и иные общественные органы), административном порядке и самозащиту (см.: Грибанов В. П. Советское гражданское право. Учебник. Т. 1. М., 1979. С. 273–276).]. Исходя из определения гражданско-правовой охранительной процедуры как системы складывающихся в определенной последовательности правовых отношений[260 - Баришпольская Т. Ю. Гражданский процесс и процедура. С. 19.], представляется справедливым говорить о существовании в современном гражданском праве общего, специального и исключительного порядка защиты гражданских прав. Общий порядок применяется во всех случаях, за изъятиями, прямо установленными законом, специальный – в случаях, прямо предусмотренных законом, а исключительный порядок рассчитан на такую ситуацию, когда в силу особых условий обеспечить защиту в общем и специальном порядке невозможно. Таким образом, специальный порядок осуществления предусмотрен для административной формы защиты, а общий – для других ее форм (судебная защита, самозащита). С учетом изложенного самозащиту гражданских прав следует признать неюрисдикционной формой их защиты, осуществляемой в общем порядке. Вместе с тем представляется возможным осуществление отдельных способов самозащиты в исключительном порядке[261 - Иоффе О. С. Советское гражданское право. Учебник. М., 1967. С. 314–319; Сарбаш С. В. Указ. соч. С. 173.]. Речь идет о так называемой самопомощи, которая будет рассмотрена в следующем параграфе, а также о принудительном изъятии арендованного имущества в виде санкции за нарушение договора. В целях приведения гражданского законодательства в соответствие с концептуальными положениями института самозащиты гражданских прав целесообразно исключить самозащиту из числа способов защиты гражданских прав, перечисленных в ст. 12 ГК РФ[262 - Вместе с тем вряд ли можно назвать удачным предложение Э. Л. Страунинга включить в текст ст. 11 ГК РФ следующую формулировку: «Защита гражданских прав в административной форме или форме самозащиты осуществляется в случаях, предусмотренных законом…». Ограничение свободы самозащиты тесными рамками усмотрения закона противоречит принципу беспрепятственной реализации гражданских прав. Руководствуясь упомянутым принципом, автор считает, что самозащита должна допускаться по общему правилу, за исключением случаев, прямо предусмотренных законом (см.: Страунинг Э. Л. Указ. соч. С. 40).].

Выявление особенностей юридической природы самозащиты гражданских прав требует установления границ этого института с другими, близкими или сходными по правовой природе, институтами. Это позволяет избежать, с одной стороны, необоснованного размывания границ самозащиты, а с другой – слишком узкого ее понимания. К гражданско-правовым средствам, связанным с самозащитой, относятся такие институты, как гражданско-правовая ответственность и способы обеспечения исполнения обязательств. Именно через соотношение с ними проявляются своеобразие самозащиты, ее функциональная самостоятельность. Вместе с тем, поскольку указанные институты имеют ряд общих с самозащитой функций, а отдельные способы самозащиты могут одновременно выступать в роли средств обеспечения обязательств и мер ответственности, данные институты и самозащита обозначаются в настоящей работе в качестве взаимосвязанных.

Прежде чем определить место самозащиты среди институтов гражданского права, необходимо выяснить ее соотношение с базовой категорией «охрана гражданских прав», включающей в себя понятия «обеспечение», «защита» и «ответственность». Вопрос о непосредственном соотношении охраны и самозащиты в литературе практически не поднимался[263 - Исключением можно считать гипотезу, согласно которой самозащита, наряду с юрисдикционной защитой, выступает в качестве самостоятельной равноправной формы охраны гражданских прав (см.: Зубович М. М. Актуальные проблемы предпринимательского права и защиты прав предпринимателей // Сибирский юридический вестник. 2000. № 4. С. 38–42).]. Поскольку самозащита является одной из форм защиты, представляется возможным рассмотреть этот вопрос в аспекте сравнения категорий «защита гражданских прав» и «охрана гражданских прав». В цивилистике отсутствует единое представление о соотношении понятий охраны и защиты субъективных гражданских прав. Одни ученые предполагали, что они представляют собой явления одного порядка и различаются по целевому признаку. Целью охраны является предупреждение правонарушений, а целью защиты – восстановление нарушенных прав и устранение причин, порождающих правонарушения[264 - Арефьев Г. П. Некоторые вопросы охраны субъективных прав // Проблема защиты субъективных прав и советское гражданское судопроизводство. Ярославль, 1981. С. 69.]. Так, Л. О. Красавчикова считает охрану мерами, применяемыми до нарушения прав и обязанностей, а защиту – мерами, применяемыми после правонарушения для восстановления нарушенного права, частным видом охраны, который используется в случае наличного правонарушения[265 - Красавчикова Л. О. Гражданско-правовая охрана личной жизни советских граждан: Автореф. дис… канд. юрид. наук. Свердловск, 1979. С. 7.]. По мнению других ученых (С. Н. Кожевников, С. В. Евдокимов), защита не тождественна охране права. Отличительным признаком является степень их связи с правонарушением. Охрана права обеспечивается конкретными правовыми нормами, предотвращающими нарушение права, а защита осуществляется путем действий специальных субъектов, наделенных такого рода полномочиями[266 - Следует, однако, учитывать, что лицо, прибегнувшее к самозащите, считается не носителем специального полномочия, а субъектом права на самозащиту.]. Охрана прав существует постоянно. При этом утверждается, что к понятию защиты не следует относить только меры восстановительного характера, поскольку защита осуществляется также посредством мер превентивного и пресекательного характера[267 - Евдокимов С. В. Указ. соч. С. 6–8.]. Высказывались и другие точки зрения. Тем самым разница между защитой и охраной определяется через противопоставление статики и динамики, что, в принципе, оправданно этимологически[268 - Хотя в словаре С. И. Ожегова одно понятие объясняется через другое, однако по нормам словоупотребления «охрана» является состоянием, не определенным по времени и не связанным с конкретной опасностью, в то время как «защита» – это, как правило, действие, имеющее свой объект, своего субъекта и предполагающее наличие конкретного обстоятельства, на устранение которого оно направлено (см.: Ожегов С. И. Указ. соч. С. 228, 484).]. Н. И. Матузов полагает, что защита есть момент охраны, одна из ее форм[269 - Матузов Н. И. Указ. соч. С. 131.].

Наиболее полно отражающей соотношение защиты и охраны представляется точка зрения Т. И. Илларионовой, согласно которой охрана и защита гражданских прав соотносятся как род и вид. Самозащита является компонентом гражданско-правовой охранительной системы, под которой принято понимать совокупность особых мер правового понуждения, обладающих восстановительным (компенсационным) и пресекательно-поражающим действием[270 - Илларионова Т. И. Система гражданско-правовых охранительных мер. С. 46–47, 56.]. Анализ законодательства дает представление о том, что меры охраны по основным целевым установкам разделяются на два больших комплекса: меры защиты и меры ответственности. Гражданско-правовая защита может быть определена как функция гражданско-правовой охранительной системы, которая в форме специальных мер (их совокупности) направлена на пресечение конкретных правонарушений, восстановление (компенсацию) нарушенных интересов или обеспечение условий их удовлетворения в иных формах. На основании изложенного представляется возможным утверждать, что самозащита гражданских прав является субкомпонентом системы гражданско-правовых охранительных мер. Она является элементом защиты, которая, в свою очередь, входит в структуру охраны гражданских прав вместе с институтом гражданско-правовой ответственности.

Таким представляется соотношение самозащиты и охраны в широком смысле этого понятия. Вместе с тем, если рассматривать охрану в качестве способа предотвращения нарушения, а защиту – как способ его пресечения[271 - Арефьев Г. П. Указ. соч. С. 69; Красавчикова Л. О. Указ. соч. С. 7.], можно выделить особую группу гражданско-правовых средств, близких к самозащите. Это самостоятельная охрана гражданских прав – совокупность направленных на предотвращение возможного нарушения права самостоятельных односторонних действий обладателя личного неимущественного либо вещного права и (или) других лиц, действующих в его интересах, против действий заранее не определенного круга лиц, а также природных явлений. Впервые среди цивилистов самостоятельную охрану как вид самозащиты гражданских прав, направленной на охрану имущества от расхищения, выделил В. П. Грибанов[272 - Грибанов В. П. Указ. соч. С. 118, 300.]. Поскольку в дальнейшем она рассматривалась цивилистами именно в этом качестве[273 - Баранов В. М. О гражданской самозащите // Правовые средства и методы защиты законопослушного гражданина. Вестник Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского. 1996. С. 10; Гражданское право: В 2 т. Т. 1: Учебник/Отв. ред. проф. Е. А. Суханов. С. 413; Страунинг Э. Л. Указ. соч. С. 115.], представляется необходимым обосновать ее самостоятельное значение и отличие от самозащиты.

Цель самостоятельной охраны – сделать невозможным либо максимально затруднить вероятное нарушение субъективного права. Признак вероятности подчеркивает, что обладателю права заранее не известно, состоится нарушение или нет. Под вероятным нарушением предлагается понимать возможность постороннего воздействия на объект права, которое способно привести к ухудшению объекта, а также частичной либо полной утрате законным обладателем своих прав на данный объект (вследствие уничтожения самого объекта права или его присвоения третьими лицами). Нарушения в форме действий третьих лиц могут носить характер посягательства, т. е. умышленного воздействия на объект права, включая противоправные посягательства[274 - Посягательство на жизнь; свободу; неприкосновенность личности; собственность и иные вещные права (кража, грабеж, разбой и иные виды хищения).], либо неумышленного нарушения (потравы и др.). Некоторые исследователи считают, что основанием для применения мер самостоятельной охраны является реальная угроза посягательства на право[275 - Страунинг Э. Л. Указ. соч. С. 115.], что неверно. Реальной принято считать угрозу, которая является непосредственной и наличной, т. е. исходит из действий определенного нарушителя либо явлений, угрожающих жизни, здоровью или имуществу субъекта. Способы самозащиты от реальной угрозы (действия в состоянии необходимой обороны и крайней необходимости) по ряду признаков существенно отличаются от самостоятельной охраны. Именно поэтому представляется ошибочным распространенный взгляд на средства физической защиты программ для ЭВМ с помощью различных технических и программных средств (электронные ключи, заглушки, специальные программы и т. д., препятствующие несанкционированному копированию, воспроизведению, распространению компьютерной программы или вмешательству в ее содержание) в качестве самозащиты[276 - Ситдикова Р. И. Самозащита авторских прав на программы для ЭВМ // Актуальные проблемы гражданского права и процесса: Сборник материалов международной научно-практической конференции (Вып. 1) / Под ред. Д. Х. Валеева, М. Ю. Челышева. М.: Статут, 2006. С. 92–94.]. Другие примеры использования охранительных технических средств, приводимые в литературе (установка замков, видеокамер, средств сигнализации)[277 - Впрочем, позиция указанного автора не вполне последовательна. Далее по тексту он отделяет охранные меры самозащиты от мер самозащиты, применяемых в случае нарушения либо его реальной угрозы (см.: Страунинг Э. Л. Указ. соч. С. 122, 125).], четко показывают, что угроза нарушения права является предполагаемой, а не реальной. Представляется необходимым выделить группу средств, которые, подобно самостоятельной охране, направлены на обеспечение неприкосновенности права, – меры безопасности[278 - Щедрин Н. В. Меры безопасности: развитие теории, отличительные признаки и классификация//Известия вузов. Правоведение. 1994. № 4. С. 91–95.]. Отличительным признаком мер безопасности от средств самостоятельной охраны является самодостаточность последних для пресечения возможного нарушения права. Меры безопасности (ношение оружия, владение приемами единоборств) лишь способствуют самозащите, создают для нее благоприятную обстановку.

Объектами самостоятельной охраны являются личные неимущественные права, связанные с имущественными, и вещные права[279 - Поскольку объектом мер охраны не являются обязательственные права, нами не разделяется позиция отдельных ученых, относящих меры охраны к общим (универсальным) способам самозащиты. Аргументацию этой точки зрения см. Страунинг Э. Л. Указ. соч. С. 122.]. Нематериальные блага и обязательственные права не могут защищаться при помощи средств самостоятельной охраны, что обусловлено двумя факторами. Первый – это временные пределы применения самостоятельной охраны: от момента возникновения охраняемого гражданского права до момента возникновения реальной и непосредственной угрозы его нарушения (что означает переход к следующей стадии самозащиты – пресечению правонарушения). Вторым фактором, препятствующим применению самостоятельной охраны к любым гражданским правоотношениям, является специфичность ее способов. Самостоятельная охрана осуществляется путем действий, направленных на изоляцию объекта права от всех неблагоприятных воздействий, включая противоправные посягательства третьих лиц. Очевидно, что такой изоляции подлежат только некоторые объекты абсолютных правоотношений. В частности, не могут быть охраняемы от воздействия других лиц нематериальные блага и обязательственные права, поскольку для «изоляции» неотчуждаемых прав потребовалось бы, например, исключить из числа участников гражданских правоотношений обладателей таких прав.

Способы самостоятельной охраны, исходя из решаемых с их помощью задач, могут быть разделены на две следующие группы:

1) оградительные – направлены на полное прекращение доступа к объекту гражданских прав (установка забора, межи, стены, брандмауэра или иной ограды; хранение движимых вещей в сейфе, денег в кошельке и т. д.)[280 - К оградительным мерам можно отнести сокрытие имущества (клад), при условии, что оно принадлежит владельцу на законном основании.];

2) ограничительные – направлены на ограничение несанкционированного доступа к объекту гражданских прав (установка замков, запоров, иных технических приспособлений подобного рода).

На практике данные способы, как правило, неразрывно связаны друг с другом, а также с мерами безопасности. Следует отметить, что средства самостоятельной охраны дифференцируются в зависимости от юридической природы охраняемого объекта. Например, сейф с кодовым замком может быть использован для охраны вещей, включая деньги и ценные бумаги, а также материальных носителей информации. Однако для сохранения в тайне коммерчески ценной информации, помимо перечисленных выше средств самостоятельной охраны, требуется применение целого комплекса технических, интеллектуальных, волевых и юридических средств. В порядке постановки проблемы представляется возможным утверждать, что способы охраны[281 - Высказывалась точка зрения, согласно которой охрана коммерчески значимой информации является разновидностью самозащиты гражданских прав (см.: Халиков P.O. Защита гражданских прав лиц, применяющих электронную цифровую подпись и электронный документ, и признание юридической силы электронного документа, подписанного электронной цифровой подписью. URL: http://www.rassianlaw.net] коммерчески ценной информации, включая использование средств самостоятельной охраны и мер безопасности, представляют собой комплекс действий, отнесенных законодателем к единому правовому режиму коммерческой тайны, который, исходя из ст. 39 Соглашения ТРИПС[282 - Соглашение по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности (ТРИПС/TRIPS). Заключено в г. Марракеш 15 апреля 1994 г. // International Investment Instruments: A Compendium. Vol. I. New York; Geneva: United Nations, 1996. P. 337–371.] и ст. 139 ГК РФ, можно охарактеризовать как ограничение законным обладателем секретной, коммерчески ценной информации свободного доступа к ней, принятие мер к охране ее конфиденциальности.

Главным отличием самостоятельной охраны от самозащиты является ее акцессорный характер, существование в рамках уже возникшего регулятивного правоотношения. Основанием для принятия охранительных мер выступает правомочие на собственные действия в составе субъективного гражданского права. Поэтому охрана есть способ осуществления права и существует в рамках регулятивного правоотношения. Так, собственник или иной титульный владелец путем самостоятельной охраны уменьшает риск случайной гибели и утраты имущества. Лицо, на котором лежит обязанность заботиться о чужом имуществе (перевозчик, хранитель, комиссионер), принимая разумные меры к его сохранению, тем самым, уменьшает риск ответственности. Охрана проявляется через систему мер, предотвращающих возможное посягательство на субъективное гражданское право. Для ее применения не требуется, чтобы произошло нарушение или возникла его реальная угроза. Характерной особенностью данных мер является то, что они предпринимаются заинтересованным лицом заблаговременно и применяются против неопределенного круга лиц[283 - Последние при попытке нарушить охраняемое право сталкиваются с различными препятствиями, воздвигнутыми на их пути обладателем права в предвидении такого покушения, например с оградой вокруг участка, замком на дверях и т. д.]. Самозащита, напротив, применяется в рамках охранительного правоотношения, которое возникает между определенными субъектами на основании определенных юридических фактов – нарушения права или его реальной угрозы[284 - Справедливо замечание Э. Л. Страунинга о том, что для применения самозащиты нарушение права «должно быть реальным; в противном случае мы будем иметь дело с самоуправством». Однако в другом фрагменте цитируемой работы автор замечает, что некоторые способы самозащиты применяются в условиях нормального осуществления прав, но реализуются в случае посягательства на право (см.: Страунинг Э. Л. Указ. соч. С. 20, 115).]. В связи с изложенным представляется неверным отождествление самозащиты гражданских прав с их самостоятельной охраной. Они подчиняются различным правовым режимам (осуществление и защита права), а следовательно, имеют разные пределы, установленные в ст. 10 и 14 ГК РФ соответственно.

Из рассмотренной выше теории гражданско-правовых охранительных мер можно вывести соотношение защиты с институтом гражданско-правовой ответственности. Вместе с тем по методологическим соображениям прямое сопоставление ответственности и самозащиты представляется невозможным, так как по сравнению с правовым институтом (ответственностью) самозащита является категорией низшего порядка – субинститутом защиты гражданских прав[285 - Базилевич А. И. Формы защиты субъективных гражданских прав: Дис… канд. юрид. наук. Ульяновск, 2001. С. 7; Страунинг Э. Л. Указ. соч. С. 42.]. Поэтому вопрос о границах между самозащитой и ответственностью может быть решен при условии предварительного и четкого разделения институтов защиты гражданских прав и ответственности, тем более в литературе данный вопрос исследован достаточно хорошо[286 - Подробнее об этом см.: Ведяхин В. М., Шубина Т. Е. Защита прав как правовая категория//Известия вузов. Правоведение. 1998. № 1. С. 67–68.].

Многие ученые усматривали различие между ответственностью и защитой в основаниях применения[287 - Утверждалось, что защиту права необходимо отграничивать от юридической ответственности по признаку наличия либо отсутствия состава гражданского правонарушения, что не совсем верно (см.: Алексеев С. С. Проблемы теории права. Т. 1. Свердловск, 1972. С. 378–381; Красавчиков О. А. Ответственность, меры защиты и санкции в советском гражданском праве // Сборник ученых трудов. Вып. 27. Свердловск, 1973. С. 11). Высказывалось мнение, что если основанием юридической ответственности является правонарушение при наличии всех его элементов, то для защиты достаточно объективно противоправного поведения (см.: Ведяхин В. М., Шубина Т. Е. Защита прав как правовая категория. С. 67–79).]. Почти всеми авторами отмечалось, что институт защиты регулирует действия по предотвращению нарушения субъективного права либо восстановлению этого права (его эквивалента). В то же время сущность ответственности, как полагает большинство ученых, состоит в активной обязанности[288 - Брагинский М. И., Витрянский В. В. Указ. соч. С. 609; Братусь С. И. Юридическая ответственность и законность (очерк теории). М.: Юридическая литература, 1976. С. 102–103; Варул П. А. Методологические проблемы исследования гражданско-правовой ответственности. Таллин, 1986. С. 55–59; Иоффе О. С. Ответственность по советскому гражданскому праву. Л., Изд-во ЛГУ, 1955. С. 14–17; Вина и ответственность по советскому праву // Советское государство и право. 1972. № 9. С. 39; Обязательственное право. М.: Юридическая литература, 1975. С. 95–97; Малеин Н. С. Имущественная ответственность в хозяйственных отношениях. М.: Наука, 1968. С. 12; Собчак А. А. О некоторых спорных вопросах общей теории правовой ответственности // Правоведение. 1968. № 1. С. 49; Самощенко И. С, Фарукшин М. X. Ответственность по советскому законодательству. М.: Юридическая литература, 1971. С. 56 и след.; 59–60; Яковлев В. Ф. Гражданско-правовой метод регулирования общественных отношений. С. 125.]. Нам представляется, что ответственность может наступить в результате обращения заинтересованного субъекта к мерам защиты, однако при этом надо иметь в виду, что применение некоторых средств защиты не влечет наступления ответственности, поскольку ответственность выступает не в качестве цели защиты, а в виде побочного ее результата.

По мнению ряда ученых, охранительные меры следует разделять на меры защиты и меры ответственности, непосредственное различие между которыми заключается в целях применения[289 - Басин Ю. Г., Диденко А. Г. Имущественная ответственность и оперативные санкции в системе хозяйственного механизма // Известия вузов. Правоведение. 1984. № 3. С. 24–34; Красавчиков О. А. Указ. соч. С. 6–9; Слесарев В. Л. Экономические санкции в советском гражданском праве. Красноярск, 1989. С. 23–24; Стоякин Г. Я. Понятие защиты гражданских прав // Ученые труды СЮИ. Свердловск, 1973. Вып. 27. С. 30–35; Шевченко Я. Н. Средства защиты в советском гражданском праве // Советское государство и право. 1977. № 7. С. 55–62.]. При этом к мерам защиты некоторые относят и так называемые «оперативные санкции» или меры оперативного воздействия[290 - Илларионова Т. И. Указ. соч. С. 21.]. Концепция мер защиты была разработана С. С. Алексеевым и его научными последователями. С точки зрения этих ученых необходимо отграничивать меры, направленные на восстановление нарушенных прав потерпевшего (меры защиты), реализация которых не приводит к формированию дополнительных обременений для лица, нарушившего чужое право, от иных мер, предполагающих возложение на правонарушителя новых обременяющих обязательств (меры ответственности). Большинство ученых, исследовавших этот вопрос[291 - Илларионова Т. И. Механизм действия гражданско-правовых охранительных мер. Томск, 1980; Она же. Система гражданско-правовых охранительных мер. Томск, 1982; Варул П. А. Указ. соч. С. 59–60; Ойгензихт В. А. Формы обеспечения интересов субъектов гражданских правоотношений // Осуществление и защита гражданских прав: Сборник научных трудов Кубанского гос. ун-та. Краснодар: КГУ, 1989. С. 17–21.], сходятся на том, что понятия мер ответственности и мер защиты взаимно пересекаются[292 - Некоторые авторы считают, что меры охраны, меры защиты и меры юридической ответственности не совпадают ни по времени, ни по субъектам, ни по содержанию, ни по форме (см., например: Мордовец А. С. Социально-юридический механизм обеспечения прав человека и гражданина. Саратов, 1996. С. 223).]. Так, одно и то же действие (взыскание неустойки) может служить целям защиты (с точки зрения одного из субъектов правоотношения) и ответственности (с точки зрения противостоящего ему субъекта) и в этом качестве представлять собой идеальную совокупность меры защиты и меры ответственности[293 - «В порядке самозащиты могут использоваться меры ответственности, которые реализуются односторонними актами, независимо от согласия лица, совершившего правонарушение. По основаниям и содержанию это меры ответственности, по порядку применения – самозащита». Представляется, что под порядком применения подразумевалась совокупность конкретных действий, путем которых реализуются меры оперативного воздействия (см.: Басин Ю. Г., Диденко А. Г., Имущественная ответственность и оперативные санкции в системе хозяйственного механизма. С. 31).]. Но, несмотря на внешнее совпадение мер защиты и мер ответственности, ответственность не может быть признана формой защиты[294 - Илларионова Т. И. Система гражданско-правовых охранительных мер. С. 46–48, 56.].

Меры защиты и меры ответственности связаны между собой через категорию гражданско-правовых санкций. Опираясь на три подхода к взаимоотношению ответственности и санкций в гражданском праве, сформировавшиеся в советской цивилистике[295 - Красавчиков О. А. Указ. соч. С. 10.], некоторые авторы утверждают, что гражданско-правовые санкции и способы самозащиты в совокупности образуют меры защиты гражданских прав. В свою очередь санкции включают в себя меры ответственности и некоторые меры самозащиты. Поскольку самозащита является формой защиты гражданских прав, она включает в себя часть гражданско-правовых санкций – мер ответственности и санкций, не являющихся мерами ответственности[296 - Страунинг Э. Л. Указ. соч. С. 43–51.]. С приведенной позицией можно согласиться лишь отчасти, поскольку меры ответственности не всегда направлены на защиту права. Заведомо не может считаться защитой взыскание штрафной неустойки сверх понесенных убытков (ст. 394 ГК РФ)[297 - Цивилистика и законодательство континентальной Европы также исходят из штрафного характера неустойки (см.: § 339–345 ГТУ, § 348 ГТУ; ст. 1226, 1229 ФГК; Савиньи Ф. К. Обязательственное право. М., 2004. С. 538; Штоль Х. Ответственность и ее границы в рамках договоров в области экономических отношений между СССР и ФРГ // СССР – ФРГ: договор во внутренних и двухсторонних хозяйственных отношениях. М., 1986. С. 102; Саватье Р. Теория обязательств. М., 1972. С. 320–321, 326–327). Некоторые исследователи утверждают, что всякая неустойка, в том числе и компенсационная, включает в себя штрафной элемент (см.: Нам К. В. Убытки и неустойка//Актуальные проблемы гражданского права. М.: Статут, 1999. С. 374).].

С учетом сказанного выше соотношение мер ответственности и мер защиты с гражданско-правовыми санкциями представляется следующим: санкции включают в себя меры ответственности и некоторые меры защиты. При этом существуют меры защиты, не являющиеся санкциями, и меры ответственности, не являющиеся мерами защиты. Такой вывод позволяет устранить неясности в толковании смысла некоторых положений ГК РФ и, в частности, обоснованно отнести к способам самозащиты некоторые последствия нарушения обязательств, ошибочно именуемые в законе «ответственностью», например «ответственность подрядчика за ненадлежащее качество работы» (ст. 723 ГК РФ), представляющая собой совокупность мер судебной защиты и самозащиты. Уточнение границы между самозащитой и гражданско-правовой ответственностью представляется актуальным в связи с выяснением природы мер оперативного воздействия (оперативной самозащиты).

Поскольку законодатель не дает определения ни самозащите гражданских прав, ни обеспечению исполнения обязательств, данные правовые средства часто смешивают на уровне понятий, что приводит к негативному эффекту. В частности, в неопределенном положении оказываются правовые конструкции, находящиеся на границе институтов обеспечения обязательств и защиты прав: удержание и меры оперативного воздействия. Такому положению способствует складывающаяся в последнее время тенденция к «размыванию» самого понятия обеспечения обязательств путем признания способами обеспечения любых правовых средств, которые «ставят одно лицо в более выгодное положение по сравнению с положением другого участника правоотношения»[298 - Гонгало Б. М. Общие положения об обеспечении обязательств и способах обеспечения обязательств // Цивилистические записки. Межвузовский сборник научных трудов. М.: Статут, 2001. С. 83.]. При подобном толковании фактически происходит подмена понятия: средствами обеспечения обязательств объявляются любые правовые средства, гарантирующие права одного из участников правоотношения[299 - Примером такого необоснованно широкого взгляда на институт обеспечения исполнения обязательств является критикуемая С. В. Сарбашем позиция А. В. Латынцева (см.: Сарбаш С. В. Исполнение обязательства по частям // Вестник ВАС РФ. 2003. № 12. С. 99–107; Латынцев А. В. Обеспечение исполнения договорных обязательств. М.: Лекс-книга, 2002).]. Расширение понятия обеспечения обосновывается, с одной стороны, потребностью в отыскании новых, более эффективных способов стимулирования должника к надлежащему исполнению обязательства, а с другой – авторитетными ссылками на дореволюционных цивилистов[300 - Определения, предложенные последними, предоставляют материал для научных спекуляций (см., например: Анненков К. Н. Система русского гражданского права. Т. 3: Права обязательственные. СПб., 1901. С. 231; Мейер Д. И. Указ. соч. С. 523).].

Правовые категории самозащиты и обеспечения исполнения обязательств достаточно четко различаются на уровне институтов гражданского права по ряду критериев: цели, объекту, субъектному составу и способам реализации. Объектом самозащиты могут быть любые гражданские права, в то время как объектом обеспечения являются исключительно обязательства. Субъектом самозащиты может быть любой субъект гражданского права. Субъектами обеспечительных отношений могут являться должник, кредитор и третье лицо на стороне должника (поручитель, гарант, залогодатель). В отличие от самозащиты, которая может осуществляться любым способом, не противоречащим закону, способы обеспечения исполнения обязательств – по крайней мере те, которые предусмотрены законом[301 - Белов В. А. Новые способы обеспечения исполнения банковских обязательств // Бизнес и банки. 1997. № 46 (368), ноябрь. С. 5; Бирюкова Л. А. Фидуциарная собственность как способ обеспечения защиты кредитора // Актуальные проблемы гражданского права / Под ред. С. С. Алексеева. Исследовательский центр частного права. Уральский филиал. М., 2000. С. 193–205; Хаметов Р., Миронова О. Обеспечение исполнения обязательств: договорные способы // Российская юстиция. 1996. № 5. С. 18–19. – Критику этих конструкций см.: Гонгало Б. М. Общие положения об обеспечении обязательств и способах обеспечения обязательств. С. 82–83, 100–104.], – осуществляются только в порядке, установленном законом или договором.

Основным критерием разграничения средств защиты и обеспечения внутри системы обеспечительных мер может служить цель (назначение). Целью самозащиты является поддержание неприкосновенности субъективного права путем совершения необходимых для этого действий; целью обеспечения исполнения обязательств – стимулирование должника к исполнению обязательства или предоставление кредитору иных гарантий на случай неисправности должника[302 - Гонгало Б. М. Указ. соч. С. 93.]. Задачами обеспечения являются: стимулирование должника к надлежащему исполнению обязательств посредством угрозы неблагоприятных последствий, а в случае нарушения обязательства – восстановление имущественной сферы кредитора, в то время как самозащита направлена на пресечение нарушения прав субъекта либо на устранение последствий такого нарушения.

Поскольку применительно к обязательственным отношениям пресечение нарушения выражается в понуждении должника к надлежащему исполнению обязательств, а устранение последствий – в возмещении ущерба за счет имущества должника, задачи самозащиты и обеспечения частично совпадают. В таких случаях различие может быть установлено путем анализа сущности обеспечения обязательств и самозащиты.

Обеспечение обязательств представляет собой сложное правоотношение. Оно возникает на основе совокупности следующих юридических фактов: 1) наличия основного (обеспечиваемого) обязательства; 2) соглашения или нормы закона, в силу которых возникает новое (обеспечивающее) обязательство. Последнее выступает обязательством, как правило, акцессорного характера, содержанием которого является право кредитора удовлетворить свой имущественный интерес за счет объекта дополнительного (обеспечивающего) обязательства – действий третьих лиц или имущества в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения должником основного (обеспечиваемого) обязательства.

Каждый способ обеспечения исполнения обязательства (залог, удержание, неустойка, поручительство, гарантия, задаток) создает обязательственное регулятивное правоотношение. Однако при нарушении обеспечиваемого обязательства возникает охранительное правоотношение. Действия кредитора по реализации обеспечительных средств являются способами защиты прав кредитора. Таким образом, мы приходим к важному выводу о том, что обеспечение исполнения обязательств представляет собой совокупность статического и динамического элементов. Первый образуют правовые средства обеспечения (залог, удержание, неустойка, поручительство, гарантия, задаток), а второй включает действия по защите (и самозащите) прав кредитора. Правомерность такого вывода подтверждает ст. 12 ГК РФ, предусматривающая такой способ защиты права, как взыскание неустойки.

Защита прав кредитора, обеспеченных дополнительным обязательством, осуществляется путем 1) собственных действий кредитора, 2) действий должника и 3) действий третьих лиц. При этом собственные действия кредитора, в зависимости от выбранного сторонами способа обеспечения, могут быть направлены как на непосредственное удовлетворение из стоимости имущества (продажа залога), так и на принуждение должника к исполнению обязательства (удержание вещи). Удовлетворение интересов кредитора путем обращения взыскания на предмет залога в судебном порядке (ст. 349 ГК РФ) является примером применения юрисдикционной формой защиты, в то время как самостоятельная продажа предмета залога соответствует признакам самозащиты гражданских прав. С учетом изложенного действия кредитора по самостоятельному удовлетворению своих имущественных интересов за счет имущества должника помимо воли последнего и без обращения в суд следует причислить к способам самозащиты гражданских прав. Самозащита по обязательствам, связанным с залогом и удержанием имущества, может осуществляться в виде: 1) самостоятельной продажи движимого имущества, отданного в заклад (п. 2 ст. 349 ГК РФ); 2) действий по удержанию имущества должника (ст. 359 ГК РФ); 3) продажи удерживаемого имущества (ст. 360 ГК РФ)[303 - Примерами последнего в законодательстве являются право подрядчика самостоятельно продать объект договора подряда (ст. 738 ГК РФ) и право морского перевозчика самостоятельно продать удерживаемый груз (ст. 159 КТМ РФ, ст. 85 КВВТ РФ).]. По обязательствам, обеспеченным уплатой неустойки, возможна самозащита в форме: 1) удержания неустойки из причитающихся должнику средств; 2) списания суммы неустойки с расчетного счета должника. Самозащитой, на наш взгляд, является и присвоение задатка (п. 2 ст. 381 ГК РФ). Невозможность самозащиты по таким обеспечивающим обязательствам, как поручительство и гарантия, обусловлена личным характером последних. Кредитор, не получивший удовлетворения от должника, не вправе принудить гаранта (поручителя) к исполнению своего обязательства иначе как в судебном порядке.

Поскольку автор разделяет мнение Б. М. Гонгало о том, что способы обеспечения обязательств являются компонентом системы гражданско-правовых обеспечительных мер[304 - Гонгало Б. М. Указ. соч. С. 83.], соотношение самозащиты и способов обеспечения исполнения обязательств может быть установлено через систему обеспечительных мер. При этом самозащита должна быть занесена в разряд мер общего, универсального характера, а средства обеспечения исполнения обязательств – в разряд специальных гарантий (в сфере обязательственного права). Под обеспечительными мерами предлагается понимать меры принуждения, а также установленные гражданским законодательством или договором правовые средства, гарантирующие беспрепятственное осуществление субъективных прав[305 - Там же. С. 14.]. Исходя из определения, к таким мерам относится и самозащита гражданских прав.

Вывод о том, что самозащита принадлежит к обеспечительным мерам (гарантиям) универсального порядка, имеет большое значение. Основываясь на этом заключении, можно провести четкую границу между самозащитой гражданских прав и способами обеспечения исполнения обязательств, исключив из числа последних меры оперативного воздействия и действия по удержанию имущества. Такой подход представляется обоснованным, поскольку меры оперативного воздействия являются неимущественными обеспечительными мерами, так же как и действия по удержанию, и, следовательно, не входят в число способов обеспечения исполнения обязательств. Для развития и дополнения теории «обеспечительных мер» может быть использована содержательно близкая к ней теория «гражданско-правовых гарантий». В рамках данной теории способы обеспечения исполнения обязательств по правовой природе являются гарантиями имущественного характера, в то время как способы самозащиты гражданских прав – гарантиями имущественного или неимущественного характера[306 - См.: Туткаров Е. Ю. Понятие и особенности гражданско-правовых гарантий // Журнал российского права. 1999. № 10; Он же. Виды гражданско-правовых гарантий // Журнал российского права. 2000. № 4–5.].

Таким образом, с одной стороны, самозащита и способы обеспечения исполнения обязательства соотносятся как явления одного порядка в виде обеспечительных мер гражданского права, а с другой – самозащита может являться элементом обеспечительного правоотношения в широком смысле, «ответственным» за реализацию обеспечительного механизма данного правоотношения. Рассмотренные нами особенности соотношения самозащиты гражданских прав со взаимосвязанными институтами гражданского права позволяют сделать вывод о самостоятельной роли самозащиты в гражданском праве, что является еще одним аргументом в пользу ее признания обособленным субинститутом гражданского права и полноценной формой защиты гражданских прав. Как правовое средство самозащита не исчерпывается одной функцией, являясь средством охраны, обеспечения гражданских прав, пресечения нарушений, восстановления права либо компенсации его ценности за счет нарушителя. Она отграничивается от монофункциональных правовых средств, направленных на реализацию какой-либо из вышеуказанных задач, по цели применения.

Глава 3

Генезис самозащиты

3.1. Основные этапы генезиса самозащиты

Как отмечалось выше, вопрос о происхождении самозащиты в отечественной цивилистике остается малоисследованным. Единственным специальным исследованием в данной области долгое время оставалась вышедшая в 1929 г. работа A. M. Винавера «На грани уголовной и гражданской неправды»[307 - Винавер A. M. На грани уголовной и гражданской неправды (материалы к предстоящему пересмотру Гражданского кодекса РСФСР) // Антология уральской цивилистики 1925–1989: Сборник статей. М.: Статут, 2001. С. 77–96.], которая ввиду небольшого объема (20 страниц) дает лишь общие сведения по истории самозащиты. До некоторой степени на историю самозащиты в древнеримском праве проливают свет работы С. А. Муромцева и И. Б. Новицкого, хотя и они не претендуют на безусловную полноту. В современных работах развернутые сведения о происхождении самозащиты встречаются редко, и они не всегда точны (например, в диссертации О. П. Зиновьевой)[308 - Зиновьева О. П. Самозащита гражданских прав в законодательстве России: Дис… канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2006. С. 10–73. – Освещение истории самозащиты в указанной работе, несмотря на солидный объем (63 страницы), нельзя признать удовлетворительным, поскольку автор сосредоточился исключительно на самообороне, основываясь на неверной посылке: «самозащита гражданских прав в действующем законодательстве обоснованно ограничена лишь действиями, направленными на пресечение правонарушения» (Там же. С. 3–4).]. Будет ошибкой считать, что описанная проблема актуальна исключительно для историков права. Дело в том, что неполнота и «дискретность» знаний о генезисе самостоятельной защиты прав значительно искажают современную научную картину. Возможно, поэтому научная дискуссия о природе самозащиты в отсутствие новых аргументов утратила остроту и рискует перерасти в схоластический спор о том, считать ли способами самозащиты удержание, меры оперативного воздействия и т. д. Представляется плодотворным применить новый подход, лежащий вне плоскости дискуссии: осуществить поиск ответа на вопрос о природе самозащиты в истории этого института, а после – в его современном правовом регулировании в России и за рубежом.

Настоящее исследование, наряду с другими нашими публикациями[309 - Микшис Д. В. Цивилистические аспекты учения о самозащите. Тюмень: ТГАМЭУП, 2006. С. 58–77; Он же. Генезис самозащиты и феномен разрешенного самоуправства // Правовая политика и правовая жизнь. Академический и вузовский юридический научный журнал. 2009. № 2 (35). С. 136–144.], имеет целью сформировать цельную и последовательную картину эволюции самозащиты гражданских прав, восполнить пробелы и неточности в ее истории и историографии.

Исследование истоков самозащиты в гражданском праве, изучение прообразов самозащиты в обычаях родового быта убедительно доказывают, что ряд способов самозащиты ведет свое происхождение из самоуправных действий, а некоторые из них (самопомощь) и в настоящее время находятся на грани правомерных и противоправных действий. Такое родство представляется неслучайным. Природой в человека заложен инстинкт самосохранения, и самозащита является его естественной потребностью, которая не может зависеть от усмотрения законодателя и текущего состояния позитивного права. Поэтому право на самозащиту, наряду с правом на жизнь и свободу, принадлежит к числу естественных и неотчуждаемых прав человека и гражданина. Философы и юристы на протяжении всей истории человечества, начиная с античных времен и заканчивая недавними исследованиями[310 - Гаранин М. Ю. Самозащита как социально-философская проблема: Дис…. канд. филос. наук. Н. Новгород, 2004.], высказывали мысль о том, что право самозащиты вытекает из самой природы вещей, поскольку «силу отражать силой все законы и все права допускают» ("vim enim vi defendere omnes leges omniaque jura permittunt")[311 - Тагащев Н. С. Русское уголовное право. Лекции. Общая часть: В 2 т. М., 1994. Т. 1.С. 194.]. Таким образом, самозащита рассматривается нами как естественное право индивида, источником которого является гражданская правоспособность[312 - Подробнее об этом говорится в § 2.2 настоящей работы. Необходимо отметить, что автор не придерживается взглядов некоторых современных исследователей о «порочности», «опасности» и «безнравственности» теории естественного права, имеющей в качестве высшей инстанции «симулякр прав человека и миф абсолютизированной свободы» и принцип: «Разрешено все, что не запрещено законом», суть которого якобы состоит «в противопоставлении права и морали друг другу» (Сорокин В. В. Критика либертарного подхода к пониманию права // Юридическое образование и наука. 2007. № 1).].

Однако данная точка зрения не является очевидной и требует дополнительной аргументации. Несмотря на господствующее воззрение на естественные права как на неотчуждаемое достояние человека, юснатуралисты (представители естественно-правовой школы) полагают, что в государстве индивид должен в значительной мере (если не полностью!) отказываться от права на самостоятельную защиту своих интересов. Такой вывод вытекает, например, из умозаключений Дж. Локка (в трактате «О целях политического общества и правления»). В естественном состоянии, утверждает Локк, человек обладает двумя видами власти. Во-первых, это власть делать то, что он считает необходимым для охранения себя и других в рамках закона природы. Другая власть, которой обладает человек в естественном состоянии, – это власть наказывать за преступления, совершенные против данного закона. От обоих этих видов власти он отказывается, когда присоединяется к частному или отдельному политическому обществу и вступает в какое-либо государство, отдельное от остального человечества[313 - «От первой власти человек отказывается ради того, чтобы это регулировалось законами, созданными обществом, в той мере, в какой этого потребует сохранение его самого и остальной части этого общества. От второй власти он отказывается полностью и употребляет свою естественную силу для оказания помощи исполнительной власти общества в той мере, в какой этого потребует закон» (Локк Дж. Власть и правовое государство // Человек в социальном мире. 2002. № 1. С. 24–26).]. Таким образом, аргументация ученого неумолимо ведет нас к мысли о том, что по мере передачи функций государству индивид должен лишиться права на самозащиту. Чем же тогда объяснить ее существование в современном гражданском обществе наряду с разветвленной системой юрисдикционных органов защиты? И где в таком случае надлежит провести границу между государственной и частной инициативой в деле защиты прав?

Пожалуй, нигде эти вопросы не обладают такой остротой и очевидностью, как в гражданском праве, которое по определению представляет собой «область свободы и частной инициативы». Представляется, что причина параллельного существования юрисдикционных и неюрисдикционных способов защиты прав заключается в общепризнанном положении о невозможности гарантировать немедленную и эффективную государственную защиту прав для всех и каждого[314 - Между тем, по утверждению М. А. Клепиковой, формирование правового государства предполагает необходимость признания, соблюдения и защиты прав и свобод человека и гражданина, что невозможно без установления и функционирования такого правопорядка, который способен обеспечить каждому эффективное и реальное восстановление в правах (курсив наш. – Д. М.) (см.: Клепикова М. Л. Особенности исполнения судебных актов за счет бюджета // Арбитражный и гражданский процесс. 2007. № 4).]. Традиционным недостатком юрисдикционных механизмов защиты прав, единодушно отмечаемым учеными и признаваемым органами государственной власти[315 - Как отмечается в Программе социально-экономического развития Российской Федерации на среднесрочную перспективу (2006–2008 годы), утвержденной распоряжением Правительства РФ от 19.01.2006 г. № 38-р, «одним из наиболее серьезных препятствий экономическому росту в России в настоящее время является слабая институциональная среда, в том числе недостаточно высокий уровень защиты прав собственности и неэффективное функционирование судебной системы» (СЗ РФ. 2006. Ст. 589).], является его вопиющая медлительность (еще Гораций называл правосудие «хромым»). Поэтому даже в настоящее время государственное принуждение не может считаться достаточно эффективным средством защиты нарушенных прав. Следовательно, правосудие по определению не сможет во всех случаях заменить «частную инициативу» самих участников гражданского оборота. Насколько же справедливо в таком случае требовать от индивида (выражаясь словами Локка) полного и окончательного отказа от возможности «охранять свои права и наказывать за преступления»? Полагаем, что необоснованность такого ограничения у современного исследователя не вызывает сомнений. Поэтому следует согласиться с А. Ф. Кони в том, что отнять у человека защиту в тех случаях, когда общество ее дать не может, значило бы «совершенно уничтожить объективное равенство между людьми»[316 - Кони А. Ф. О праве необходимой обороны. М., 1866. С. 10.].

Как представляется, гражданский оборот уже дал однозначный ответ на вопрос о допустимости частной инициативы при защите нарушенных прав постольку, поскольку право на самозащиту является общепризнанным. Более того, под влиянием потребностей жизни появилась и такая группа способов самозащиты, как разрешенное самоуправство.

Этот практически не исследовавшийся учеными феномен сформировался на границе самозащиты с недозволенными действиями, известными под именем самоуправства, и потому тесно связан с понятием пределов самозащиты гражданских прав. Своего рода «водораздел» здесь образует дозволенность тех или иных самоуправных действий законом, которая устанавливается для каждого отдельного случая post factum судебной практикой. С учетом крайне незначительного объема последней теоретическое обоснование пределов самозащиты применительно к разрешенному самоуправству приобретает особую значимость.

В настоящее время понятия самозащиты и самоуправства представляют собой логические антиподы, так как они «кристаллизировались» в результате постепенного разграничения всех проявлений так называемой самопомощи на дозволенные и запрещенные законодателем формы.

Такое современное положение вещей, очевидно, отражает некую закономерность эволюции самопомощи. Однако высказанное здесь предположение, не будучи основанным на фактах, останется не более чем логичной гипотезой. Соответственно, наше исследование в области самозащиты не может претендовать на полноту без исследования генезиса самозащиты и раскрытия всех закономерностей ее эволюции. Во-первых, исследование юридической природы самозащиты (как структурного элемента права) невозможно без установления ее происхождения и выявления важнейших закономерностей ее развития. Во-вторых, не проследив закономерностей эволюции самозащиты, невозможно дать ей адекватное определение, поскольку «для того чтобы догматическое определение могло удовлетворять своему назначению, необходимо, чтобы оно было выведено из изучения природы института; другими словами, необходимо изучение всего развития его»[317 - Муромцев С. А. Определение и основное разделение права. СПб.: Издательский дом СПбГУ, 2004. С. 51.].

Необходимость четкого разграничения самозащиты и самоуправства требует, чтобы эволюция самопомощи была рассмотрена в контексте проблемы, не получившей освещения в трудах цивилистов, – объяснения феномена разрешенного самоуправства или самопомощи, существующего в современном праве. Современными учеными термин «самоуправство» употребляется исключительно в негативном контексте. Однако в соотношении данного понятия с понятием самозащиты можно выделить два аспекта. С одной стороны, действия, выходящие за пределы самозащиты, могут быть квалифицированы как наказуемое самоуправство, т. е. самовольное, вопреки установленному федеральным законом или иным нормативным правовым актом порядку, осуществление своего действительного или предполагаемого права (ст. 19.1. КоАП РФ)[318 - В Уголовном кодексе РФ под самоуправством понимается совершение каких-либо действий, правомерность которых оспаривается организацией или гражданином, если указанными действиями был причинен существенный вред (ст. 330 УК РФ), однако уголовно-правовая доктрина оперирует приведенным традиционным определением (ст. 200 УК РСФСР 1960 г.), которое было воспроизведено в ст. 19.1 КоАП РФ.]. С другой стороны, нельзя отрицать существование способов самозащиты, отвечающих некоторым признакам самоуправства, но допускаемых законом[319 - Так, К., не дождавшись от С. исполнения решения о переносе изгороди, принудительно перенес ее, и его действия были признаны самозащитой (см.: Селезнев М. Указ. соч. С. 40–41). В другом случае арбитражным судом опечатывание помещений было признано самозащитой права собственности на указанные помещения (постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 25.12.1995 г. по делу № 264/95). Вместе с тем в литературе высказывалось мнение, что такие действия не могут быть признаны самозащитой (см.: Богданова Е. Е. Указ. соч. С. 44).], таких как опечатывание арендодателем помещений для воспрепятствования самовольного использования арендатором и секвестр вещей арендатора (Определение ВАС РФ от 19 мая 2009 г. № 5849/09)[320 - См. также решения Арбитражного суда Кемеровской области от 03.05.2012 г. по делу № А27–6606/2012 и Арбитражного суда Смоленской области от 25.04.2012 г. по делу № А62–5056/2011 (в отношении пределов данного способа самозащиты).]. В дореволюционной цивилистике под самоуправством понималось восстановление собственными силами, без обращения к органам власти, нарушенного уже фактического положения вещей путем возвращения к состоянию, соответствующему смыслу данного субъективного права[321 - Винавер A. M. Указ. соч. С. 81.]. Такие действия могут входить в содержание самозащиты, но примыкают к наказуемому самоуправству по ряду внешних признаков (применение физической силы и т. д.).

Под способами самозащиты, тесно примыкающими к самоуправству, в литературе понимаются такие действия, как: изъятие, уничтожение и повреждение вещей; задержание обязанного лица; устранение сопротивления обязанного лица[322 - Там же. С. 90; Кораблева М. С. Указ. соч. С. 151–152.]. Вышеуказанные действия обладают рядом общих признаков, выделяющих их среди прочих способов самозащиты и сближающих с наказуемым самоуправством: это самостоятельные односторонние действия фактического характера, связанные с применением насилия, повреждением либо уничтожением имущества других лиц. Вместе с тем самоуправство обладает и существенными отличиями. Во-первых, оно рассматривается как самовольное осуществление оспариваемого права, существенным образом нарушающее права других лиц (функциональный и материальный признаки). Во-вторых, оно совершается с нарушением установленного порядка и запрещено законом под угрозой наказания (формальный признак). Исходя из названных критериев, самоуправство представляет антипод самозащиты, но лишь постольку, поскольку нарушает баланс между правом индивида на самозащиту, с одной стороны, и свободой других лиц, а также публичным порядком – с другой.

Таким образом, несмотря на развитие, усложнение и совершенствование различных форм самозащиты, на границе гражданского и уголовного права сохранилась область, где институты самозащиты и самоуправства по-прежнему тесно переплетены. Следствием такого переплетения является то, что заинтересованное в самозащите лицо и противостоящие ему лица оказываются не в состоянии оценить законность самовольных действий до их совершения, и вопрос рассматривается органами судебной власти и правоохранительными органами a posteriori, причем каждое судебное решение является своего рода прецедентом.