До края. Звёздный романс

– Тут не за что прощать. Ты что ли учишь здесь?

– Так точно.

Человек подошёл ближе. Его длинная тень упала на ученика, но теперь мастер видел написанное в журнале. После того, как он быстро осмотрел всё, его лицо приняло удовлетворённое выражение.

– Сейчас время отдыха, Тайвакурси. Ты не отдыхаешь?

– Мне не от чего отдыхать, – позволив себе покачать головой, ответил он.

– Легко учишься?

– Я быстро всё делаю.

– Я тоже был таким. И ещё некоторые. Это верный путь к профессорству, – без сарказма сказал Оливер.

– Д-да… – Люк не знал, благодарить за похвалу или бояться её.

– Ну покажешь мне свои успехи потом. На следующей неделе, – он снова обратил свой взор к памятнику, – буду читать лекцию о нём.

– Канон? – переспросил ученик. – Мы уже проходили его биографию.

– Думаю, не всё. Историю Канона надо связывать и с теоретической частью обучения. Ты всё услышишь на лекции.

Люку было нечего ответить. Он неуверенно поднял журнал и перелистнул страницу. Но сосредоточиться на чтении больше не получалось в присутствии Чиниса.

– Потом буду читать о Дэйви и Голиате, – продолжил молодой профессор.

– Это..?

– Да. От них пошли направления. Вот видишь – история правда интересная.

Люк только кивнул.

– У тебя есть родители? – внезапно спросил Оливер.

Немного обескураженный этим вопросом мальчик посмотрел перед собой, а затем коротко ответил:

– Есть.

– Это… это хорошо, – казалось, что в уме брюнет сказал совершенно противоположное.

Они ещё немного помолчали. Они и не обращали внимание друг на друга, но одновременно с этим чувствовали сильную неловкость в паузе. Люк не видел этого, но нижняя губа у профессора немного подрагивала. Какая-то фраза всё не могла выйти наружу, билась о стену, когда человек не давал ей волю. Оливер сделал шаг и наклонился, чтобы посмотреть на высеченную в камне пониже табличку с инициалами Канона и, конечно, осмысленной надписью. Теперь он был наиболее близок к ученику. Опустив голову, он сказал почти неслышно:

– Если они с тобой что-то делают, скажи. Не давай им волю властвовать над тобой. Главную роль играет только твоё желание.

Оливер развернулся и, не дав мальчику возможности ответить, пошёл к среднему зданию. Люк проводил его любопытным взглядом. Он как будто ощутил на секунду то, чего ему не хватало так долго. Поддержку. Минимальную и, возможно, корыстную, однако поддержку. Настроение поднялось впервые за эти года. Чуть приподняв уголки губ, Люк вернулся к книжке и перелистнул страницу. Он так и замер.

От отсутствия ветра становилось не по себе. Застывший воздух совсем не ощущался, даря иллюзию того, что можно было вот-вот задохнуться. К памятнику Канона приблизился ещё один человек. Люк никак не реагировал на него, ведь человек этот, стоя напротив мальчика, совсем не отбрасывал тени, – для лучей солнца его будто не было вовсе. Неизвестный призрак заглянул в журнал, после чего обернулся и обратился к кому-то второму.

– Я вижу, ты был здесь очень долго, раз в таких подробностях запомнил… институт, верно? – призрак обвёл длиннопалой рукой округу. – Скажи мне, Люк, я могу взять это? – его палец уткнулся в личный журнал. – Там скрыто много информации. Я даже представить не могу, какую ценность ты носил вот так при нашей первой встрече. Так бы я взял именно её, а не кулон.

Поодаль с опущенными плечами стоял каштановолосый юноша. Длинные волосы доходили до скул, редели ближе к шее, подбородок был небрит уже несколько дней. Сжав губы, он смотрел на себя маленького, сидящего на скамейке. Это точно был он. У него давно должно было перехватить дыхание, но Тайвакурси не дышал. Было невероятно трудно передвинуть взгляд от себя прошлого к нему – человеку, что привёл его сюда. Он выглядел не совсем так, как несколько минут назад у подножия лестницы. Он назвал себя «Эрик». Кепь и длинные волосы были ещё при нём, а вот на худое тело теперь была накинута простая деревенская рубаха, домотканые штаны доходили до икр, а босые ноги подминали под себя траву. Люк верно подумал, что этого человека надо бояться. Безумный блеск в зелёных глазах был всё ещё страшнее того, что происходило. Руки Тайвакурси не чувствовали МСК, ранее висящего на поясе. Однако он не чувствовал и раны в плече, которая до этого практически не переставала его беспокоить. Не смотря в глаза Эрику, он остановил взгляд на его изогнутом рту. «Он безумен или действительно рад? – спросил сам себя Люк. – Что не так с ним? Я не понимаю!»

– Не понимаю! – одновременно с мыслями, выпалил Люк. Он сначала сконфузился от этого, но решил продолжить. – Скажи, что это. Какого чёрта мы здесь? Это же я – я шестнадцати лет!

Не ощущая веса собственного тела, он упал на колени. Эмоции вырвались наружу, штукатурка осыпалась, оголив потрескавшееся стекло. Ухмылка не изменяла выражению Эрика. Он медленно опустил руку и беспрепятственно взял одними пальцами книгу из рук юного Люка. Тут оказалось, что мальчик не просто не обращал внимание на происходящее – он застыл, как на картине, став такой же скульптурой, как та, что стояла за его спиной. Поднеся журнал к лицу так плавно, как делают с драгоценными камнями, блондин открыл первую страницу после титульной. Изумруды глаз зажглись с новой силой, отразив в себе написанные на нортфортском слова. Это ничуть не смутило Эрика.

– Это прекрасно. Ты помнишь всё до последней буквы. Согласись, что воспоминания куда надёжнее бумажек. «Каждый человек, родившийся после меня, отныне имеет возможность стать мной. Раньше никогда не было такого. Новая ль ступень развития человечества или же Божественный промысел, – не мне об этом думать. Я понимаю, какая ответственность ложится на мои плечи. Я первопроходец в метаграфии, и мне учить всех тех, кто пойдёт за мной. Я проложу тропу, ровную и прямую, как луч Сатвиры», – с наигранным выражением прочёл он и, хитро прикрывая глаза, посмотрел на каменного человека. – Это он написал? В. Канон, да? А табличка стёрлась.

Он опустил глаза на надпись на постаменте. Буквы на ней перемешались без всякого смысла, – только возвышалось над бредовой надписью выверенное «Канон». Всё ещё ошарашенный Люк еле вслушивался в слова Эрика. Пусть он и хотел их понять, но не мог избавиться от шока и мурашек, колючими волнами бегающими туда-сюда. «Что это? – негромко повторял он без остановки. – Что это? Что это? Что это?» Не спеша, Эрик повернулся к каштановолосому, внимая его тираде.

– Ты так и не понял? Мы у тебя – в твоей памяти. Мы тут, Люк, а это значит, я смог.

Блондин сыто прикрыл глаза и запрокинул голову. Над ним в небе замерла птица, чьи крылья остановились, однако та продолжала немыслимо висеть в воздухе. Люк неосознанно тоже посмотрел туда. Это был чёрный ворон.

– Я абсолютно рад встретить тебя, – говорил Эрик, не открывая глаз. – Я получил знания, а теперь мне нужна свобода. Я должен оторваться от всех якорей. А ты мне больше ничего не поведаешь?

Узкие зрачки снова напали на Люка всё с той же хищностью, и он попытался смотреть сквозь них. Комок в горле не давал ответить. Ни врать, ни говорить правду он не собирался. Он уже точно не мог назвать всё вокруг сном. Это на самом деле и был сон, однако в этот сон пришёл реальный человек. И хоть это и было его, Люка, сновидение, прогнать чужого он не мог никак, – чего-то не хватало ему для этого.

– Даже если ты не скажешь, – с журналом в руках, блондин шагнул навстречу Тайвакурси, от чего тот весь съёжился, – в этом месте мысли буквально материальны. Давай, скажи мне, зачем вы пришли в Кодиматрис? – спокойствие и смешок в его голосе были совсем не к месту. – Скажи.

Протянутая рука легла на лохматую голову Люка. Тот не мог протестовать и замер, как животное под чьей-то гигантской тенью. Маленький Люк, памятник и институт внезапно стёрлись. Безумно хаотичная и непонятная картина пронеслась вокруг обоих юношей, а Тайвакурси ощутил как будто колющий удар в самый затылок изнутри. Всё остановилось. Высокая пшеница вперемешку со сваргой поднималась до плечей сидящего юноши. Он наконец ощутил ветер. Разогнавшийся в поле порыв ласкал открывшиеся перед ними луга. Зелёно-жёлтые ковры, чуть горбясь, расходились от одной стороны горизонта до другой, и ничего больше не было, не считая того, что ближе – проток неширокой реки и дерева над ним, молодой берёзы. Солнце было немного над краем земли, но нельзя было понять, вечер или утро сейчас, так как было светло, словно днём, а температура не ощущалось совсем. Синий небесный купол был самый настоящий. По нему плыла лишь одна разрозненная флотилия облаков, причём не прямо, а чуть заворачивая. Эрик отнял руку от головы Люка.

– Так ты не знаешь, – задумчиво произнёс он. – Ты пошёл на эту миссию, даже не зная – зачем.

Смотря вдоль полей, каштановолосый не отвечал ему. Его рука нервно сжимала растительность у ног. Грузно и резко с его уст сорвалось:

– Я умер?

По ушам ударил острый смешок. Блондин быстро прервал его и помахал журналом, выражая отрицание.

– Нет. Пока не умер.

Теперь уже не так сильно боясь, Люк поднял лицо к юноше в кепи. Он задал ещё один вопрос.

– Ты убьёшь меня?

– Скорее всего, – ответил улыбчивый Эрик. – Иначе ты меня можешь. Но не это главное. Ты прав – это была слишком большая ответственность для тебя. Все смерти, прошлые и будущие, лежат на плечах всех вас троих. Конечно, и я возьму на себя часть, – он любезно оскалился. – Однако за всё надо платить. Получаешь одно – лишаешься другого. Нет. Я соврал. От этого ничего не зависит. Да, я убью тебя, будь уверен.

Люк спокойно начал подниматься. Он снова осмелился посмотреть в эти глаза, узоры которых видел, как ни у кого другого, чётко. Каждый раз заглядывая в них он, казалось, проваливался, удерживаясь только за один край. И мысль, что выбраться уже не удастся, вставала на первое место. «Когда?» – этот вопрос Люк не успел задать.

Узкие стены часовни. Парящая в лучах света пыль. Через несколько ступеней вниз стоял он – Эрик. Одно действие, никаких сомнений, – он рванул ладонь. Он убьёт его и закончит миссию. Решимость взяла верх над страхом. Когда крышка прибора приоткрылась, раздалось шипение. Блестящий порошок мощной струёй вырвался наружу. Он делал это много раз. Руки уже сами работали в отрыве от сознания. Эрик оторвал пальцы от лица. Револьвер пришёл в движение. Стена часовни содрогнулась. Поднялся столб мелкого крошева. На мундир Эрика моросящим дождём опустились щепки. Стоящий выше него Люк Тайвакурси упал смертельно раненный. Последний тяжёлый вздох вырвался из грудной клетки. С тихим хрипом он умер, уставившись в потолок, где только что простиралось голубое небо, но так и не отпустив ручки приборов на поясе. Блондин опустил руку с револьвером и вернул его в кобуру. Раньше он предпочёл бы убить им сначала Люка, а не брата. Сейчас же его мысли прикрыла тёмная вуаль. Юноша поправил кепь за козырёк и взобрался наверх. Тело Люка лежало без движения. Оставалось только взять кое-что. И это не журнал. Забрав вещь, о которой было написано в журнале, Эрик исчез из часовни, исчез из города Навина. Он пошёл через поля. Он возвращался в Пекатум, но не домой.

Глава II

Империя Кодиматрис, город Эвальгарий, 1445 год, начало Веторя.

На дощатых стенах вальсировали тёплые огни. В них вытянулись тени с узкими головами и хвостами ниже пояса. Наги построились вдоль сложенных друг на друга бочек. Узкие зрачки переглядывались меж собой. Знакомые, встав рядом, тихо перешёптывались в преддверии начала. Здесь присутствовали и крупные рабочие из шахт с ярко-красной чешуёй, и множество фермеров с жёлтым окрасом, и пара зелёных нагайн со своим не то братом, не то отцом. Он выглядел больным, – его салатовые чешуйки покрывали неестественные серые пятна, которые он скрывал под рваной накидкой, выполняющей функцию плаща. Кто-то из собравшихся закурил, – его тут же прервали, толкнув в плечо. Нагу пришлось поспешно затушить цигарку и сунуть во внутренний карман. Но ожидание уже сулило закончиться. По доскам зацокали мелкие когти. Все обернулись к источнику звука и увидели выходящую из-за бочек бурую собаку. Не уделяя змеям внимания, она прошла вперёд, как горделивая принцесса, а уже за ней на свет появился ещё один наг. Снимая с головы шляпу, он внимательно смотрел на собравшихся. Его пончо поносилось, потеряло в и так не слишком ярких цветах. Глаза же горели только жарче. Кашир, уже отказавшийся от фамилии «Делмар», выполз на середину помещения, как на сцену театра, сжимая правой рукой сумку с бумагами. Являясь центром внимания, он старался сохранять серьёзное, невозмутимое выражение лица. Наги расступались перед ним, пропуская вперёд. Кто-то из фермеров поздоровался, и пастух ответил ему кивком. Встав возле табурета с зажжённым на нём фонарём, он устало дыхнул носом и ещё раз проверил собравшихся.