Время тишины

– Зачем нам журналисты? – изумился он, перестав загибать пальцы. – У нас же есть ты.

– Хочешь выпускать настоящую газету, которая будет приносить в кассу звонкую монету, а имя твое вознесет на крыльях славы, или тебе нужно то подобие стенгазеты, которую ты тут умудрялся издавать в одиночку? Если нужна серьезная газета, придется раскошелиться и нанять еще двух-трех репортеров. Один я не потяну, и не проси. Да и четыре работяги будут едва справляться с обязанностями, учитывая цели, которые ты ставишь. Одно дело, когда работаешь в бюджетной газете и черпаешь информацию из официальных источников. И совсем другое, когда надо что-то разнюхать. На такие материалы, порой, уходят месяцы. Невозможно ведь позвонить мэру и спросить у него, сколько земли он украл у муниципалитета? Вернее, позвонить можно, но он вряд ли ответит. Значит, журналисту придется разнюхивать, добывать документы, встречаться со сведущими людьми и уговаривать их открыть правду. Надо проводить расследование. А чтобы газета выходила без сбоев, нужны другие журналисты, которые заполнят номер материалами в то время, когда их коллега ведет расследование.

Все это я произнес на одном дыхании, и, закончив, с шумом перевел дух. Гудомаров-младший выглядел обескураженным. Похоже, мои слова тронули его, и только сейчас он по-настоящему понял, во что ввязался. В его глазах, как в кассовом аппарате, замелькали цифры. Он подсчитывал расходы, связанные с наймом трудового коллектива.

Я напомнил, что для работы редакции нужна еще и оргтехника – телефоны, компьютеры, факсы, интернет и прочая мелочь, типа официального сайта, без которой в современных условиях издание газеты невозможно. Он окончательно поник, и остаток рабочего дня просидел на полу, нахмурившись, в углу у мешка со строительным мусором. В руках у него были блокнот и ручка. Гудомаров-младший занимался арифметическими подсчетами.

– Три миллиона! – воскликнул он, наконец, из угла, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.

– Что?…

– Нужно три миллиона рублей на год, – возбужденно проорал он, победоносно размахивая блокнотом – прям Наполеон, покоривший очередную страну, считавшую себя непобедимой, и только что назначивший ей контрибуцию. – Я все подсчитал – расходы на технику, на зарплату, на оплату услуг типографии, на транспорт и прочее. Вышло три миллиона рублей.

– Что ж, рад за тебя, – хмыкнул я. – Осталось найти три миллиона. Кстати, они у тебя есть?

– А как же, – гордо расправил он плечи, хотя его растерянная улыбка, пробежавшая по тонким губам, меня обеспокоила. – Дружище, неужели ты думаешь, что я ввязался бы в такое дело, не заручившись поддержкой сильных мира сего?

– Так у тебя есть таинственный всесильный покровитель?

– А то…

На том я и успокоился, ибо был всего лишь наемным работником. Не мое дело беспокоиться из-за финансовых проблем. Набором кадров мы с Гудомаровым-младшим решили заняться совместно, временно приостановив выпуск газеты – до тех пор, пока не наберем боеспособный коллектив. Благо, наступали майские праздники, и многие газеты на две недели приостанавливали выпуск номеров.

Мне было поручено подобрать кандидатов для творческой работы, Гудомаров-младший обещал набрать технический персонал. Меня такое распределение обязанностей устроило, и я приступил к их выполнению. Сделать это оказалось нелегко, хотя безработных и низкооплачиваемых журналистов в нашей области, хоть пруд пруди. Большинство из них бросали телефонную трубку, едва услышав мой голос. А те, кого я навестил лично, захлопывали передо мной дверь, предварительно побелев и покрывшись гусиной кожей.

К аллергической реакции на мое появление я привык, и она меня не расстраивала. Наоборот, родился охотничий азарт. Я поклялся, что найду трех работников, чего бы это ни стоило. Подстегивало и то, что Гудомаров-младщий проявил большую прыть, и со своей миссией справлялся лучше меня. Первым делом он притащил в редакцию рабочих какой-то южной национальности, приступивших к ремонту. Меня это порадовало. Я не представлял, как заманить коллегу на работу в редакцию, которую местные жители по понятным причинам путают со свалкой мусора.

Прошла еще пара дней, и Гудомаров-младший приволок, или правильнее сказать, прикатил, с трудом пропихнув сквозь дверной проем, в редакцию бухгалтера – некую особь, отзывавшуюся, хотя и неохотно, на имя Тамара Петровна. Это была тетка с каскадом подбородков вместо шеи. Некоторые вспоминают ее теперь как хваткую и решительную женщину с короткой стрижкой, бульдожьими брылями и раскраской, которой устрашился бы и самый храбрый из племени могикан, повстречав ненароком ее на тропе войны. Мне же она запомнилась лишь вечными темными кругами под мышками. Складывалось впечатление, что одежду ей продают уже с этими кругами в каком-то специализированном магазине.

Гудомаров-младший не стал вдаваться в подробности знакомства с нею, обмолвившись лишь о том, что откопал ее в магазине «Овощи – фрукты», где она работала товароведом. Я позволил себе заметить, что неразумно брать на работу бухгалтером товароведа, а не бухгалтера. К тому же не имеющего опыта работы в газете, а всю трудовую жизнь занимавшегося подсчетом сгнивших фруктов и овощей в подсобке.

– Дружище, безусловно, в твоих словах есть доля правды, – по обычаю, охотно согласился со мной Гудомаров-младший. – Но я не мог пройти мимо такой кандидатуры, потому что ее рекомендовал очень приличный человек. Он работает в том же магазине грузчиком.

– Хочешь сказать, что доверишь финансовое будущее газеты товароведу овощного магазина, рекомендованному грузчиком?

– Молодец, ты понимаешь меня с полуслова! Вот за это я тебя и ценю, дружище! В плане сообразительности тебе нет равных. Я знал, что ты одобришь мой выбор.

– Но… э-э-э… скорее, наоборот… На мой взгляд, надо устроить конкурсный отбор, хотя бы из трех кандидатов, хотя бы один из которых должен иметь высшее экономическое образование.

– Думаешь, я об этом не думал? Размышлял день и ночь, голову ломал над тем, где бы найти верного и разумного человека, который будет тащить из редакционной кассы в свой карман столько, чтобы было незаметно и не отражалось на редакции. К тому же эту женщину мне рекомендовали, как непревзойденного специалиста по финансовым уловкам. В наше трудное время, когда свора госведомств во главе с налоговой инспекцией выдаивают тебя досуха и требуют еще и еще, это крайне полезное качество.

На том вопрос был решен – Тамара Петровна стала третьим членом нашего растущего и набирающего мощь коллектива. Четвертым стал Вадик, и на каторгу заманил его я. О нем стоит рассказать отдельно, ибо субъектом он слыл неординарным. В стан журналистов Вадик попал года четыре назад. История умалчивает о том, как это произошло. Говорят, работал таксистом, а затем каким-то чудом был зачислен в штат бульварной газеты. Вадик относился к тому типу невозмутимых соотечественников, что не расстраиваются и не смущаются, совершив четыре ошибки в слове из пяти букв.

Он понятия не имел о том, что такое жанр и стиль, хотя его стиль был неповторим и неподражаем. Ходили слухи о том, что его заметки полностью переписывает редактор. Вадика в бульварной прессе ценили, так как он обладал обширными связями в криминальных кругах и в правоохранительных органах. Он был своего рода связующим звеном между ними, и пользовался положением. Его заметки в рубрике «Криминал» имели шумный успех. Они были наполнены кровавыми подробностями, которые он нередко черпал от непосредственных участников события, сохраняя, естественно, их инкогнито.

Вадик был неприхотлив, и мог просидеть в засаде хоть трое суток. К числу его недостатков, помимо недостатка образования, я бы, пожалуй, отнес неумение выпивать – типчик умудрялся быстро напиваться и после трех рюмок уже был не в состоянии поддерживать светскую беседу. Обычно на журналистских попойках он укладывался лицом в какой-нибудь салат и мирно дрых до окончания вечеринки. Словом, Вадик был человеком, способным органично влиться в наш коллектив. Его интересовала только зарплата. Другие вопросы, такие, как вопросы совести и чести, были для него непринципиальны.

Поэтому я не удивился, когда он не отключил телефон, услышав мой голос, и с готовностью согласился сменить воинский лагерь при условии, что в нашем лагере ему дадут хорошее жалованье. Я обещал, что его зарплата будет как минимум на тысячу рублей больше, чем на предыдущем месте работы, что решило вопрос в мою пользу. Он лишь попросил о встрече, чтобы оговорить детали контракта и ударить по рукам. Встретились мы в тот же вечер у панельной девятиэтажки, по пути к которой я гадал, почему Вадик назначил свидание именно там. Он сам раскрыл загадку.

– Надо выполнить последнее задание редакции, иначе не дадут расчет, – буркнул он, мимолетно пожав мне руку, а затем задрал голову и уставился в некую точку на небесной сфере. Я последовал примеру, проследил за его взглядом, но ничего интересного на небесах не увидел.

– Ждешь появления инопланетных кораблей? – пошутил я.

– Было бы неплохо, если бы они появились, – серьезно ответил он, не отвлекаясь ни на миг от созерцания небес. – К сожалению, у меня другое задание. Говорят, тут с седьмого этажа выбросился мужик и разбился насмерть. Редактор велел сфотографировать труп и описать подробности.

И действительно, на шее у него висел фотоаппарат. Я поежился и на всякий случай огляделся. Насколько хватало взора, никаких трупов в помине не было. О чем я и сообщил Вадику.

– Это мне и самому известно, – мрачно отозвался он. – Труп давно убрали. Он в воскресенье из окна выбросился.

Я прикинул в уме – на дворе стояла среда, и я не видел ничего удивительного в том, что труп самоубийцы, выбросившегося из окна трое суток назад, уже убрали заботливые люди. Возможно, они поторопились. Но откуда им было знать, что в среду явится Вадик с заданием от редактора сфотографировать бездыханное тело, впечатанное в асфальт? Я поделился соображениями с Вадиком, заметив, что со стороны редактора неразумно посылать журналиста на место происшествия через три дня после происшествия и требовать свежие факты.

– Вообще-то, он меня сюда еще в воскресенье послал, – еще мрачнее отозвался Вадик. – Но я немного перебрал, если ты понимаешь. Два дня проболел. Пришел в себя только сегодня и сразу сюда. Заметку надо сдать завтра, вместе с фото. Иначе не дадут расчет.

– Прости, а на что ты рассчитывал, когда шел сюда сегодня? Думал, ради тебя три дня прибираться никто не будет? А у трупа выставят охрану в виде бдительного дворника, который метлой будет отгонять зевак и стервятников?

– Попытка, не пытка, – возразил Вадик с видом человека, которому никакие трудности не страшны. – Думал, что-нибудь придумаю.

– Ну и как, придумал?

– Ага. Трупом станешь ты.

– Что?!!!

– Трупом, говорю, станешь ты, что тут непонятного, – разозлился Вадик. – Сейчас сбегаю в магазин за кетчупом. Ты приляжешь на асфальт, я обмажу тебя кетчупом, будто ты в крови, и сфотографирую. Я раньше уже так делал.

– Но я отказываюсь падать на асфальт и притворяться трупом!

– Как это отказываешься? Ты не можешь отказаться, ты должен мне помочь.

– Это еще почему?

– Если хочешь, чтобы я перебрался на работу в вашу шарашку, тебе придется изобразить труп, иначе я останусь работать в своей шарашке. Решай быстрее, иначе найду другой труп. Я тут видел одного, в соседнем дворе пьет пиво на лавочке. Его даже кетчупом обмазывать не надо. Выглядит так, будто только тем и занимается, что с утра до ночи бросается головой вниз с седьмых этажей. Ты ему и в подметки не годишься, но дело есть дело. Короче, даю минуту на размышление, потом иду за другим трупом.

– Так нечестно! – в отчаянии взвыл я. – Это шантаж!

– Называй, как хочешь, а я свое слово сказал, – непоколебимо ответил Вадик и в знак решимости стоять до конца смачно сплюнул на асфальт.

– И я свое слово сказал, – сказал я и тоже сплюнул.

Должно быть, мы беседовали слишком громко, ибо на очередную просьбу Вадика рухнуть на асфальт и притвориться хладным трупом вместо меня откликнулась местная старушка. Она привидением выплыла на балкон второго этажа. С первого взгляда на нее стало ясно, что престарелая женщина относится к тому типу старушек, что денно и нощно дежурят у окон с биноклями в руках, полагая, что если отлучатся с поста хоть на миг, то обязательно пропустят самое важное событие в истории человеческой цивилизации. Я готов был поспорить, что старушка наблюдала за нами с Вадиком с первой секунды нашей увлекательной беседы, но до поры, до времени не выглядывала из укрытия.

Я указал Вадику на это обстоятельство, заметив, что мы своим недостойным поведением пугаем добропорядочных граждан, проживающих в данном доме. Он ответил, что ему плевать на добропорядочных граждан, даже если они проживают в данном доме, потому что он явился сюда не ради них. Я сказал, что невежливо плевать на добропорядочных граждан, особенно когда они, услышав его слова, реально могут плюнуть на нас с балкона. А он сказал, что ему плевать на то, что плевать на добропорядочных граждан невежливо. Словом, мы были далеки от взаимопонимания. Тут еще и старушка подлила масла в огонь, заявив, что она уже два дня не вызывала милицию, и так соскучилась по этому занятию, что не может не воспользоваться подвернувшимся случаем.

Вадик взвыл от досады, заскрежетал зубами, а затем решительно, мрачно и зычно проинформировал жителей шести окрестных кварталов о том, что он с места не сдвинется, пока я не стану трупом. От его слов старушка вздрогнула вместе с балконом. Я испугался, как бы она не сыграла роль моего дублера. По крайней мере, она конвульсивно дернулась и едва не перевалилась через парапет. Второй этаж, конечно, расположен невысоко, но кто знает этих старушек: может им, чтобы свернуть шею, вовсе и не надо прыгать с крыши, а достаточно рухнуть со второго этажа?

Что оставалось делать? Конечно, я притворился трупом, позволил Вадику облить себя кетчупом и сфотографировать со всех сторон. В пятницу мое фото появилось на первой полосе бульварной газетенки, благодаря чему штат нашей газеты пополнился сотрудником.

С момента фотосессии прошла еще неделя, за которую удалось набрать коллектив. У нас появился верстальщик, он же дизайнер и администратор сайта, который сам же взялся разработать. Его звали Альберт. Это был молодой человек ростом примерно с полтора метра и весом килограммов в 45. Одевался он так, будто посещал подпольные южноамериканские барахолки. У него имелась коллекция невообразимых головных уборов всех цветов и расцветок, делавших его похожим на попугая.