Сломанные

Вот уже промелькнул дорожный знак, обозначавший границу города, за которой по мановению волшебной палочки ровный асфальт превращался в своё жалкое подобие, испещренное всевозможными язвами и заплатками. И чем дальше они отъезжали, тем дорога становилась разбитее и ухабистее.

На одной из очередных кочек или ям буханку так тряхануло, что Борис подпрыгнул на сидении и услышал глухой удар со стороны багажного отделения.

«Башкой приложилась, – замерев, подумал он. – Лишь бы не проснулась… или ещё чего пострашнее».

Он боялся посмотреть за спину и увидеть свою жертву с пробитой головой, но любопытство взяло верх, и Борис скосил глаза через плечо. Девушка двигалась. Медленно, отрывисто, словно в пьяном забытье.

«Да, так и есть… Не думал, что после такой дозы она так быстро очнётся. Если начнет дурить, придётся остановиться», – подумал Борис Ильич и снова погрузился в дорогу, прислушиваясь краем уха к происходящему сзади, но стараясь не подавать вида, что что-то заметил.

Через некоторое время тихие шорохи совсем прекратились.

«Вырубилась опять. Так-то лучше. Так и должно быть».

Остаток пути Борис Ильич провёл в задумчивых размышлениях о своём плане. Он прогонял его вновь и вновь, как делал это тысячи раз до этого, стараясь найти дыры, уязвимости. Но этого ему не удавалось.

«Самое сложное позади. Дальше всё пойдёт гладко. Так, как надо».

Вспыхнул огонёк зажигалки, запахло табаком.

Машина остановилась в нескольких метрах от громоздкого бетонного здания. Когда-то здесь собирались открыть производственную площадку, отстроили ангар, провели электричество, но то ли очередной экономический кризис вмешался в планы владельца, то ли ещё какие форс-мажорные обстоятельства, но всё остановилось. И теперь здесь на многие километры вокруг царило запустение. Что и было на руку Борису Ильичу.

Когда он вышел на связь с хозяином территории чтобы предложить покупку, удивлению и счастью того не было предела, и он согласился заключить сделку на первую же предложенную сумму, даже не поторговавшись и не задавая лишних вопросов.

Борис обошёл автомобиль, распахнул задние двери и посмотрел на свою пленницу. Сейчас, одурманенная и связанная по рукам и ногам, она не походила на живого человека.

«Кукла. Манекен».

Вдруг на глаза попалась лужица блевотины.

«Твою-то мать…»

Борис повернул голову пленницы набок и проверил, дышит ли та. Всё было в порядке.

«Как же так… С той, с другой всё сработало нормально. Она просто вырубилась на несколько часов и не блевала».

Борис обтёр лицо, засучил рукава и полез вытаскивать тело. Он откинул в сторону одеяло, что лежало поверх. Его взгляд на мгновение зацепился за обнаженную грудь, что выглядывала из разреза ночнушки.

Он уже давно не испытывал физической близости, но, несмотря на это, сейчас вид обнажённой женщины вызывал в нём далеко не сексуальное возбуждение. Отнюдь, его как будто дёрнуло изнутри. Лицо его сморщилось в чувстве отвращения.

Мужчина одёрнул лёгкую ткань и ловким движением перекинул Наташу через плечо.

Орудовать с ключами и тяжёлыми дверьми лишь одной свободной рукой было непросто, и Борис, опустив наконец тело на кровать, что походила на медицинскую из прошлого столетия, почувствовал облегчение. Пленница зашевелилась.

«Опять очнулась», – он наклонился над женщиной, изучая её.

Она смотрела в ответ.

Было видно, что наркотик ещё не закончил действовать, и взгляд девушки был затуманенным.

Борис довольно хмыкнул.

Смесь хлороформа бог знает с чем ещё, что он смог достать, действительно работала.

Он отошёл в сторону и взял со стеллажа заготовленное заранее одеяло. Ему не хотелось, чтобы гостья умерла от окоченения раньше времени. Раньше того момента, который выбрал ОН.

Укутав Наталью, Борис Ильич вышел из помещения и отправился в другое, значительно меньших размеров, где была оборудована его комната. Узкая кровать, стол с ноутбуком, стул, тумбочка, на которой стояли электрический чайник и плитка. Ничего лишнего, лишь самое необходимое, обдуманное и заготовленное заранее.

Не раздеваясь до конца, лишь сняв пальто, он упал на лежанку и провалился в глубокий, тяжёлый из-за пережитых потрясений сон.

Проснувшись через пару часов, Борис Ильич закинул в себя кое-какую еду и отправился в главный зал.

Он уселся напротив пленницы и принялся наблюдать. Уже вскоре яркое солнце разбудило девушку. Он развязал её и попросил не чудить. Каждый раз, прикасаясь к обнажённым частям женского тела, Бориса словно пронизывал электрический разряд. Порция отвращения за порцией.

«И вроде бы не страшила, но почему она напоминает мне мерзкую склизкую жабу, которую так и хочется раздавить?» – думал он.

Борис показал Наталье пистолет. Пользоваться оружием научила служба в армии. Ему повезло, и часть попалась из благополучных, где не было дедовщины, беспорядков, и призывников действительно учили чему-то полезному, а не гоняли по плацу с лопатой и не душили постоянной муштрой.

Несмотря на то, что Борис, по его же собственному мнению, вполне доходчиво объяснил, что не нужно глупить, Наталья сглупила. Закричала, и пришлось выстрелить.

«Я думал, что до этого не дойдёт… до самого финала не дойдет. Но теперь она точно поняла, чего делать нельзя. И ещё лучше осознает после наказания».

Борис Ильич забрал одеяло. Он знал, что без него тело женщины быстро отдаст тепло. Её будут мучить сильный холод и пронзительный сквозняк – помещение ничем не отапливалось и не могло сдерживать порывы ветров, что безустанно производили атаки.

К тому же вернуться он планировал только вечером, когда голод и жажда должны были выбить из пленницы остатки дури.

«Полежит, подумает.»

Борис Ильич вернулся в свою комнатку, положил пистолет на стол, а сам улёгся на кровать и принялся за чтение.

Это был томик по женской хирургии. Судя по закладке, книга была примерно на середине.

Глава 6

Она.

«Холодно. Как же, сука, холодно…»

Уже прошло несколько часов с того момента, как похититель ушёл, забрав с собой ту вещь, которая казалась сейчас Наташе самой желанной на свете. То колючее, ворсистое, плохо пахнущее, жёсткое одеяло.

Она сидела на корточках. Голые ступни, казалось, уже навечно примёрзли к бетону. Девушка опустила глаза и ужаснулась от синюшного цвета кожи на пальчиках ног. Если бы она могла посмотреть на себя со стороны, то увидела бы, что посинела она вся. Бледные губы останавливали дрожь лишь изредка, когда девушка находила в себе силы произнести вслух очередное ругательство или мышиным писком выронить мольбы о помощи.

В первое время, как дверь за мужчиной закрылась и стало понятно, что он не вернётся, Наташа встала с кровати и решила оглядеться кругом. Короткая цепочка наручников надежно держала её левую руку и не позволяла свободно перемещаться, но кое-что разглядеть удалось.

Она находилась в просторной комнате, стены, пол и потолок которой представляли собой голый бетон, справа от неё был большой стеллаж, на котором, помимо всякого мусора, располагались рабочие инструменты, но так как Наташа совсем не разбиралась в таких вещах, то не могла издалека распознать, для чего предназначен каждый из них. Да и дотянуться до полок не было никакой возможности. Окружность радиусом метр-полтора – такую зону очерчивал поводок.

За стеллажом была перегородка в виде висящей от самого потолка до пола ткани. Наподобие концертного занавеса она отделяла основную сцену от закулисья, не давая туда заглянуть. Пряча от посторонних глаз подноготную театрального действа.

Первый час, когда ещё холод не завладел полностью телом и разумом девушки, она пробовала как-то освободиться от оков. Дёргала цепью, натягивала её. Била наручниками о трубу, к которой была пристегнута. Но всё было тщетно. Простенькое на вид металлическое изделие было сделано на отлично. И единственным результатом стала ободранная, саднящая кожа на запястьях.