Сорока

– Что, пошли? – прервал Аркаша.

– Пошли.

Заскрипело кресло. Отец встал рядом с женой, провожая Макса.

– Ну… до свидания, – попрощался Макс, глядя на родителей друга.

– До свиданья, приходи в гости, – сказала мать.

– Приду, – сказал Макс и украдкой посмотрел на Катьку. Но не смог скрыть взгляд от Аркаши.

– Не переживайте, придёт. Куда денется! – засмеялся Аркаша.

– Пока, Макс, – это Катька.

– Пока, – ответил Макс и вышел вслед за Аркашей.

Как только за ними закрылась дверь, Катька бросилась на шею матери:

– Приехал! Мам, он приехал! – и радостно завизжала.

– Ты что – сбрендила?

– Ага, мамуль, сбрендила!

Отец усмехнулся в усы и снова заскрипел креслом.

2

На улице самый конец мая. Земля покрылась молодой травкой, деревья зеленеют. По небу плывут густые облака, сквозь них прорываются лучи весеннего солнца; свежий ветерок играет молодой листвой, поют птицы. Одним словом, лепота.

Они вышли во двор. Типичный двор провинциального городка, отличавшийся от таких же дворов лишь тем, что весь первый этаж соседнего дома занимал Районный суд. Вот и сейчас у торца, где находился главный вход, стоит с десятка два людей, ожидающих окончания судебного процесса, чтобы посмотреть, как в фургон посадят очередного юного преступника, который был им другом, братом, сыном, мало ли кем, и пожелать удачи, такой необходимой на зоне.

Возле липы в центре двора галдит ребятня. Каждый пытается забраться на дерево, на тонкой ветке которого визгливо орёт рыжий котёнок. Аркаша с Максом понаблюдали за этой возней и направились к соседнему дому, что напротив райсуда, там скамейки поприличней, со спинками, не чета лавочкам у дома Аркаши.

– Слушай, Макс, ты меня удивляешь. Приехал две недели назад и даже не зашёл ни разу. Как так?

– Да я заходил. В тот же день, как приехал. Специально не стал переодеваться, весь при параде… Главное, приехал домой – там Ленка. Встретила меня, будто в магаз на пять минут выходил: «О, Макс вернулся! Привет!» и убежала на улицу. Ну, я посидел немного, посмотрел, как, что дома изменилось – ничего не изменилось… И к тебе. Прихожу, звоню, думаю, сейчас откроют, а тут я, такой красивый. Но облом – нет никого. Ладно. Пошёл к бабушке, а там та же история. Плюнул, обиделся. Чего хожу, как придурок, павлин расфуфыренный. Все смотрят, оборачиваются. Пришёл домой и решил вообще никуда не ходить. Так и просидел две недели.

– А мы на даче, наверно, были… Точно, на даче. Так ты хоть бы написал, когда возвращаешься! Рука бы не отсохла ведь. Я ж ни сном ни духом.

– Сюрприз хотел.

Они сели на скамейку у подъезда.

– Сделал! Две недели затворничества, рейс на подводной лодке.

– Да ладно уж!

– Расскажи-ка лучше, дружище, как там на Курилах. Японцев видел?

– На Курилах – не на Канарах… Нет. Откуда там японцы? Далеко ведь. Их траулеры рыболовные видел. Один раз те границу пересекли, так нас всех в готовность намба ван.

– И что с ними сделали?

– Ничего. Выслали вертушку, сделали предупреждение. Так они махом назад вернулись.

– Вот чёрт! Такой международный скандал обломался!

– Скандал-то ладно. Наше командование струхнуло – думали диверсия. Но обошлось, как видишь.

– М-да-а… Ну, а как вообще там? – Аркаше интересно. Сам он в армии не был – родители постарались, вовремя дёрнули за нужные веревочки, приговаривая: «Тебе, сынок, там делать нечего. Пусть дураки служат!» Аркаша с их мнением согласен не был, но родителей послушал. Как говориться, семья плохого не советует.

– Бегали по сорок км в ОЗК…

Набежали тучки, занялся дождик. Аркаша досадно посмотрел на небо и увидел, как сквозь небесную хмарь пробиваются столпы света.

– Пойдём-ка в подъезд. Мокнуть не хочется.

Стоя в подъездных дверях, они смотрели на двор. Всех как ветром сдуло, вернее сказать – дождём смыло. Даже те, кто стояли возле крыльца райсуда, куда-то смылись тоже.

– Дождь вроде всё. Может, прогуляемся? – сказал Аркаша.

– Да я к бабуле зайти хочу. Мать просила. Говорит, обижается.

– Ясно. Ну, пошли, провожу немного.

Они двинулись в сторону райсуда, где снова возник народ, большинство молодёжь. Появился фургон. Он обогнал друзей и остановился возле крыльца. Раскрылись двери суда, из них вывели в сопровождении конвоя парнишку в «браслетах». Народ засуетился. Какая-то девчонка с криком: «Серёжа!» бросилась к нему, но её удержали.

«Подружка, наверное», – подумал Аркаша.

– Серый, как дела? – спросил кто-то из толпы.

– Нормально! – Серый улыбнулся, кинул взгляд на девушку, и конвоиры затолкнули его в машину.

– У него такой вид, будто он покататься собрался, – хмыкнул Аркаша, а у самого сердце защемило.

Ему в страшном сне не снилось, что не пройдёт и полугода, как он, такой весёлый и беззаботный, окажется на скамье подсудимых, что его так же будут провожать возле фургона…

Но сейчас он радовался жизни, радовался возвращению друга. Он любил своих друзей, хоть и можно было их пересчитать по пальцам. Но ведь так и должно быть: настоящих друзей не бывает много, не должно быть много, иначе просто перестаёшь ценить их, или хуже того – не разглядишь в толпе безликих приятелей.

– Слушай, через пару дней в ДК республиканский КВН. Пойдёшь? Там Чебуратор в команде за наш город. Помнишь его?

– Разве этого оболтуса можно забыть? Как всегда в гуще событий. Такое пропустить нельзя! Я ещё Ленку с собой возьму.

– Договорились.

Макс был рад встрече с Аркашей. А когда увидел Катю – рад вдвойне. Его подмывало спросить, пойдёт ли она в ДК, но пересилил себя. Не хотел показать… показать что? Он и сам толком не знал. Просто хотел её увидеть. «А вдруг у неё есть друг», – промелькнуло в голове парня. И Макс поспешил избавиться от плохой мысли.