Злые времена. Книга первая

Да, не подумал…

– А кто под землей, кроме шахтеров?

– Все конторские, вояки тоже на Заводе… да много кто мог успеть попрятаться. Погреба в каждом дворе, подвалы, да даже гаражи с ямами! Так что…

– Ты ж сам говорил, что по Заводу и должны были лупануть в первую очередь. И что, думаешь, там кто-то уцелел?

– Там как раз на ядерный удар и хранилища рассчитаны, и бункеры.

– И сколько нам тут сидеть?

– Ну радиация же не вечно будет над городом висеть. Ветер, осадки… Думаю, через пару недель наденем костюмчики и попробуем выйти. Если я верно помню, самые тяжелые поражения в первые дни наносят изотоп йод-131, цезий и стронций. Вот этот самый йод распадается дней за восемь-десять. А вот цезий со стронцием…

Надо было в школе хорошо учиться. Сиди теперь и гадай.

– Слушай, а как думаешь, «Комбат» мой уцелел? – через некоторое время спросил Леха.

– Ну это вряд ли. Ангар этот сдуло моментально, он же из простых сэндвичей…

– А там ведь пригорок небольшой метрах в ста за ангаром, волна могла и выше пройти.

– Чего гадать, поживем – увидим.

15 февраля 2035

– Ну что, брат, пробуем?

В Убежище повисла напряженная тишина, все уставились на нас с Лехой.

– Пробуем. Доедай и будем собираться.

Две недели в Убежище прошли… странно. Все ждали чего-то, косились на нас и ничего не спрашивали. Старательно жили обычной жизнью. В первые дни нас еще расспрашивали о том, откуда мы узнали и почему никого не предупредили. Михаил, тот самый мужик, которому в ночь взрыва мне пришлось отвесить крепкую затрещину, устроил форменную истерику. Называл нас эгоистичными подонками и сыпал угрозами. Осадила его баба Маша. Она подошла к беснующемуся мужику, положила ему руку на плечо, и эдак проникновенно глядя ему в глаза, сказала:

– А ты жалобу напиши. В Спортлото.

Мужик заткнулся, сел на лавку и принялся с остервенением поглощать пайку – лапшу с тушенкой…

Быстро расправившись с остатками завтрака, мы с Лехой отправились готовиться к выходу из Убежища.

Надеть непонятно где раздобытые Лехой костюмы радиационной защиты оказалось не то чтобы непросто, но… муторно. Для начала минуты две думали над тем, как правильно надеть на себя сначала спецбелье, затем комбинезон. Ну с этим справились самостоятельно, а вот для закрепления дыхательной системы пришлось звать мужиков. Пока они, натужно матерясь сквозь зубы, утягивали ремни, мы с Лехой почти успели решить идти как есть. В Убежище и так хорошо натоплено, боялись мы ребятню застудить, так еще и двойной слой одежды. В общем, стояли, потели и терпели. Когда, наконец, все было закончено, быстро натянули внутренние перчатки, надели маски, влезли в сами костюмы и посмотрели друг на друга. Леха о чем-то напряженно думал, я всегда знаю, когда он вот так в голове варианты просчитывает. Взгляд куда-то внутрь себя у него в такие моменты. Проверили связь, брат по привычке подпрыгнул, проверяя подгонку снаряжения. Вот же лось здоровый! Костюмчик весил килограммов 25, никак не меньше.

– Пошли что ли? – я вопросительно глянул на брата. Космонавт, честное слово.

– Погоди – он зашагал к нашему углу, где в небольшой комнатушке за могучей решеткой мы устроили наш арсенал. Вернулся он оттуда с двумя ружьями. Увидев мой недоуменный взгляд, пояснил, воздев указательный палец:

– Ты пока палец в этих перчатках будешь в пусковую скобу запихивать, тебя десять раз подстрелят.

– Лех… кто подстрелит-то?

– Мало ли…

Мы двинулись к выходу, гулко бухая сапогами в наступившей в Убежище абсолютной тишине. Подойдя к двери, Леха вытащил дозиметр и поводил им вдоль стыков двери и косяков. Дозиметр никаких особенных звуков не издал, и Леха махнул рукой мужикам, стоявшим тут же. Быстрое вращение запорного штурвала, Леха взялся за ручку и посмотрел на меня:

– Страшно, брат? А ты не боись – и потянул дверь на себя.

За дверью оказалась кромешная темнота, пахнуло холодом. Мы этого, понятно, не почувствовали, а вот Ванька зябко поежился, тревожно вглядываясь в темноту. Дозиметр молчал, только на маленьком экранчике бегали какие-то цифры. Леха махнул рукой, и Иван быстро закрыл за нами дверь.

– Ну и чего? Есть радиация?

– Да тут нет, все в пределах нормы – Леха повернул приборчик ко мне. – Погоди, щас наверх вылезем…

Он шагнул на первую ступеньку, подсвечивая себе мощным фонарем, я двинулся следом. Поднявшись до внешней двери, мы замерли, вглядываясь в показания дозиметра. Никаких изменений, вроде даже чуть уменьшились цифры. Я отчетливо услышал в наушнике, как брат хмыкнул и, пробормотав под нос «Только бы не присыпало», толкнул дверь. Никакого результата. Он толкнул еще раз, потом приналег всем телом. Тщетно.

– Кажись, привалило нас тут – брат хотел озадаченно поскрести в затылке, но, натолкнувшись на шлем, досадливо сморщился.

– Так это… дверь вроде вовнутрь открывается, не?

Леха глянул на меня как на врага народа:

– А сразу сказать не мог?

– Так ты глазки-то разуй, тетеря. Засовы на кой ляд, если б дверь наружу открывалась? Сам же их в пазы забивал.

Брат, ничего не ответив, взялся за первый из трех засовов, державших дверь…

С засовами справились быстро, я рванул на себя дверь, и она неожиданно легко отворилась. В лицо ударил обжигающе яркий солнечный свет, выбивая из отвыкших от яркого освещения глаз слезы. Перед дверью вырос немаленький сугроб, но больше ничего не было – ни кирпичей, ни еще какого мусора. Странно. Брат шагнул наружу, взобрался на сугроб, огляделся по сторонам и как-то обреченно выматерился.

– Лех, что с радиацией, а?

Брат, словно опомнившись, поднес приборчик к глазам, вгляделся, встряхнул, вгляделся еще раз, потом растерянно сказал:

– А хрен его знает. Или прибор сломан, или радиация в норме.

– Как в норме? – я рванулся вверх, забрался на сугроб рядом с братом и протянул руку. – Дай гляну.

Глянул. На экранчике дозиметра застыла цифра 0,4 мкЗв/ч.

– Блин. Как такое может быть?

Леха не ответил. Он смотрел вокруг и молчал. Я поднял глаза и тоже замолчал. Все вокруг как-то странно изменилось. Пара соседних домов почти уцелели, как и наш. Сталинские постройки с метровыми кирпичными стенами оказалось не так просто разрушить. Стены стояли. Не было ни одного целого окна, крыши сдуло и унесло неизвестно куда, всюду лежали поваленные тополя. Гаражи завалены снегом и мусором по самые крыши, но уцелели. И снег. Он был белым-белым, удивительно чистым. Такого снега в нашем городе не было никогда. Всегда его покрывала черная корка сажи и угольной пыли. И тишина. Ни одного привычного звука. Ни гула машин, ни лязга работающих экскаваторов, ничего. Мне стало жутко.

– Птиц нету, брат – осипшим голосом сказал Леха. – Как думаешь, они улетели или их всех… – он не закончил.

– Пошли… осмотреться надо бы – мой голос звучал не лучше.

Мы осторожно двинулись вперед, проваливаясь в пушистый снег до середины бедра. Мда, долго так не погуляешь.

– Может, гараж откопаем? На снегоходе всяко удобнее будет.