Синдром Шишигина

Заказчик поселил меня в отеле рядом с Адмиралтейством. Это входило в наш с ним договор. Холл на первом этаже напоминал филиал Эрмитажа. Мускулистые атланты с лёгкостью и даже некоторой иронией держали на себе потолок, украшенный взбитой лепниной. Это был и есть самый шикарный отель, в котором мне доводилось когда-то жить. Жаль, что всего один день. Вечером меня ждал «Сапсан». Самое обидное, что Заказчик по какой-то случайности снял номер на три дня. После сыгранного Петра Первого я мог спокойно отдыхать в шикарных, поистине имперских условиях. Но завтра у меня был спектакль, детская утренняя сказка, в 10 утра сбор на грим, в двенадцать – выход на сцену. Я не помню, кого я играл тогда. Спасибо, память. Лежал перед отъездом на огромной четырёхместной кровати в номере, смотрел в стену. На ней висел портрет. И кого же вы думаете? Правильно. Петра Первого. Карандашный рисунок, срисованный скульптурный бюст. Только верхняя часть Петра. Хорошо, что присутствовал парик. Хорошо, что грустная меланхолия вцепилась в меня только в «Сапсане». Я думал о расчленении. Себя. Мечтал: вот бы оставить мою верхнюю часть в отеле, а главное в Питере, а нижнюю часть отправить играть утренний спектакль в Москве. Какую же роль я играл? Правую куриную лапку у домика Бабы-Яги. Грустная меланхолия, отвяжись от меня. И брось эту привычку перекидываться с прошлого на сегодняшний день.

9

Забыл сказать, что я чуть не опоздал на тот вечерний «Сапсан». И не потому, что я замешкался, желая оттянуть своё пребывание в Питере. Да, я действительно тянул до последнего, но заложил сорок минут на дорогу до Московского вокзала. Меня подвело бритьё. Я уже собрался выходить из номера, нахмурив бровь по-петровски, как вдруг вспомнил про усы. Я забыл их сбрить. Катастрофа. Второй поездки «на сапсане с усами» я бы не перенёс. Усы должны были остаться в Северной столице незамедлительно. Когда на мне был чёрный парик, усы смотрелись более или менее органично, конечно в рамках образа. Без парика – даже о пропуске куда-то там… говорить было бессмысленно. Только если… побриться наголо, вот тогда, может быть, усы бы и выстрелили. Но нет, нет, нет. Ещё не нашёлся такой Заказчик, а самое главное – такой гонорар. Хотя, конечно, всё обсуждаемо и ради роли возможен компромисс. Главное, чтобы роль была очень хорошей.

Самый лучший Zoom

Лето 2020 года. Живёшь себе, живёшь, двигаешься по своей непрямой дороге, как на ходулях, всякую минуту думаешь, что вот-вот упадёшь. Но нет, стоишь, выстаиваешь, даже порой разгоняешься, забывая о том, что можешь загреметь под фанфары.

В тот июльский вечер я тоже шёл на внутренних ходулях, делил жизнь на «до» и «после». Такие дни случаются, особенно летом, когда нет спектаклей и много свободного времени для рефлексии. Дни идут один за другим, и ты ждёшь, что новый день проведёт черту и превратит будущее – в «после», а прошлое – в «до» (здесь звучит долгая нота, обязательно в нижнем регистре).

Тот день был ровно таким. Он близился к своему завершению, на часах 21:00. Я шёл мимо Белорусского вокзала. Весь день молчал, не смыкал связки. Я люблю такие дни полного несмыкания. В такие дни смыкаешься и свыкаешься с собой сегодняшним. Я двигался домой. Но тут мне позвонила Елена Антоновна Камбурова. Мы две недели не созванивались. Мартовская премьера «Маленького принца» перенеслась, но нам нужно было поддерживать текст, чтобы он не забывался, как я люблю говорить в таких случаях – «взрыхлять» его. И вот Елена Антоновна позвонила и сказала, что готова репетировать. Через десять минут. В зуме.

Честно сказать, я не готов был репетировать, я готов был идти домой, слушать в наушниках музыку и под неё как-нибудь, худо-бедно завершить этот длинный летний день. Но через десять минут я сидел на лавке возле Белорусского вокзала, смотрел на экран, где бодрая Елена Антоновна с разбега впрыгивала в каждого персонажа «Принца», меняя голоса, внутренний ритм. Она не любит лишних слов, словесных прелюдий, затактов, ей дорога каждая секунда, нельзя позволить ни мгновения отсрочки. Мне хочется так же падать в материал, как Елена Антоновна. Нет, она не полагается на магию вдохновения, на Божью искру. Нет. Такая лёгкость вхождения в материал, в верный градус, в определённый исторический контекст обусловлена масштабной внутренней работой. Проживанием, не смыканием голосовых связок, а смыканием души. Долгим, скрупулёзным, осмысленным.

Я слышу, как проезжают поезда. Я слышу, как парочка на скамейке рядом говорит о чём-то заветном, не боясь, что кто-то услышит. Всё это – фон, второй, третий планы, а на первом – он/она, Маленький Принц, маленький человек с огромной душой ребёнка. «Когда мне было шесть лет, я нарисовала удивительную картинку…» – вдруг оговорилась Елена Антоновна и сама не заметила этого. Разве это оговорка? Ведь она нарисовала…

Вот в кадре появился Люсик – кот Елены Антоновны. Выдающийся кот. Сумел закрыть собой весь экран. «Люсик, не мешааай!» – глубоким басом говорит ему Елена Антоновна и отгоняет от экрана. Люсик продолжает выразительно, ползая по малым секундам, мяукать. «Люсик, хватит», – строго говорит ему хозяйка. Просит у меня прощения за паузу, потом увещевает Люсика покинуть комнату. Он неохотно, но всё же её покидает, и мы продолжаем. «Есть такое твёрдое правило. Встал поутру, привёл себя в порядок – приведи в порядок свою планету», – говорит Елена Антоновна уже голосом пятилетнего ребёнка. И будто бы и не было того глубокого баса, этой паузы.

Поезда едут, парочка на лавке, перестав доверять словам, переходит к поцелуям, планета вертится, и ты слышишь, как она тяжело вздыхает, глядя на нас, её жителей. Принц прощается с Розой и знает, что он больше никогда её не увидит, что это мгновение не повторится. У нас было несколько таких зумовских репетиций, и каждый раз я не смотрел на экран, а закрывал глаза и слушал, слушал. Голос Елены Антоновны меняет тебя на клеточном уровне и делит жизнь на «до» и «после». Точнее, вытягивает тебя из «до» (здесь снова звучит долгая нота) и открывает для тебя новое «после». И в этом «после» тебе хочется наконец вынырнуть из своей раковины и взглянуть на мир вокруг. На людей, которые рядом – протяни руку, на людей, которые так далеко, что страшно и подумать. Но теперь они все здесь, там, где чуть-чуть больно… под зорким взглядом сердца.

Теперь же хочется сказать пару слов о Люсике – выдающемся коте. Хотя пары слов мало, мало. Месяц назад Елена Антоновна подарила мне компакт-диск с изображением своего кота. Название у диска краткое и запоминающееся – «Мур-мур». Это первый студийный альбом Люсика. Три минуты живого, импровизационного мурчания. Прошлым летом Люсика отстранили от экрана, не дали показаться режиссёру, но теперь справедливость восторжествовала. Я увидел Люсика, услышал его звучание. Оно мне понравилось. У него отличная школа и прекрасный Учитель. Попросил у Елены Антоновны разрешения использовать мурчание её подопечного в своём будущем спектакле. Она посмеялась и разрешила, предупредив меня, что скоро будет готов второй альбом под названием «Мяу-мяу». Будем ждать!

Мы открывали театральный сезон 20/21 премьерой спектакля «Маленький принц. Полёт в одном действии». Я благодарен пандемии за вынужденную отсрочку этой работы. Она вышла осенью, как никогда кстати. Во время паузы мы каждый старательно прибирали свою планету, выпалывали баобабы, поливали землю, взращивали новые цветы, всматривались в себя, заново обретали любимых и друзей и, конечно, теряли стремительно, безвозвратно тех, за кого крепко держались. Они уходили от нас, как горячий песок сквозь пальцы. Оставив после себя одну ноту – «до». И её уже больше не хочется нажимать всуе.

Завтра у Елены Антоновны день рождения. И завтра же мы играем «Маленького принца». Каждый показ идёт с неизменным переаншлагом, и каждый не похож на предыдущий. Я знаю людей, которые возвращаются к нам снова и снова, приезжают из других городов. Возвращаются, чтобы возвратиться к себе. Елена Антоновна не умеет повторяться. Каждая интонация сиюминутна, каждый жест органичен, как сама жизнь. И какое же счастье, что мы можем быть причастны к этому земному Чуду.

Сказать по секрету (шёпотом, и только шёпотом), мы думаем с Еленой Антоновной о новой работе, ищем, перебираем варианты. В этом поиске не хочется торопиться, в нём можно купаться бесконечно. Это самое классное в театре – поиск. Материала, интонации, движения, вектора. И как бы мы ни не хотели спешить, нам надо поторапливаться. Не оставаться там, в «до», а стремительно, с разбега врываться в «после». Елена Антоновна, двигайтесь вперёд стремительно, звонко, смело, впрыгивайте в будущее, как вы привыкли. А мы будем поспевать за вами. Только освещайте нам путь. А то темно и страшно.

Не забыть

Мой дед стал забывать

Мы созваниваемся каждое утро

Он в Екатеринбурге

Я в Москве

Мы созваниваемся

И я слышу в трубке

не только его голос

но и голос бабушки

Мой дед стал забывать выключать телефон

после нашего с ним разговора

И когда я пишу этот текст

я слышу, о чём они между собой сейчас говорят

Для них Москва – страшный и дикий остров

Они смотрят телевизор

Они хотели бы, чтобы я одумался и вернулся

в Екатеринбург

Потом они обсудят свой сад

Сад – это дело молодых

за ним ухаживать надо

а где взять силы

говорят они

И мне стыдно, что я не с ними

И мне не стыдно, что я подслушиваю

В разговоре со мной они

держат себя

Бодрятся

А после

они такие, какие есть

Неприкрытые

Уставшие

Потерянные

Забавные

Когда начинают спорить и ссориться

из-за всякой ерунды