Кудесник в городе богов

Как бы не так! Вместо того, чтобы выбраться, грамотей соскользнул обратно и едва не сшиб Абаша, который и не думал отступать. Верный слуга вовсю размахивал палицей, крича:

– Нам без разницы, кто ты – упырь, вурдалак, или хазарский каган. Мы тебе косточки живо пересчитаем!

Железный шип заехал по ребру скелета, отчего голые кости задребезжали. Скелет хищно щелкнул отвисшей челюстью и начал наползать на Абаша.

– Пошел вон! – завопил Твердислав и выхватил меч.

Упырь опрокинул Абаша в снег и впился в его горло.

– Спасите! – вскрикнул стражник. – Он меня…

Договорить у него не получилось. Его крик перешел в отчаянный хрип. Из прокушенного горла вырвалась струя темной крови и брызнула Немилу под ноги. Твердислав подскочил к демону сзади и рубанул его клинком. Острие оставило на позвоночнике еще одну зарубку, но мертвец даже не повернул головы, скрытой под ветхой тряпкой. Вместо этого он с еще большей жадностью принялся высасывать из стражника соки, жутко булькая и рыгая.

Порванная кольчуга Абаша жалобно звякала, шлем свалился с его головы и повис на ремешке, темный от крови снег набился между подшлемником и железным днищем. Еще несколько мгновений стражник судорожно бил кулаками упыря, но вскоре ноги его перестали дрыгаться, и он застыл без движения.

– На помощь! Сюда! Сторожа! – голосил Любомысл, карабкаясь по склону оврага и скатываясь обратно.

Демон оторвался от жертвы и медленно обернулся. Под рваным капюшоном, накинутым на его голову, виднелся уже не череп. Оттуда выглядывало бледное, словно восковое, лицо, обтянутое морщинистой кожей. Пламя брошенного факела сверкнуло в паре безжизненных глаз, выискивающих новую добычу.

– Сгинь, поганая нечисть! – прошептал Немил, отступая назад.

Его прошиб пот, кровь ударила в голову, сердце бешено застучало. Он ткнул в упыря концом посоха, но тычок не мог остановить надвигающуюся тварь.

– Вот тебе! Получи! – сипло выкрикнул Твердислав и сделал выпад.

Острый конец его меча пронзил брюхо нежити. Сморщенная кожа, успевшая покрыть кости, разъехалась, и из раны хлынула только что выпитая кровь, как вино из порванного бурдюка. Демон зажал рану ладонью, как будто не желая упускать драгоценную влагу, и обернулся к боярину.

– Что, еще захотел? – яростно выкрикнул тысяцкий, и нанес рассекающий удар сверху вниз.

Однако упырь подставил костлявую ладонь и поймал лезвие меча. Раздался глухой стук и скрежет, костяшка большого пальца отлетела и пропала во тьме, но оставшимися четырьмя пальцами упырь сжал меч и вырвал его из руки Твердислава.

Перед Немилом мелькнула боярская шуба и соболиный хвост, свисающий с меховой шапки. Демон швырнул меч в сугроб и потянулся к воеводе, пытаясь схватить его за шею. Твердислав бросился прочь, но наступил на полу собственной шубы и грохнулся в снег. Шапка свалилась и покатилась по дну оврага, как оживший зверек, вертящий пушистым хвостом.

– Кудесник, спасай! – взвыл боярин. – На тебя вся надежда! Век тебе благодарствовать буду, только уйми упыря!

Немил взмок от испарины, в глазах мельтешили отблески пламени, волны пульсирующей крови били в голову, разрывая ее изнутри.

«Что же делать? Оружие дохлую тварь не берет. Может, попробовать заклинание? Только какое? Я до сих пор только баб от тоски заговаривал, да наводил порчу на злых людей, если хозяйки платили как следует. А тут настоящая нечисть… С ней-то как сладить?»

Рука сама вытряхнула из переметной сумы книгу волхвов. Сжав кривулю подмышкой, Немил принялся судорожно листать страницы. Господи, что ж такое, во тьме ничего не видать… Что написано-то? Не разберешь! Ой! Это крыло книги нельзя трогать – тут запретные заклятия. Мне Велемудр, Крив Кривейший, строго-настрого запретил их читать, даже шепотом. Да что шепот? Их даже в мыслях произносить – и то грех!

– Где ты, Немил Милорадович? – вопил Твердислав. – Не бросай меня! Помоги! Делай, что хочешь, иначе нам всем крышка!

Эх, была не была! Немил нашел нужную страницу и забормотал, шевеля губами:

– За рекою черною, за лесом за диким стоит дуб Мироствол. Ветви дуба царапают свод небесный, корни тянутся во глубокое подземелье, где за темными скалами, за пещерными безднами сидит на цепи пес о трех головах. Стережет этот пес души грешные, что томятся в Лиходеевом царстве. Как металась душа, от Лиходеевых пыток спасаясь, так и выпрыгнула из преисподней. Мимо пса пронеслась, в дольний мир залетела, много бед натворила, много зла начудила. На людей нападала заблудшая душа, кровь горячую выпивала, мужиков с бабами жизни лишала, малых деток пугала.

Ты воспрянь от сна, пес Полкан трехголовый! Пробудись, за душою заблудшей явись. Забери ее в пекло обратно, чтоб не лазила она по миру дольнему, кровь горячую из людей не сосала, жизни б не отнимала, малых деток бы не пугала.

Немил перевел дух и умолк. Упырь застыл без движения над боярином, придавив того к мятому снегу. Костлявая рука, приготовившаяся сдавить Твердиславу горло, остановилась. И даже Любомысл, отчаянно карабкающийся на склон и вопящий, в очередной раз скатившись вниз, замер с выпученными глазами.

– Что теперь-то? – спросил Твердислав, елозя под острой коленкой нежити.

– Откуда я знаю? – огрызнулся Немил. – Это запретные заклинания. Их на моей памяти никто не читал.

Скелет покойника захрустел. Спрятанное под дырявым капюшоном лицо взглянуло на кудесника пустыми глазницами. Костлявая рука шевельнулась, приподнялась и потянулась к нему.

– Чур меня, чур! – вскричал Немил и попытался отбиться тяжелой книгой.

Костлявые руки вырвали у него книгу и бросили ее в снег.

Что может быть хуже спятившего упыря, который тянется к твоему горлу? Казалось бы, ничего. Однако Немил, видимо, так не считал. Почему-то его очень обеспокоил топот, раздавшийся за поворотом извилистого оврага. Ему почудилось, будто из городского рва несется целый табун бешеных лошадей, копыта которых сметают все на своем пути. Вот только лошади так не воют, не скрипят зубами и не издают оглушительного лая, который отражается от склонов и бьет в уши эхом сразу со всех сторон.

– Ты что наделал? Кого вызвал из своей чертовой книги? – упавшим голосом спросил Твердислав.

– Знать не знаю, – промямлил Немил, отдирая от себя костлявую лапу с непомерно разросшимися ногтями. – Я только хотел упыря развеять. Думал, что он сам сгинет.

Застоявшийся воздух в овраге задрожал. Топот стал оглушительным, как гром, и прямо из темноты на трех застывших людей выскочила громада, покрытая черной свалявшейся шерстью. На зверином теле размером со здоровенную лошадь колыхалось сразу три головы. Три пары глаз горели диким огнем, три алых языка свисали из распахнутых пастей, полных острых зубов, три глотки одновременно ревели, выли и лаяли так, будто настал судный день.

Чудовище задело хвостом Любомысла, успевшего добраться до середины склона. Книжник свалился и отлетел вдаль, кубарем прокатившись добрый десяток шагов.

– Что за безумная тварь? – пробормотал Твердислав.

– Это песик… песик Полканчик… из заклинания… – растерянно лепетал Немил, отступая в сторонку и вжимаясь спиной в заснеженный склон.

Упырь медленно повернулся к чудовищу. Его лицо, похожее на восковую маску, вдруг оплыло, как растаявшая свеча. Не обращая внимания ни на кудесника, ни на тысяцкого, до сих пор валяющегося в снегу, огромный пес подлетел к мертвецу и начал рвать и терзать его всеми тремя пастями, утробно урча и капая желтой слюной.

Любомысл выбрался из сугроба, в который его занесло, и застыл с разинутым ртом. Никто из людей не пытался бежать: было ясно, что в узком овраге от такого чудища не скрыться, поэтому все трое предпочитали не шевелиться и делать вид, что их тут вообще нет.

Пес между тем оторвал упыря от земли, одной головой подбросил в воздух, а другой поймал на лету. Остатки выпитой крови пролились на землю, и мертвец вновь превратился в гремящий костями скелет, обернутый рваным тряпьем.

– Пройди мимо, напасть! Пронеси, сгинь, исчезни! – истово бормотал Немил, теребя янтарные бусы, висящие на груди.

Пес терзал упыря, будто тряпку. Мертвый демон не сопротивлялся – в этот миг он напоминал драный мешок с кучей мослов.

Немил подобрал книгу, стряхнул с нее снег, воздел посох ввысь и заревел трубным голосом:

– Во имя богов всей вселенной, черных и белых, изыди, чудовище! Уйди прочь! Вернись, откуда явилось!

Его голос звенел над оврагом, однако рычание и лай раздавались так громко, что по сравнению с ними эти жалкие заклинания казались тоньше комариного писка. Одна из пастей сжала тряпку в зубах. Шерстистая туша развернулась, обвалив снег со склонов оврага, и метнулась в непроглядную тьму. Несколько мгновений – и ночь поглотила кошмарную тварь, хотя отголоски ее рыка и гомона все еще стояли в ушах.

– А что с нами? Мы-то как? – подал голос боярин.

– Ничего с нами. Мы никак, – выдохнул с облегчением Немил.

Ему хватило сил, чтобы подать Твердиславу руку и помочь подняться.

– Нет, видал, а? – тысяцкого прорвало. – Вот это тварь! Она же весь город могла… Она и нас бы… а ты ее как! Мол, изыди! Уйди прочь! И ушла же! Ушла! Ай и молодец же ты!