Дневник киллера

Крейг появился в дверях, на нем были новые трусы и носки. Прислонившись к косяку, он стал смотреть, как я подтираю блевотину.

– Скажи мне, что в первый раз с тобой было то же самое.

– Зачем? – поднял я брови.

– Не знаю. Что-нибудь скажи.

– У каждого бывает по-своему.

Крейг оттолкнулся от стены и рухнул на стул, едва не промахнувшись. Утирая лицо, он потянулся было к бутылке, но передумал.

– Просто скажи, что это нормально, что потом будет легче, что у новичков всегда так. Нужно же, чтоб рядом был кто-то опытный, кто может сказать: "У меня все было так же".

– Если хочешь, считай, что я это сказал. – Я отнес ведро и швабру на кухню и вернулся в гостиную.

Крейг смотрел на меня так, будто ждал продолжения.

– Ты хочешь знать, чувствовал ли я то же самое после первого дела?

– Да, хочу.

– Нет, не чувствовал. Понимаешь, в отличие от тебя я убил первых троих или в драке, или просто чтобы спасти свою жизнь. Так же как ты тогда в туалете – того типа, как его...

– Лэдлоу.

– Вот-вот. Ты же не выблевал тогда все кишки на ковер и не напился до полусмерти, так ведь? Убил, потому что Лэдлоу сам напрашивался. Это был вопрос чести, и ты должен был показать всем, чего стоишь.

– Ну да, я и сейчас сделал бы то же самое, – согласился Крейг.

– Не сомневаюсь. Однако со стриптизершей все совсем по-другому. Между вами ничего не было, ты никогда ее раньше не видел и все-таки пошел и убил. Ни злобы, ни мести – ничего, просто работа. Она не сделала тебе ничего плохого, но ты ее прикончил. Почему?

Крейг бросил на меня мрачный взгляд.

– Потому что ты мне так сказал.

– Нет, потому что я тебе приказал!

Крейга, казалось, сейчас снова вырвет, но в желудке у него, видимо, уже ничего не осталось, и он взялся за бутылку, чтобы пополнить боезапас.

Ты сделал все отлично, а теперь выкинь это из головы и не парься зря. И то, что ты сделал, заметь, далеко не каждому по плечу. Ты дергаешься и винишь себя, тебе плохо, но в том и состоит главная трудность нашей профессии. Можно иметь в своем, распоряжении все стволы, бомбы и черные пояса на свете, но они ничего не стоят, если у тебя не хватает духу их применить.

Крейг кивнул, стуча зубами. Голова у него, наверное, шла кругом. Не каждый день совершаешь зверское убийство, да еще потом обсуждаешь его со своим наставником.

– А кто он был – тот твой первый? – спросил Крейг, сделав большой глоток прямо из горлышка. Наверное, обжег глотку – из глаз брызнули слезы.

– Первый заказ?

– Нет... – Он задохнулся, виски потекло из носу. Приятное ощущение, ничего не скажешь.

Остановив меня жестом, он побежал на кухню, откуда вернулся со стаканом воды. Глаза у него налились кровью, лицо позеленело.

– Ненавижу виски.

– Я тоже.

– Почему тогда, мать твою, ты держишь это пойло?

– Оно хорошо помогает, когда ты не очень собой доволен.

– Спасибо. Очень предусмотрительно с твоей стороны. Похоже, как раз то, что мне нужно.

– Значит, действует?

– Смотря что ты имеешь в виду. Если нужно было, чтобы я заблевал всю квартиру, то замечательно действует. Просто отпад.

– Еще пара дел, и ты начнешь уважать виски, – усмехнулся я и произнес имя, о котором не вспоминал – сколько? Десять, двенадцать, четырнадцать лет? Да вроде того. – Брин.

– Кто он был?

– Там, где я сидел сначала, он работал на Бена Джеймса, местного авторитета, – был главным на нашем этаже. То и дело заходил, молотил меня почем зря и забирал вещи. Ну и в конце концов мне настолько надоело Сыть жертвой, что я насадил бритвенное лезвие на зубную щетку, и когда Брин привел в следующий раз, чиркнул его по горлу – чисто и аккуратно, прямо по сонной артерии. Он и нескольких шагов пройти не успел, кровь так и хлестала. Так и не понял, должно быть, что случилось.

– Тебя же за это должны были упечь на всю катушку!

– Ну и упекли, само собой. Убийство пока еще незаконно – даже в тюрьме. Кстати, оно единственное, за которое меня осудили. Мои адвокаты сумели только изменить формулировку – убийство шло как непредумышленное, но от пожизненного срока спасти меня не смогли.

– Не повезло.

– Да, я и сам тогда думал, что дела хреновые. Хорошо еще, что в таких случаях пожизненный срок не такой длинный. Особенно если поработать с комиссией по досрочному освобождению.

– Поработать?

– Ну да, подмазать.

– Логан?

– Да, окольным путем. Дело было так. Когда меня осудили за Брина, то перевели в другое место, на особый режим, а там меня уже дожидались дружки Бена Джеймса. Сам понимаешь, какие дела. Я понял, что мой единственный шанс – это прикинуться психом, которому на все наплевать, и мочить всех направо и налево по поводу и без повода. Таких всегда побаиваются, даже если они дохляки. В общем, когда ко мне подошли трое бугаев, я кинулся на самого здорового и вцепился зубами ему в глотку – изо всех сил, так что никто разжать не мог.

– Правда? Ну ты даешь! – протянул Крейг. На его лице было такое же выражение, как у Брина и у этого, как его... Джейкобса или Джейкобсона, не помню – когда я на них кидался.

– Парень был – гора мускулов, как его еще одолеешь? Вообще-то я решил, что буду делать, задолго до этого и целыми днями только и делал, что себя заводил, так что был готов. Хорошенькое было зрелище: я в крови с ног до головы, и все вокруг тоже. Остальные двое сразу дали деру, и нас удалось разнять только охране – меня пришлось оглушить, чтобы я его выпустил.

– И что он – тот, которого ты укусил? С концами?

– Нет, откачали, но в тюремном хоре он больше не пел, – усмехнулся я, довольный тем, что после стольких лет наконец-то смог блеснуть этой шуткой.

– А он что, пел в хоре?

– Что? Нет, конечно, я... ну... образно говорю.