Таинственная река

– Мы подрались на улице.

– Что?!

– Мы подрались на улице, и нас застукала полиция.

– Когда это было?

– Да минут пять назад.

– Ладно. Итак, вас застукала полиция…

– И они забрали Дейва.

Отец Шона опять рассеянно огляделся – посмотрел в одну сторону, в другую…

– Они что? Забрали?

– Чтобы отвезти его домой. Я соврал. Сказал, что живу здесь. А Дейв сказал, что он с Плешки, и они…

– Что ты такое плетешь? Шон, как выглядели эти полицейские?

– А?

– Они были в форме?

– Нет, нет, они…

– Тогда откуда ты знаешь, что это полицейские?

– Я не знаю… Они…

– Они – что?

– У него жетон был, – сказал Джимми. – На ремешке.

– Какой из себя?

– Золотой.

– Ладно. А надпись какая?

– Надпись?

– Ну, слова были написаны какие-нибудь? Ты прочел там что-нибудь? Заметил надпись?

– Нет. Не знаю.

– Билли?

Они подняли головы. На крыльце стояла мать Шона, и на лице ее было сдержанное любопытство.

– Послушай, дорогуша… Позвони в полицейский участок, хорошо? Узнай, не забирала ли полиция мальчика за драку на улице.

– Мальчика…

– Дейва Бойла.

– О господи! Надо матери его…

– Давай пока не будем, а? Подождем, что скажут в полиции. Согласна?

Мать Шона пошла в дом. А Шон глядел на отца. Тот словно не знал, куда ему девать руки. Он сунул их в карманы, потом вытащил, вытер о штаны. Потом чертыхнулся себе под нос и стал глядеть вдоль улицы, как будто Дейв маячил где-то на перекрестке – пляшущая бесплотная фигурка, невидимый Шону мираж.

– Она была коричневая, – сказал Джимми.

– Что?

– Машина. Темно-коричневая. По-моему, вроде «плимута».

– А еще что-нибудь?

Шон попытался представить себе машину, но не сумел. Она виделась ему лишь темным силуэтом, застившим зрение, но остававшимся где-то на краю сознания. Силуэт этот загораживали оранжевый «пинто» миссис Райен и низ живой изгороди, за которыми Шон ничего разглядеть не смог.

– Она яблоками пахла, – сказал он.

– Что?

– Ну, запах такой, яблочный.

Машина пахла яблоками.

– Яблоками… – повторил отец Шона.

Час спустя в доме Шона на кухне двое полицейских допрашивали Шона и Джимми, засыпая их вопросами, а потом еще какой-то парень рисовал с их слов портрет тех двоих, в коричневой машине. Толстомясый блондин на рисунке получился еще злее, а рожа его вышла еще шире. Второй же, тот, что все глядел в зеркальце бокового вида, на портрете вообще не вышел – так, пятно какое-то с темными волосами, – потому что ни Шон, ни Джимми не запомнили его лица.

Потом появился отец Джимми – сердитый, растерянный, он стоял в углу кухни, глаза у него слезились, и он слегка покачивался, как будто позади него пошатывалась стена. С отцом Шона он не разговаривал, и никто не обращался к нему. Обычная его живость, юркость сейчас поубавились, и он казался Шону меньше и словно бесплотнее, ему даже почудилось, что если на мгновение отвести глаза, фигура эта исчезнет, сольется с рисунком на обоях.

После четырех-пяти серий вопросов все они выкатились – полицейские, парень, что рисовал портреты, и Джимми с отцом. Мать Шона отправилась в спальню, закрыла дверь, и спустя некоторое время оттуда донеслись приглушенные рыдания.

Шон сидел на крыльце, и отец объяснял ему, что он ничего плохого не сделал, что они с Джимми молодцы – не дали себя зацапать тем, в машине. Потом отец похлопал его по коленке и заверил, что все будет в порядке. Дейв к вечеру окажется дома. Вот увидишь.

Отец замолчал. Он тянул свое пиво, сидя рядом с Шоном, но Шон чувствовал, что мысли его далеко – может быть, там, в спальне с матерью, или внизу, в подвальной мастерской с его птичьими домиками.

Шон глядел на улицу и видел ряды автомобилей, поблескивающих глянцевитым блеском. Он твердил себе, что все случившееся – часть какого-то разумного плана. Просто план этот пока что ему не ясен. Но когда-нибудь он поймет этот план. Адреналин, бушевавший в его венах с той минуты, как Дейва увезли, а они с Джимми, сцепившись, покатились по асфальту, наконец-то выделился через поры, улетучился.

Перед ним было место, где они подрались – он, Джимми и Дейв Бойл, – вон там, возле стоявшего «бель-эра», и он ощущал в теле пустоту, ждал, чтобы новый всплеск адреналина заполнил эту зияющую дыру. Ждал, чтобы случившееся, перегруппировавшись, обнаружило свой тайный смысл. Он ждал, разглядывая улицу, слушал уличный шум, жадно вбирал его до тех пор, пока отец не поднялся и они не пошли в дом.

Джимми шел на Плешку, семеня за отцом. Старик слегка покачивался и дымил не переставая, докуривая окурки до конца и тихонько бормоча что-то себе под нос. Дома старик его выпорет, а может, порки и не будет – трудно сказать.