Взлом сияния

– Люджетов ввели в эксплуатацию для упрощения жизни человека. Согласно легенде, изобретатель – культовая Томила Железняк – основала программу, когда разозлилась от мысли, сколько времени уделяет бытовым проблемам. Люджет – верный компаньон человека и нечто большее, чем просто инструмент. Психолог, тренер, учитель. Однако мало человеку просто машины, с которой быть искренним полностью невозможно. Поэтому со временем разработали волокна с тайным составом, обеспечивающие естественный рост и постоянную регенерацию. Также в устройство люджетов внедрили обучающие схемы и секретный ингредиент, способствующий образованию эмоций. Люджет становится частью человеческой жизни, лучшим другом, долговечным безотходным гаджетом для нескольких поколений пользователей, но всегда стоит в стороне – не мешает…

– Притормози же, – оборвал речь Григорий, – разогнался, ишь ты! Болтливый он у тебя. Уточняю запрос. Сфокусируйся на практическом использовании люджетов и правительственных запретах.

– Особое волокно люджетов обладает свойством регенерации. Андроиды никогда не умирают – могут быть утилизированы или обновлены новыми программами обеспечения. Спустя десять лет после запуска первой партии образовалась преступная группировка похитителей люджетов, желающих разобрать андроиды, вынуть волокна и определить, из чего они состоят – детали знают лишь некоторые сотрудники корпорации «Живи со мной», и то каждый владелец «Истинных знаний устройства» имеет только части общей конструкции. После неудачных исследований преступники приступили к неким экспериментами, данные о которых стерты из всемирной Сети.

– Да, – Григорий снова вмешался, говорил почему-то раздраженно, – знаем. Прикрыли лавочку. Бандитов арестовали, и их больше никто не видел. Сдохли поди. Сколько лет-то прошло. Дальше что? Переходи к сути.

– Издан указ. Пользователям запрещено разбирать и изучать устройство люджетов, которые запрограммированы докладывать о нарушении правил. Также Министерство кибер-здравоохранения установило: использование волокон в человеческой медицине опасно для здоровья. Любые попытки открыть производство лекарств на основе волокон грозит пожизненным заключением.

– Или того хуже, – мрачно добавил Вацлав. – Неужели тебя совсем не интересует…

– Никому не сдались эти разработки. И моя помощь тебе ни к чему. Тем более уже три десятка лет в ходу люджеты-терапевты, которые чего хочешь сделают. С ними мы уже как бессмертные! Попробуй такого. Ну или своего как-нибудь обнови, раз так дорога тебе развалюха.

– Может, ты и прав, старина, – Вацлав взглянул на меня с доброй, но при этом грустной улыбкой, – не беспокойся, если чего подумал. Стариковские бредни.

Вацлав глубоко вздохнул и перевел взгляд на Григория. Заговорил печальнее прежнего:

– Может, все-таки подумаешь?

Григорий лишь махнул на него рукой и ушел прочь. Обошел ларек и зашел внутрь. Вытащил щекастую усатую мордашку из окна и заявил:

– Тебе бы к психологу. Знаю одного хороше…

Я сразу сорвался с места, как только понял, в чем дело. Григорий не смог закончить мысль. Схватился за грудь, что-то сквозь зубы проскрипел про сердце. Свободной рукой начал судорожно колотить в оконце киоска. Датчики зафиксировали, как бешено загромыхало в груди Вацлава – не знал, что предпринять, не понимал, что нужно вызвать скорую. Был беспомощен так, будто лишился меня. Даже не шелохнулся, пока я шустро огибал магазинчик.

Главное – я знал, что делать. Оказавшись внутри магазинчика, увидел, как Григорий сполз на пол. Дальше все по инструкции. Одна рука на другую. Разместил ровно по центру груди, чуть ниже сосков. Надавил – на сантиметров пять. Соблюдал скорость нажимов – раз сто в минуту. Нажатие. Нажатие. Я улыбнулся, заметив, как напряжение с его тела начало спадать, а сердце приходить к нормальному ритму, как и дыхание. Вызванная мною скорая уже замигала за углом.

Прощаясь с приятелем, Вацлав был краток. Положил руку ему на плечо, дружелюбно похлопал, а затем сказал:

– Прощай, мой друг. Ты все поймешь.

В тот миг захотелось вновь посмотреть в зеркало.

Глава 3

Температура тела в норме. Датчики охладились. Потому что последовали расписанию. Уф! Так бы воскликнула Лидия, кажется. Завтра мы должны увидеться. Перед каждой встречей с помощницей Вацлава рассчитываю вероятность того, насколько близко смогу подобраться к ответам на вопросы о странном поведении этой молодой женщины. Но по расписанию не о ней сейчас думать надо.

Вацлав знал, как нервничаю, когда мы не следуем расписанию. Поэтому улыбнулся сразу, как только я на него посмотрел. Знакомый взгляд – означает, что Вацлав все понимает и глубоко извиняется. Мы стояли на пороге галереи, собирались войти внутрь, но все оттягивали момент. Приобнял его, почувствовав смятение. Вацлав посмотрел мне в глаза – и снова с понимающим выражением лица. И наконец вошли внутрь.

В облитой сверху донизу светло-зеленым неоном галерее сегодня выставлялись образцы работ Вацлава. Потенциальные клиенты могли оценить шедевры коллекции и присмотреть макеты вариантов для домашних интерьеров попроще. Однако отправились не к его стенду. Вацлав хотел быть рядом, но цель преследовал другую – интересовали кабинки ощущений.

Вошли в длинный темный зал, напоминающий тубус с чертежами Вацлава. У стен возвышались кабинки, некоторые из которых издавали приглушенные человеческие звуки. От одного из них, уверен, тянулись стоны человека, испытывающего сексуальное удовольствие. Я слышал о новинке – программе, позволяющей настроить нервные окончания так, чтобы пользователь почувствовал первый в жизни оргазм девственника. Мне был любопытен процесс – теоретически, конечно. Поэтому, проходя мимо, вытягивал шею в надежде что-то увидеть – зная, что кабинки непроницаемы, как и анонимность, которая поддерживается здесь ради посетителей. Еще удивлялся, почему тогда не улучшить звукоизоляцию – но такова природа человека, выставить все на показ ради рекламного влияния на восприятие окружающих. Но при этом установить на входе лучи забвения, чтобы пользователи могли оставить личности во внешнем мире.

У любопытства Вацлава была другая направленность. И я понимал, чего хочет старик – желания пользователя зафиксированы в расписании. Вацлав шел к одной из дальних кабинок, белоснежной капсуле, украшенной углублениями в виде шестиугольников. Не глянул ни в сторону секс-автоматов, ни в сторону кабинок ароматов бразильских джунглей, его даже не заинтересовала муви-капсула, которая в рассказах Вацлава казалась особенно любопытной. Там можно посещать миры классических фильмов – с запахами, ощущениями и прикосновениями героев. Однако сегодня в планах белая капсула холода.

Вацлав подошел к капсуле и без промедления прикоснулся к сенсорной панели. Экран просканировал биоданные пользователя, проверил регистрацию и оплату. И в следующую секунду последовал глухой щелчок, а затем выдвижная панель-дверь сдвинулась и позвала старика в холодные объятия. Я подошел к боковой стенке капсулы и облокотился на нее – приготовился ждать завершения процедуры. Однако не успел как следует устроиться, как почувствовал тепло мягкой мясистой ладони на плече. Я дернулся и резко обернулся. Глаза Вацлава застилала слезная пленка, а из сухих губ вырвалось неожиданное приглашение:

– Пойдем.

Я хотел было напомнить о правилах. Андроидам запрещено входить в кабинки. Но не стал – по лицу старика прочитал, что спорить бессмысленно. Из соображений безопасности люджетам запретили посещать кабинки – могут коротнуть. Уверен, дело в другом, ведь андроиды совершенны. Можем адаптироваться к любой среде. Ведром с водицей не вывести из строя – так только в старых мультиках бывает. Жалкие ограничения лишь нервируют. Вдруг люди просто не хотят, чтобы мы обрели счастье? И поняли, какового это – быть радостными, живыми.

Странные мысли укоренились в моей системной программе. Даже думал, что по ночам Вацлав возится в настройках, пока я в отключке. Иначе как объяснить маленький разрез у шеи? Я не забыл про разрез, анализ этой проблемы – теперь тоже часть установки. Однако суждения оставил за дверцей капсулы, ведь разум обволокли новые картинки и ощущения.

Капсула открыла портал в самое настоящее белоснежное полотно – как те, в ящиках шкафа Вацлава. Под ногами хрустел снег, в легкие пробивался морозный воздух, а кожу ласкал северный ветер. Вацлав направился к маленькой хижине, пристроенной к огромной металлической конструкции. И тогда стало понятно, куда мы попали. В домашнем компьютере есть отдельная папка с фотографиями и документами о поездке сюда – «Ледниковый проект» называется. Два года старик торчал в Антарктиде – умчался туда проектировать и строить исследовательскую станцию, оставив меня в спящем режиме.

Два года одиночества изменили Вацлава. Домой вернулся просветленный, воодушевленный жизнью и открытиями, которые сделал в себе. А чем сильнее отдалялись те дни, тем глубже Вацлав погружался в темные мысли. Делался от собственных рассуждений подавленным. Казалось, капсула холода просто помогала старику ощутить мороз, которого не хватало в уютном и теплосберегающем городе, где царит нейтральная благоприятная погода. Выход из зоны комфорта наверняка помогал отрезвить ум, встрепенуться и вдохновиться на новые идеи. Однако я и не предполагал, что Вацлав заказал реплику той самой хижины. Поместил себя в фантазию.

– Холодно? – спросил Вацлав у входа в хижину.

– Да.

– Все чувствуешь и понимаешь, правильно?

– Верно. К чему ведешь?

Вацлав повернулся ко мне и протянул руку. Я тоже выставил руку вперед. Старик схватил ее и принялся ощупывать, будто хотел вобрать и мой механический холод – мало того, который лично ощущает.

– Тебе не просто холодно, – томно проговорил он, – чувствуешь гораздо больше, чем я могу представить. И можешь жить вечно при должном уходе. Нечестно.

Впервые за долгие годы вновь появился тот ребенок на школьной переменке 79-летней давности. Непутевый мальчишка. Один в целой вселенной. И мне не в силах дать запутавшемуся ребенку то, чего тот сильно желает.

***

Вышли из капсулы будто светом озаренные. Мне так казалось, пока Вацлав не разрушил фантазии, сказав о простой нехватке мороза. Я знал, каково значение слов о морозе лично для него. Старик почувствовал уязвимость, хотел, чтобы его пожалели. Я мягко прошептал «Ну-ну» и приобнял печального человека, пока мы направлялись к выходу. Однако в обессиленном тяжелыми воспоминаниями теле Вацлава вдруг проснулась сила, которая увела нас с пути.

Подошли к окошку со шлемами виртуальной реальности. Пришлось на месте зарегистрироваться, поскольку не планировали сюда заходить. Очередные вольности с расписанием сбивали с толку. Вацлав провел ладонью по сенсорному датчику, и микросхемы зафиксировали оплату. Не верилось, что все происходит наяву. Надел шлемы на меня и себя, и мы вместе, как лучшие друзья, погрузились в усиленные ароматы сада сакуры, цветы которой в реальности почти не пахнут. Затем прониклись сердцебиением человека на смертном одре – и тьмой в момент истощения энергии. Прибор особенно популярен среди тех, кто хочет вернуть смысл жизни. Завершили сеанс еще одной аромотерапией – окунулись в бумажные шлейфы старомодной библиотеки.

Перед уходом из галереи Вацлав заскочил в уборную, я остался ждать рядом с дверью. Собрался погрузиться в файлы с воспоминаниями о необыкновенных приключениях, как вдруг ощутил в виске неприятное жжение. Сенсоры и периферическое зрение не подвели – меня и правда нагло сверлили взглядом. Судя по тепловым следам на полу, слежка шла с того момента, как мы с Вацлавом сняли шлемы. Медленно повернул голову и увидел, как в углу трутся двое молодых людей.

Так нельзя делать, неприлично, но ведь очень любопытно. Да и Вацлав пока не пришел. Я настроил слух на голосовые волны незнакомцев. И услышал то, чего не должен слышать. Обидное. То, из-за чего стало плохо:

– Поэтому тварей нужно чаще перезапускать. Благодаря своему биоматериалу они растут, чтобы мы привыкли к ним, но не стареют. Представь, сколько всего люджеты запоминают. И для чего? Страшно подумать, куда приведут накопленные знания. А ведь так много самоубийц среди пользователей, которые не меняют модели и впадают в депрессию из-за комплексов. Надо менять. А б/у модели пригодятся не только другим пользователям вообще-то – на производстве самое место. Вон, старик тот – обезумел, не иначе. Играет с люджетом в дружбу.

Вацлав никогда меня не передавал. Как старику, наверное, страшно наблюдать за идеальным существом, которое много лет остается таким, каким был он в 21 год. Прекрасный возраст, всегда говорил Вацлав. Мысли свежи, и смелости достаточно для реализации идей. И все же горечь рассуждений не прервала удивительный процесс в моем теле. К щекам подобрался жар, ноги гудели от неподвластной разуму тряски, а дыхание сбилось. Легкие наполнились невыносимой желчью, которую можно было побороть, как тогда казалось, одним способом.

Я сорвался с места и побежал в сторону парочки. Под ногами вился вихрь пыли – так быстро перебирал ногами. Из ноздрей вырывался горячий воздух, и не хотелось останавливаться – мчался так свирепо и жадно, будто от скорости зависели жизни. Подбежав к ребятам, схватил высокого белобрысого парня за воротник, отутюженный наверняка еще одной бездушной машиной. Потянул самодовольное рыло к себе и увидел глаза – очень близко. Никогда в жизни ни на кого не смотрел с такого расстояния. От хулиганской ухмылки не осталось и следа. Я душил испуганного мальчишку его же воротником, пока в изумленных глазах сверкали слезы.

Парень из страха ничего не говорил, а я молчал, поскольку злился. В голове проносились разные мысли. Хотелось ударить мальца и объяснить ему, что ни к кому нельзя относиться как к вещи. Затем я задумался о последствиях содеянного. Утиль, перезапуск, новая сборка. Части распродадут на куски для новых дешевых люджетов. Что я наделал? Перешел грань, к которой и близко никто и никогда не подходил.

– Убери от него руки, – за спиной громом раздался холодный и даже металлический голос Вацлава. По коже пробежалась ледяная струя.

Внезапно осознание реальности оказалось до безумия острым. Надо мной висело тело пацана – корчился в муках от жгучей боли в горле и попытках выбраться из цепких пальцев андроида. В углу забился второй мальчишка, прятал голову между коленями. Поодаль пялилась толпа очарованных хаосом людей. Стояли молча, поскольку изучали, пытались ухватиться за чувства, бурлящие в венах у нас троих. Говорил только Вацлав. Приказал отпустить парня. Кулаки я тут же разжал. Сказал обернуться. Выполнил указание, взглянуть в глаза пользователю не смог. Но пришлось, так как следующим приказом Вацлава стало требование посмотреть в глаза. Сердце не колотилось, а вырывалось из груди. Коленки стучали друг о друга, а в горле наступила засуха. Столько чувств. И все мне одному?

Указательным пальцем Вацлав показал на участок пола перед собой. Затем тихо приказал встать на колени. Я чуть помедлил, но выполнил указание. Понимал, что будет дальше, но не хотел признавать. Однако нежелание считаться с рассудком не остановило процесс – Вацлав вытащил из кармана маленький металлический куб, который после легкого прикосновения большим пальцем разложился в длинный прут. Старик глубоко вздохнул, поднял прут над головой, и тогда я понес первое в жизни телесное наказание.

Первый удар пришелся в щеку – в этом участке особенно чувствительная и мягкая ткань. Полученная травма вряд ли затянется полностью – даже после тщательной регенерации останется шрам. Второй – в макушку – повалил на пол. Лежал на полу и смотрел в толпу. Заглянул в глаза маленькой девочке. Ребенок диву давался от яркого зрелища. Третьим рывком Вацлав хлестнул по руке, пока на пол с щеки текла зеленая жижа. Кто-то в толпе назвал жидкость гнилью, которой являются люджеты. Другой человек слезно кричал о том, что цвет означает жизнь и остатки здравого в обществе людей.

Четвертый удар, по грудной клетке, привел к отключке. Наступила тьма. Из приглушенного гула я попытался выдернуть отдельные фразы. Но разобраться в потоке споров и грязи не получилось. Зато оборвался шум так же быстро, как и начался.