Надежда смертника

Она шевельнулась, посмотрела на часы.

– А потом?

– Он очень изменился. После того, что случилось на «Трафальгаре» с ним и кадетами… а может, и раньше – я не знаю. В его жизни было столько трагедий!

Молчание.

– Мам, рассказывай.

– Он стал очень… ранимым. Относится к вопросам морали как никогда чутко, но потерял уверенность в своем праве действовать во имя их. Иногда Ник говорит, что своим вмешательством он только все портит.

– Не правда!

– Конечно, не правда.

Мама молчала очень долго. Я решил было, что она заснула, но снова услышал ее голос:

– Ему тяжело приходилось в политике, особенно после того, как его карьера закончилась. Он очень раним. Мы должны защищать его.

– Что его тревожит?

Она заколебалась.

– Если я скажу тебе, ты никому не расскажешь?

– Кому? Джареду? – презрительно отозвался я и серьезно добавил:

– Даю слово.

– Боже, ты говоришь в точности как твой отец! Он не то чтобы встревожен. На него оказывают давление, не оставляют в покое.

– Кто?

– Проклятые политики. – Мама недовольно покачала головой, – Они с позором сняли его с должности, а теперь жаждут его благословения. Казалось бы, бессмыслица.

– Тогда почему?

– Несмотря ни на что, они уважают его ничуть не меньше, чем прежде. – Мама показала в сторону ворот. – Каждый день там толпятся люди. Как ты думаешь, почему они приходят? Ведь понимают, что он их не примет? Он всегда стоял за честность, порядочность…

Мне показалось, что я услышал, как она всхлипнула.

Мама крепко схватила меня за руку:

– Ф.Т., речь не только о Боландах и его старых друзьях по флоту. Мы должны защищать его от тех, кто собирается снаружи. Он не должен слушать их просьбы. Они его уничтожат. Он слишком хрупок и не выдержит, если вернется в это львиное логово.

– Ма, не волнуйся, он не вернется.

Вскоре она поцеловала меня и ушла.

Через какое-то время я услышал шаги отца. Он возвращался к себе в кабинет.

Спать нисколько не хотелось. Даже иррациональные числа не помогали.

У нас в гостях были Боланды. Может, они снова попытаются оказать на отца давление. К этому времени мама уже заснула и не сможет защитить его. Я надел тапки и пошел вниз к отцовскому кабинету.

Внутри было тихо. Я хотел постучать, спросить, что нужно сделать, чтобы исцелить его от хрупкости.

Нет, лучше хранить молчание. От вопросов он только распереживается. Может, утром удастся выудить из компа какие-нибудь сведения, которые помогут понять.

И я уселся перед дверью в кабинет отца – стеречь, чтоб его никто не беспокоил.

Голоса. Я мгновенно проснулся.

– Вы не представляете, как я сожалею о случившемся. Адам Тенер.

Видно, зашел к отцу через дверь из внутреннего дворика, иначе споткнулся бы об меня.

– Адам, бога ради! – послышался раздраженный голос отца.

– Я хотел сказать… я страшно сожа… – Несколько секунд длилось молчание. – Сэр, я не знаю, что тут можно сказать.

– Ладно, гардемарин, – в голосе отца ощущалась усталая улыбка, – Но заиканьем делу не поможешь. Запомни: нельзя просить прощения за то, что совершил другой.

Я не должен был подслушивать. Это бесчестно. Тем не менее я поплотнее прижал ухо к двери.

– Я извинялся за то, что воспитал Джареда таким.

– Чепуха. Парень сам отвечает за свои поступки.

– Вы назвали их низкими. Я с вами совершенно согласен.

– Адам, ты должен его контролировать. Нет, не ради меня, а ради себя. И ради него.

– Да, – Пауза. – Только я не умею.

– Начало положено.

– Тем, что я кричал на него? А что делать дальше?

Отец заговорил жестким тоном:

– Спрашивать об этом нужно не у меня. Я погубил детей, которых мне доверили.

Не может быть. Про кого это он говорит? Про моего маленького братишку? Кого-то еще?

– Не надо, сэр, прошу вас.

Отец вздохнул.