Избранные эссе

«Это его территория. В фильме мы еще дальше углубимся в пространство, которое он уже построил в прошлых работах, – пространство субъективности и психоза».

«Он делает ЛА в стиле Дианы Арбус, показывает злачный срез города грез. Это уже было в „Чайна-тауне“, но с исторической точки зрения, как нуарная история. Фильм Дэвида – о безумии; он субъективный, не исторический».

«Вот если ты врач или медсестра, ты после работы купишь в свободное время билет, чтобы посмотреть для развлечения на операцию?»

«Этот фильм изображает шизофрению перформативно, а не просто репрезентативно. В категориях потери личности, онтологии и временного континуума».

«Дайте только скажу, что я безгранично уважаю Дэвида, индустрию, то, что Дэвид значит для индустрии. Дайте сказать под запись, что я в восторге. Что я рад и полон безграничного уважения».

«Это узконаправленный фильм. Скажем, как „Пианино“. В смысле, его не покажут в тысяче кинотеатров».

«„Безграничный“ пишется слитно. В слове „безграничный“ нет дефиса».

«Фильм изображает ЛА как ад. И я бы сказал, не такая уж это фантазия».

«Это продукт, как и любой другой, в бизнесе, как и любом другом».

«Это Негативный Выбор. Fine Line, New Line, Miramax – все хотят купить».

«Дэвид – Ид нашего Сейчас. Если будете меня цитировать, скажите, что я „сострил“. Напишите: „Дэвид – Ид нашего Сейчас“, – сострил такой-то, работающий на должности такой-то».

«Дэвид, как художник, сам выбирает, чего хочет. Он снимает фильм, когда хочет что-то сказать. Люди, которым интересны его фильмы… некоторые фильмы у него лучше других. Некоторые считаются лучше других. Дэвид не рассматривает это как проблему».

«Он гений. Это надо понимать. В этих вещах он – не мы с вами».

«Превращение головы сделали с помощью грима и освещения. Без CGI[40 - = Computer-Generated Images – изображения, сгенерированные компьютером, как в «Джуманджи»]».

«Почитайте „Город кварца“[41 - «City of Quartz» (1990) – книга Майка Дэвиса о культурной истории Лос-Анджелеса.]. Вот о чем фильм, если вкратце».

«Некоторые из них [продюсеров] говорили о Гегеле, хотя хрен знает, что это значит».

«Дайте только скажу, что я надеюсь, вы не планируете как-нибудь скомпрометировать его, нас или фильм».

Интересный факт

Мягкая светлая прическа Лоры Дерн в роли Сэнди в «Синем бархате» идентична мягкой светлой прическе Шарлотты Стюарт в роли Мэри в «Голове-ластике».

14

Раздел, где смешиваются экстраполяции из других разделов и к которому невозможно придумать объединяющий заголовок

Слово «постмодернизм», конечно, уже затасканное, но несоответствие между здоровым миролюбием его мины и жуткой амбицией его фильмов – нечто заметно постмодернистское в Дэвиде Линче. Другие его постмодернистские черты – голос (который можно описать только как голос Джимми Стюарта на кислоте) и то, что буквально невозможно понять, насколько серьезно его нужно воспринимать. Это гениальный автор, чей лексикон при личном общении состоит из «оки-доки», «чудненько», «миленько» и «божечки». Завершив съемку погони и вернувшись в базовый лагерь, пока люди разбирали камеры и светоотражатели, а невероятно очаровательная Чесни убирала сегодняшнюю неиспользованную пленку под отражающее покрывало НАСА, Линч три раза за пять минут сказал: «Вот так так!» Причем ни разу не произнес «вот так так!» со сколько-нибудь очевидной иронией, неискренностью или даже безэмоциональностью, с которой пародируют сами себя. (Также не забудем, что это человек со всеми застегнутыми пуговицами и короткими штанинами: не хватает как будто только карманного протектора.) При том что одновременно с этим тройным «вот так так!», в двадцати метрах по гипотенузной дороге с трейлером-столовой, в большом режиссерском кресле сидит Билл Пуллман, дающий интервью для своего ЭПК[42 - Электронный пресс-кит – интервью, полное готовых цитат, которое публицисты «Шоссе в никуда» потом отошлют в «Энтертейнмент тунайт», на местные телестанции, где попросят цитат Пуллмана и т. д. Если фильм – большой хит, ЭПК можно вплести в документалки типа «За кадром» и «Создание того-то и сего-то», которые, похоже, так любит HBO[HBO (Home Box Office) – американская кабельная и спутниковая сеть, подразделение WarnerMedia.]. Оказывается, все именитые звезды обязаны делать ЭПК для каждого своего фильма; вроде это даже прописано в контракте. Я видел ЭПК у всех, кроме Бальтазара Гетти.], и, доверительно наклонившись, говорит о Дэвиде Линче: «Он такой правдивый – именно на этом строится доверие актера и режиссера» и тут же «У него есть такая особенная модальность, в его речи, которая позволяет быть открытым и честным, и в то же время лукавым. В том, как он говорит, чувствуется ирония».

Станет ли «Шоссе в никуда» хитом или нет, атмосфера зловещего транса реально пойдет на пользу карьере Билла Пуллмана. Из-за фильмов вроде «Неспящих в Сиэтле», «Пока ты спал» и (ох) «Каспера» у меня сформировалось мнение о Пуллмане как о хорошем и достойном актере, но, по сути, неэффектном, беззубом; мне он всегда казался разбавленной версией и без того довольно водянистого Джеффа Дэниэлса[43 - Превращение Пуллмана в нервного мошенника в «Последнем соблазнении» было довольно зубастым, но Пуллман так хорошо сыграл, что даже мало кто понял, что это был он.]. «Шоссе в никуда», – для которого Пуллман или сбросил вес, или тренировался на «Наутилусе», или и то и другое (по крайней мере скулы он себе каким-то образом отрастил), и в котором он предстает жутким, терзаемым и играющим на джазовом саксофоне рваные, завывающие мелодии в супернасыщенном красно-синем софите, и в котором его лицо искажается в агонии над изувеченным трупом Патриции Аркетт и затем не раз превращается в чужое, – откроет в Пуллмане такую зубастость и глубину, что он, я уверен, станет истинной Звездой. Для ЭПК он оделся в черный костюм джазового музыканта, и из-за грима, уже нанесенного для ночной сцены за пару часов до, у него жуткий рейгановский румянец, и, хотя интервьюеру, оператору и звукачу досаждают сумеречные насекомые, кажется, что к Пуллману те не суются, словно у него уже появилась аура подлинной звездности, которую трудно объяснить, но которую чувствуют даже насекомые, – его как будто даже нет там, в высоком кресле, или как будто он одновременно и там, и, в первую очередь, где-то далеко.

Миссис Патриция Аркетт была ужасна во всем со времен «Настоящей любви» без видимого вреда для карьеры. Трудно предугадать, как аудитория отреагирует на нее в «Шоссе в никуда». Насколько я вижу, интонационно для нее это совершенно новая роль/роли. Ее самые достоверные воплощения на данный момент – инженю, отважные персонажи, оказавшиеся в какой-нибудь беде, тогда как в «Шоссе в никуда» она сама – часть беды, в которую попадают Билл Пуллман и Бальтазар Гетти. Главная женская роль «Шоссе в никуда» – это томная, туманная Невероятно-Сексуальная-Но-Опасная-Женщина-С-Ужасным-Секретом нуарного типа с прищуром, какую за последние годы сумели вытянуть, не впадая в фарс или пародию, только Кэтлин Тернер в «Жаре тела» и Марша Гей Харден в «Перекрестке Миллера». В материале, который я видел, Аркетт в «Шоссе в никуда» вроде ничего, но и ничего сверх. Она вовсю разыгрывает вамп, и это, видимо, самое близкое к «Сексуальной-Но-Опасной», на что она способна. Большая проблема в том, что глаза у нее слишком пустые, а лицо слишком заданное и застывшее, чтобы эффективно общаться без диалога, и потому долгие туманные паузы выходят натянутыми и неловкими, будто Аркетт забыла текст и теперь переживает. Но даже так Патриция Аркетт в черновом монтаже настолько сверхъестественно привлекательна, что я мало что заметил, кроме внешности, а раз ее дуэссо-подобный персонаж, по сути, действует в фильме только как объект, это вполне ничего, хотя мне и немного неудобно так говорить[44 - Несмотря на все реноме журнала «Премьер», порно с участием обеих ее героинь мне посмотреть не разрешили, так что не могу оценить хардкорность ее игры в «Шоссе в никуда». Интересно будет увидеть, что из порно переживет окончательный монтаж и рецензию не имеющей чувства юмора МРАА[МРАА (Motion Picture Association of America) – Американская киноассоциация.]. Если многое из того, что, по слухам, содержится в видео, появится в финальной версии «Шоссе в никуда», Аркетт может завоевать совершенно новую аудиторию.].

Предскажу, что «Шоссе в никуда» окажет огромное влияние и на карьеру мистера Роберта Блейка[45 - Р. Блейк, урожденный (1933, Натли, Нью-Джерси) Майкл Джеймс Губитози, был одним из детей-актеров в «Нашей банде» («Our Gang») и незабываем в роли одного из убийц в «Хладнокровном убийстве» и т. д.], которого как будто совершенно внезапно взяли на роль Таинственного Человека. Выбор Блейка лишний раз показывает гений Линча в раскрытии злодейского потенциала, благодаря чему он выбрал Хоппера на роль Фрэнка Бута в «Синем бархате» и Уиллема Дефо на роль Бобби Перу в «Диких сердцем», – способность замечать и воскрешать зловещую глубину в актерах, которые, кажется, давно лишились вообще любой глубины, какая у них была[46 - Последняя мощная роль Денниса Хоппера до «Синего бархата» была в «Апокалипсисе сегодня» 1977-го, а потом он стал каким-то голливудским посмешищем. Дефо обрел амплуа Христа после «Взвода» и «Последнего искушения», хотя надо заметить, что его чувствительные губы излучали угрозу даже на кресте.]. В «Шоссе в никуда» забыты чувствительный и крутой Баретта[47 - Главный герой одноименного сериала (1975–1978) в жанре полицейской драмы.] и мучительные, обкуренные автопародии Блейка на «Сегодня вечером»; Линч словно пробудил ядовитую харизму, благодаря которой игра Блейка в «Хладнокровном убийстве» 1967-го столь эффективно воздействовала на сфинктер зрителя. Таинственный Человек Блейка не такой чрезмерный, как Фрэнк Бут: Таинственный Человек бархатистый, почти женственный, больше напоминает пугающее камео Дина Стокуэлла, чем напор Хоппера. Здесь в Блейке практически не узнать копа на стероидах, говорившего в семидесятых на ТВ: «Эту песню мы знаем». У Линча он на несколько фунтов легче, пострижен и набриолинен, припудрен до скотофильской бледности, из-за которой становится болезненным и дьявольским, – Блейк здесь как смесь Клауса Кински из «Носферату» и Рэя Уолстона на какой-то чудовищной дозе фенциклидина.

Самым противоречивым моментом в кастинге «Шоссе в никуда» будет Ричард Прайор в роли начальника Бальтазара Гетти в автомастерской. Т. е. Ричард Прайор после множественного склероза, лишившего его тридцати пяти килограммов веса, исказившего речь, выпучившего глаза и сделавшего похожим на пародию на инвалида от злого ребенка. В «Шоссе в никуда» немощь Ричарда Прайора должна быть гротескной и пугать на контрасте с воспоминаниями о «настоящем» Прайоре. В сценах с Прайором я совсем не люблю Дэвида Линча: на Прайора больно смотреть – и больно не в хорошем смысле или смысле, как-то связанном с кино, – и я не могу не думать, что Линч эксплуатирует Прайора так же, как Джон Уотерс любит эксплуатировать Патрицию Херст[48 - Патриция Херст, внучка газетного магната Уильяма Херста, в возрасте 19 лет была похищена террористической организацией Симбионистская армия освобождения, где провела полтора года и вынужденно участвовала в нескольких преступных актах, в том числе в ограблении банка. Впоследствии снималась у Уотерса в пяти фильмах.], т. е. позволяет актеру думать, что его наняли играть, тогда как его наняли в качестве зрелища, подспудной шутки, которую зрители должны с удовольствием уловить. И все же в чем-то Прайор символически идеален для фильма: диссонанс между парализованной тенью на экране и энергичным человеком в нашей памяти значит, что мы видим в фильме одновременно и «настоящего», и «ненастоящего» Прайора. Получается, это тематически интригующий выбор – но и холодный, злой, и эти сцены мне снова напомнили, что я уважаю Линча как художника и издали, но ни за что не хотел бы посидеть с ним в трейлере или быть его другом.

15

Дополнение к разделу 14 касательно Линча и расы

Не считая теперь Ричарда Прайора, был в фильмах Линча хоть один черный?[49 - Да и Ричард Прайор в фильме – как Ричард-Прайор-знаменитость-с-неврологической-болезнью, а не как черный.] Там было множество карликов, ампутантов, паралитиков и сумасшедших, но были там другие, более, скажем так, культурно значимые меньшинства? Латиноамериканцы? Хасиды? Геи?[50 - Технически, наверное, был геем Бен Дина Стокуэлла в «Синем бархате», но в Бене релевантна только его жуткая женственность, которую Фрэнк называл манерностью. Единственное гомоэротическое подводное течение в «Синем бархате» – между Джеффри и Фрэнком, но ни того ни другого не назовешь геем.] Американцы азиатского происхождения?.. Была одна знойная азиатка – владелица лесопилки в «Твин Пиксе», но ее этническую принадлежность, мягко говоря, затмила знойность[51 - Если задуматься, в «Синем бархате» еще были два черных работника магазина техники – оба по имени Эд, но, опять же, их чернота случайна по сравнению с комически-символической слепотой одного Эда и зависимостью второго от идеальной памяти слепого Эда на ценники. Я же здесь говорю о персонажах, которые были бы, типа, центрально меньшинствующими в фильмах Линча.].

Т.е. почему фильмы Линча такие белые?

Скорее всего, ответ связан с тем, что фильмы Линча в сути своей аполитичны. Признаем: стоит появиться на экране черному и белому – и тут же автоматически возникнет политическое напряжение. Этнические, культурные и политические трения. Его фильмы как раз о трениях, но всегда о трениях внутри и между личностями. В фильмах Линча нет групп или ассоциаций. Иногда есть альянсы, но эти альянсы основаны на одинаковой одержимости. Персонажи Линча в сути своей одиноки (Одиноки): они чужды практически всему, кроме конкретной одержимости, которую развили, чтобы облегчить свое отчуждение (…или их отчуждение на самом деле результат одержимости? и считает ли Линч одержимость, фантазию или фетиш сколько-нибудь действенным болеутоляющим против человеческого отчуждения? есть ли у среднестатистического фетишиста реальные взаимоотношения с фетишем?). Так или иначе, но вот это – единственная политика в фильмах Линча, т. е. первичная политика Личности/Внешнего и Ид/Объекта. Это политика веры, тьмы – но заветы или цвет кожи Линча не заботят.

Взаимосвязанные интересные факты: какая у Патриции Аркетт машина, кто ее муж и т. д.

У Патриции Аркетт новенький бордовый «порше», которым она, должно быть, очень дорожит, потому что как будто никогда не вылезает из этой фиговины – проезжает даже сто метров от трейлера до площадки в Гриффит-Парке, так что команде всегда приходится отодвигать с ее пути тележки с оборудованием и кричать друг другу быть поаккуратней с краской прекрасной машины Патриции Аркетт. Плюс Аркетт в машине всегда со своей дублершей: они, оказывается, близкие подруги и везде ездят в бордовом «порше» вместе, причем издали выглядят до ужаса одинаково. Муж Патриции Аркетт – мистер Николас Кейдж, который работал с Линчем и в «Диких сердцем», и в клипе «Индустриальной симфонии № 1».

16

Описание Патрицией Аркетт центральной задачи Билла Пуллмана и Бальтазара Гетти отн. «мотивации» метаморфирующего протагониста «Шоссе в никуда» (которого, когда он Билл Пуллман, зовут Фред, а когда Бальтазар Гетти – Пит)

«Вопрос для Билла и Бальтазара – какого типа женоненавистник Фред [-дефис-Пит]? Тот женоненавистник, который идет на свидание, трахается и никогда больше не звонит, или тот+, который идет на свидание, трахается и потом убивает? И реальный вопрос исследования: сильно ли эти типы отличаются?»

11a

Почему то, что Дэвид Линч от вас хочет, хорошо

Если вспомнить все вопиющие моральные манипуляции, от которых мы страдаем в руках большинства современных режиссеров[52 - Совершенно произвольные примеры:) Вспомните, как шарили по нашему сознанию, словно первокурсник под лифчиком одногруппницы, «Миссисипи в огне» Паркера, или грубый, самодовольный переворот уравнения старых вестернов «Белый = Хороший & Индеец = Плохой» в «Танцующем с волками». Или вспомните фильмы вроде «Рокового влечения», «Незаконного вторжения», «Крепких орешков 1–3», «Имитатора» и т. д., где так напористо поощряют кровавую кару злодея в кульминации, что впору облачиться в тогу. (Формульная неумолимость поражения злодея придает кульминации странно смягчающее, ритуальное качество и в каком-то смысле делает злодеев мучениками – жертвами нашей жажды черно-белой морали и комфортного судейства… По-моему, именно во время первого «Крепкого орешка» я впервые сознательно болел за злодея.], вас будет легче убедить, что клинически отстраненный стиль Линча в чем-то не только освежающий, но и искупительный. Не то чтобы фильмы Линча каким-то образом «выше» манипулятивности; скорее она ему будто неинтересна. Фильмы Линча – об образах и историях в его голове, которые он хочет перенести вовне, в сложную реальность. (В одном из самых красноречивых интервью о создании «Головы-ластика» он упоминает «восторг, который почувствовал, когда стоял в декорациях квартиры мистера и миссис Х и осознавал: то, что представлялось в голове, в точности воссоздано в реальности».)

Уже говорилось, что Линч привносит в свое творчество менталитет гениального ребенка, погруженного в мелкие подробности своих фантазий. У этого подхода есть свои недостатки: его фильмы не отличаются особой сложностью или интеллектуальностью; проводится минимальный отсев нерабочих идей, планка качества занижена; успех случаен. Вдобавок они, как и увлеченный фантазиями ребенок, настолько погружены в себя, что в принципе становятся солипсическими. Отсюда их холодность[53 - Солипсизм не то чтобы самый пышущий теплом очаг среди психофилософских направлений.].

Но отчасти их инволюция и холодность происходят из того, что Дэвид Линч, кажется, действительно обладает способностью отстраняться от реакции зрителя, о чем большинство творцов только говорят: он делает почти все что хочет, и, похоже, ему вполне насрать, понимаете вы или нет. Он предан – яростно, страстно и почти целиком – только себе самому.

Я не говорю, что подобное поведение целиком и полностью хорошее и что Линч – какой-то образец принципиальности. Его страстное увлечение собой – освежающе детское, но я заметил, что редкие люди по-настоящему дружат с маленькими детьми. А что до безмятежного отстранения от реакции людей – я заметил, что, хотя не могу не уважать и даже завидую моральной смелости людей, которым поистине все равно, что о них думают другие, все-таки вблизи подобных людей я всегда нервничаю и потому предпочитаю восхищаться ими издали. Но (опять же) с другой стороны, надо признать, что в нашу эпоху голливудских фильмов с «моралью», показов с фокус-группами и гибельного нильсенизма[54 - Имеются в виду телерейтинги Нильсена – система количественного измерения аудитории, позволяющая вычислять наиболее популярные шоу.] – в эпоху Кино по Референдуму, где мы голосуем развлекательным долларом за зрелищные спецэффекты, чтобы хоть что-то почувствовать, или за болтовню и моральные клише, благодаря которым нам комфортно в нашей бесчувственности, – на редкость социопатическое отсутствие интереса у Линча к нашему одобрению кажется освежающим/искупительным (и еще жутким).

17

Единственный раздел статьи, в котором хоть как-то рассказывается о «закулисье» съемок

Головной офис Asymmetrical Productions, как уже упоминалось, находится в доме по соседству с Линчем. Это действительно обычный дом. Во дворе стоят детские качели из магазина и лежит на боку трехколесный велосипед. Не думаю, что там кто-то живет; думаю, двор считается продолжением владений Линча, и туда иногда выплескиваются игры его детей. Входишь в офис АР через стеклянную раздвижную дверь на кухню, с плиткой «Маннингтон» на полу, посудомойкой и холодильником с остроумными магнитиками, плюс с кухонным столом, где за ноутбуком усердно работает парень студенческого возраста, и сперва все похоже на протодомашнюю сцену с сыном, вернувшимся домой из колледжа на уикенд к родителям, вот только вблизи замечаешь, что у парня страшная прическа, серьезный тик на лице и что на ноутбуке он выставляет согласно каким-то спецификациям на клипборде, лежащем на чашке кофе с картинкой от Сандры Бойнтон[55 - Американский юморист и иллюстратор с характерным стилем.], кадр изувеченного трупа Патриции Аркетт. Непонятно, кто этот парень, что он делает и даже платят ли ему за это[56 - Для людей, занимающихся якобы сверхсекретными съемками, Линч и Asymmetrical ужасно толерантны к стажерам без обязанностей и странным молчаливым молодым людям, что слоняются по всей площадке «Шоссе в никуда». Тут есть кузен Изабеллы Росселлини «Алессандро», парень лет двадцати пяти, якобы фотографирующий производство для итальянского журнала, но на деле в основном просто гуляющий со своей девушкой в кожаной мини-юбке (это девушка в мини-юбке), причесывающий ежик и курящий максимально далеко от урны. А еще есть «Роланде» (произносится ямбом: «РолАнде»; моя единственная беседа с Роланде состояла в основном в том, что он подчеркивал этот момент). Роланде – невероятно жуткий французский паренек со лбом метра два высотой, который сумел как-то очаровать Линча и уговорил взять его в стажеры, постоянно рыщет по площадке и ничего не делает, только торчит с маленьким блокнотом на спиралях и что-то записывает плотным, неразборчивым, психотически аккуратным почерком. Практически вся команда подтверждает, что Роланде жуткий и неприятный и что бог знает, что там у него в крошечных стройных заметках, но Линчу, видимо, паренек нравится, и при встрече он всегда отечески похлопывает его по плечу, на что паренек очень широко улыбается, а затем уходит, поглаживая плечо и что-то мрачно бормоча.].

Улица Asymmetrical, как часто бывает в Голливуд-Хиллс, больше похожа на каньон, и дворы там – 80-градусные склоны с вечнозелеными газонами, и вход в офис/кухню – на верхнем этаже дома, так что если хочешь пройти дальше, надо спуститься по головокружительной винтовой лестнице. Это и многое другое удовлетворяет ожиданиям линчеанства в рабочей среде режиссера. Переключатель холодной воды в ванной офиса не работает, а туалетная крышка падает, если ее поднять, но на стене рядом с туалетом висит невероятно современный и дорогой телефон Panasonic XDP с чем-то похожим на факс. Секретарь Asymmetrical Дженнифер – юная, но в разрешенных трудовым кодексом рамках, девушка, которая была бы красива, если бы не носфератовские тени под глазами и синий лак для ногтей, – моргает так медленно, что кажется, будто она издевается, и отказывается ответить для статьи, какую музыку слушает в наушниках, а на столе рядом с ее компьютером и телефонами лежат «Анти-Эдип» Делёза и Гваттари и журналы Us и Wrestling World. В кабинет Линча – он так глубоко, что окна должны выходить прямо в землю, – ведет солидная серая дверь, которая заперта, но выглядит не просто запертой, а даже взведенной – только дурак осмелится коснуться такой ручки, – а справа на стене у двери висят два стальных ящика с подписями «Входящие» и «Исходящие». В «Исходящих» пусто, а во «Входящих» находятся: коробка со скрепками Swingline на 5000 штук, огромный рекламный конверт с лицами Дика Кларка и Эда Макмахона в стиле пуантилизма от издательского дома Clearinghouse Sweepstakes на имя Линча по адресу Asymmetrical и новое нераспечатанное обучающее видео Джека Никлауса «Гольф по моему методу». Понимаю тут не больше вас.

Реноме «Премьера» (плюс любезность Мэри Суини) значат, что мне можно посмотреть черновую версию «Шоссе в никуда» в монтажной самих Asymmetrical Productions, где и будут монтировать фильм. Монтажная – на верхнем этаже дома, рядом с кухней и гостиной, и явно раньше была либо главной спальней, либо очень амбициозным кабинетом. В ней стоят серые стальные стеллажи с коробками проявленной пленки «Шоссе в никуда», пронумерованными сложной кодировкой. Одна стена покрыта рядами карточек – на каждую сцену фильма с ее детальным техническим описанием. Также там два отдельных монтажных пульта фирмы KEM, каждый со своим монитором и двойными катушками для подгонки изображения и звука. Мне даже можно подкатить мягкое офисное кресло и сесть прямо перед одним из мониторов KEM, пока помощник монтажера загружает фрагменты пленки. Кресло старое и просиженное, на мягком сиденье тысячами часов выдавлена форма задницы, причем куда крупнее моей – более того, задницы одновременно трудоголика и заядлого любителя молочных коктейлей, – и после прозрения я понимаю, что сижу в личном кресле для монтажа самого мистера Дэвида Линча.

В монтажной, понятно, темно: окна сперва закрашены черным, а потом завешены большими картинами абстракционистской живописи. Эти картины, в которых преобладает черный цвет, – авторства Дэвида Линча и, со всем уважением, не очень интересные: на вид почему-то одновременно и любительские, и вторичные – примерно такие, какие мог бы писать в средней школе Френсис Бэкон[57 - Самую известную картину Линча под названием «Ой, боже, мама, собака, она меня укусила» он сам описывал в статье «Тайм» так: «В нижнем углу комок пластырей. Темный задний план. Набросок фигуры, вместо головы у нее – пятно крови. Потом очень маленькая собака из клейстера. Дом – маленький темный бугорок. Картина довольно грубая, довольно примитивная и минималистская. Мне нравится». Сама картина, странным образом отсутствующая в книге «Images», но публиковавшаяся в виде открытки, выглядит как диагностический рисунок типа «Дом-Дерево-Человек», после которого пациента немедленно отправляют в лечебницу.].

Куда интересней некоторые картины бывшей жены Линча, прислоненные к стене в кабинете Мэри Суини внизу. Неясно, то ли они принадлежат Линчу, то ли он взял их взаймы у бывшей жены, но три из них висят в первом акте «Шоссе в никуда» на стене над диваном, где Билл Пуллман и Патриция Аркетт смотрят жуткие кассеты про спящих себя. Это только одна из небольших личных причуд Линча в фильме. На самой интересной картине (в ярких основных цветах и в неуклюжем угловатом стиле, странным образом привлекательном) за столом сидит женщина в майке и читает записку от ребенка. Над этой сценой висит увеличенный текст записки на странице в линейку, детским почерком – с повернутыми не в ту сторону буквами и т. д.:

Дорогая мама мне все сница сон про рыб. Они кусаюца за лицо! Скажи папе я не сплю. Рыбки тощие и злые