Свет Аруначалы. Беседы с Раманой Махарши и Аннамалаем Свами

Воздев обе руки, она дала мне упадешу: „Эй ты! Чтоб тебя бросили в погребальный костер[21 - В тамильском языке это звучит добродушно, но грубовато. Несмотря на то что все это было сказано в шутку, для бедной женщины, которая занимается физическим трудом, очень странно было подобным образом обращаться к Свами.]! Зачем ты шляешься по лесу, вместо того чтобы тихо сидеть, где сидишь?“ „Мать, – ответил я, – ты права. Я не прав, в самом деле не прав. В наказание я отшлепаю сам себя“. Пока я обдумывал происходящее, я поднял голову, чтобы снова посмотреть на старушку, но ее нигде не было.

„О, это еще одна кудесница!“ – решили мы[22 - Бхагаван рассказывал эти две истории несколько раз. Иногда, вспоминая эти случаи, он создавал у своих слушателей впечатление, что семь женщин, которые его кормили, и та женщина, которая его обругала, были скорее некими духами, а не простыми смертными. В этой конкретной версии текст наводит на мысль о том, что кудесница на вершине дерева растворилась в воздухе, после того как отругала Бхагавана. Кажется маловероятным, что она могла бы слезть с дерева и уйти, не будучи замеченной ни Бхагаваном, ни двумя его спутниками.]. Потом, побродив еще какое-то время по лесу, мы вернулись в пещеру Вирупакша».

21

Когда посетитель спросил Бхагавана о сиддхах (сверхъестественных силах), тот ответил: «Оставаться неизменно в состоянии Самости – вот вечная сиддха, величайшая из всех сиддх. Все остальные сиддхи являются только прарабдхой джняни, осознавшего истину. Эти другие сиддхи обыденны».

Этот ответ очень походил на тот, который я сам получил несколькими неделями ранее. Когда я спросил Бхагавана о сиддхах, он ответил: «Практикование сиддх только еще больше подпитает эго. Величайшая сиддха в том, чтобы не видеть ничего другого, кроме Самости. Все остальные сиддхи придут и сами станут служить совершенному джняни». По этому случаю он привел цитату из «Улладу Нарпаду», стих 35:

Осознать Самость, которая всегда присутствует,
и остаться таковым есть (настоящая) сиддха.
Все остальные сиддхи похожи на те,
что являются во сне.
Реальны ли они, когда просыпаешься?
Впадут ли снова в заблуждение те,
кто избавился от иллюзии и утвердился
в своем истинном состоянии?

22

В ноябре 1938 г. я вместе с Бхагаваном пошел прогуляться на гору. Когда мы возвращались обратно, я спросил его: «Что я должен делать, чтобы не засыпать во время медитации?»

Бхагаван ответил: «Тот, кто медитирует, не должен слишком много работать, ему также не следует переедать. Чем больше наполняешь желудок, тем ниже опускается ментальное состояние. Если желудок почти пуст, возвысишься духовно. Не стоит натягивать струны вины[23 - Большой струнный инструмент, который используется в классической индийской музыке.]ни слишком сильно, ни слишком слабо. Так же должно содержаться и тело.

Со сном то же самое. Треть ночи предназначена для сна. То есть нужно отправляться спать в десять вечера и просыпаться в два часа. Днем спать не следует. Есть еще и другая система. Вставать следует, когда бы ни проснулся, а спать ложиться, как только захочешь. Но не следует думать „я спал“ или „я проснулся'».

Затем он привел стих 33 «Дэвикалоттары»:

Ум часто впадает в дрему или засыпает.
Будь бдителен и возвращай его
в изначальное состояние снова и снова.

23

Однажды кто-то спросил Бхагавана о рупа (имеющем форму) и арупа (бесформенном) уме.

Бхагаван ответил, сказав следующее: «Чистый ум называется манокаша (пространственный, или пустой, ум). Сразу же по пробуждении от сна у всех людей без исключения возникает ясность осознанности (джнапти). Это бесформенный ум. Такие мысли, как „я есть тело“, „это мир“, возникают потом. Это ум, имеющий форму. Во время показа кинофильма сначала появляется свет. Только потом на экране появляются формы. Подобным образом, сначала приходит свет Самости и создает пространство для всего, что следует потом».

Другой преданный захотел узнать, какой метод ему следует использовать, чтобы сделать ум устойчивым и стабильным.

Бхагаван сказал ему: «Достаточно всегда думать об одном. Если ум не подчиняется, снова начинай думать только об одном и том же. Со временем ум станет подчиняться твоим приказам».

Третий преданный спросил о мирской деятельности: «Иногда происходит медитация, в другой раз мирская деятельность. В чем разница между ними?»

Бхагаван ответил: «Пребывать в медитации и пребывать в действии – одно и то же. Это как назвать один и тот же предмет на двух разных языках; подобно тому как ворона имеет только один глаз, но видит в двух разных направлениях[24 - В Южной Индии широко распространено поверье, что у ворон имеется один большой глаз в центре черепа. Те, кто в это верит, говорят, что этот глаз вращается из стороны в сторону, так что ворона может им пользоваться, чтобы смотреть поочередно из каждой глазницы.]; подобно тому как слон использует один и тот же хобот для двух видов деятельности – дыхания и питья; подобно тому как кобра пользуется своими глазами для двух действий – чтобы видеть и чтобы слышать»[25 - Еще одно распространенное народное поверье.]. Потом он привел следующий стих [2.173] из «Кайвалья Наванитам»:

Если ты всегда осознаешь,
что Я есть совершенное сознание,
какое имеет значение,
сколько ты думаешь или что ты делаешь?
Все это нереально, как видения сна
после пробуждения.
Я есть всецело блаженство!

Кажущаяся очевидной дихотомия между медитацией и мирской жизнью подтолкнула меня задать свой собственный вопрос. «Бхагаван, – спросил я, – как может быть, что одинаковую радость получаешь и от мирской деятельности, и от медитации?»

Бхагаван объяснил, что все контрастирующие эмоции– продукт ума: «Чья-то радость и чье-то страдание зависят от его ментального состояния. Радость – наше естественное состояние. Страдание случается, когда Самость оставляется и думается, будто тело и ум – это „Я“. Что с этим делать? Мысль, что я есть это тело, набирала силу в течение многих рождений. То, что остается после того как она уничтожена, и есть счастье».

Бхагаван не ответил прямо на мой вопрос о разных типах счастья, но тема разьяснилась позже, когда другой преданный задал похожий вопрос: «Бхагаван, в шастрах сказано о многих различных типах ананды (счастья или блаженства). Действительно ли существует так много различных типов?»

«Нет, – ответил Бхагаван, – ананда только одна. Та ананда сама по себе есть Бог. Наше естественное состояние – это ананда. Поскольку это пережито внешне, посредством разнообразных чувственных удовольствий, ему и даны разные наименования. Однако, коль скоро испытано наслаждение многими вариантами удовольствия, придется испытать и многие миллионы вариантов несчастья. Но для джняни это не так. Он наслаждается всем тем счастьем, которое переживается каждым в мире как своей собственной Брахманандой (блаженством Брахмана). Брахмананда как океан. Внешние виды счастья подобны волнам, пене, пузырям и ряби.

Ананда известна всем во сне. Все живые существа и все люди от нищего до императора одинаково испытывают ананду, когда спят».

24

Вопрос:Свами, как только я услышал ваше имя, у меня появилось огромное желание вас увидеть. И вот я приехал. Каким образом мне пришло такое сильное желание?

Бхагаван: Точно таким же образом, каким тебе пришло твое тело.

Вопрос:Что является результатом чьей-либо жизни?

Бхагаван: Если человек думает, что должен вести себя в соответствии с истинными жизненными принципами, это само по себе является результатом великого тапаса, совершенного в предыдущей жизни. Те, кто так не думает, попусту теряют время.

25

Однажды вечером, когда все мы сидели на горе, Бхагаван рассказал нам о двух случаях, произошедших у пещеры Вирупакша:

«В начале моей жизни здесь я как-то раз сидел на камне на горе, когда снизу пришел мальчик, чтобы со мной увидеться. Ему было около восьми. Увидев меня, он сказал с огромной жалостью: „Свами, почему ты так вот ушел, чтобы жить одному безо всякой одежды[26 - Бхагаван в то время не носил ничего, кроме набедренной повязки.]? “

Я дал ему такой ответ, который удовлетворил бы его ум: „Старшие у меня дома на меня рассердились, поэтому я ушел и пришел сюда“.

Мальчик спросил: „Чем ты зарабатываешь на еду?“

Я ответил: „Если кто-нибудь дает мне что-то, я это беру. Если нет, я не ем“.

Мальчик был поражен, что мне приходится жить такой трудной жизнью.

„Аийо! – воскликнул он. – Пойдем со мной. Я поговорю с начальником насчет работы. Если ты несколько дней поработаешь просто за пищу, он потом положит тебе зарплату“. Я ответил на его предложение молчанием[27 - Этот и последующий случаи описаны в «Дне за днем с Бхагаваном», с. 10–11. В той версии Бхагаван сказал мальчику, что тот мог бы спросить начальника о возможности заработать. Поскольку мальчик больше не возвращался, Бхагаван продолжил быть «безработным».].

В другой раз, когда я сидел на скамейке у пещеры Вирупакша, ко мне поднялся маленький мальчик и долго пристально на меня смотрел. Потом у него потекли слезы и он громко зарыдал. Паланисвами, который был внутри пещеры, вышел наружу и спросил его: „Почему ты плачешь?“

„Когда я смотрю на него, мне его так жалко“, – сказал мальчик и продолжил рыдать».

Шри Бхагаван, как он часто делал, когда рассказывал истории, оживлял повествование, разыгрывая по ролям действия персонажей. В этом случае он искусно сымитировал речь и рыдания мальчика.

26

Вопрос:В Пуранах говорится, что мокша означает жизнь на Кайлаше, в Вайкунте или в Брахмалоке (индуистских небесах) и получение там даршана Бога. Правильно ли это? Или же мокша наступает, только когда кто-то сливается с Брахманом в том состоянии, когда нет осознания тела, мира и ума?