Путешествие к Арктуру

Незнакомец улыбнулся, отчего лицо его стало очень красивым.

– Я Ганнет. Я знаю практически все.

– А для меня у тебя не найдется доброго слова, Ганнет? – спросил Крэг, суя свое отталкивающее лицо прямо в лицо собеседника.

– Я знаю тебя, Крэг. Немного найдется мест, где тебе рады.

– А я знаю тебя, Ганнет, ты муже-женщина… Ладно, мы тут вместе, и ты должен с этим мириться. Мы направляемся к Океану.

Улыбка сошла с лица Ганнета.

– Я не могу тебя прогнать, Крэг. Но я могу сделать тебя третьим лишним.

Крэг откинул голову назад и расхохотался громким скрежещущим смехом.

– Эта сделка меня устраивает. Пока у меня есть материя, тень можешь оставить себе, она тебе может очень пригодиться.

– Теперь, когда все так хорошо устроилось, – сказал Маскалл с жесткой улыбкой, – позвольте мне сказать, что я в настоящее время вообще не нуждаюсь ни в чьем обществе… Ты слишком многое принимаешь как должное, Крэг. Ты однажды уже оказался плохим другом… Я думаю, я свободен в своих действиях?

– Чтобы быть свободным человеком, нужно иметь свою собственную вселенную, – сказал Крэг с насмешливым видом. – Что ты скажешь, Ганнет, – это свободный мир?

– Свобода от боли и уродства должна быть привилегией каждого человека, – ответил Ганнет спокойно. – Маскалл имеет такие права, и если ты обещаешь оставить его в покое, я сделаю то же самое.

– Маскалл может менять личины как угодно часто, но он не отделается от меня так просто. Будь спокоен на этот счет, Маскалл.

– Это не имеет значения, – пробормотал Маскалл. – Пусть кто угодно присоединяется к этому шествию. В любом случае, я через несколько часов буду свободен, если то, что говорят, – правда.

– Я пойду первым, – сказал Ганнет. – Ты, конечно, не знаешь этой местности, Маскалл. Когда мы доберемся до равнины несколькими милями дальше, мы сможем путешествовать по воде, но сейчас, боюсь, нам придется идти пешком.

– Да ты боишься – боишься! – выкрикнул Крэг высоким, царапающим голосом. – Ты вечный лентяй!

Маскалл в изумлении переводил взгляд с одного на другого. Между ними, казалось, существовала полная враждебность, указывавшая на предыдущее близкое знакомство.

Они двинулись через лес, держась возле опушки, и через милю или чуть больше оказались в виду длинного узкого озера, лежавшего неподалеку. Деревья тут росли низкие и тонкие, все их окрашенные в долмовый цвет листья были свернуты. Подлеска не было – они шагали по чистой коричневой земле. Слышался звук отдаленного водопада. Они шли в тени, но воздух был приятно теплым. Никакие насекомые их не беспокоили. Яркое озеро выглядело прохладным и поэтичным. Ганнет страстно сжал руку Маскалла.

– Если бы мне выпало привести тебя из твоего мира, Маскалл, я привел бы тебя сюда, а не в алую пустыню. Тогда ты избежал бы мрачных мест, и Торманс предстал бы перед тобой прекрасным.

– А что потом, Ганнет? Мрачные места все равно бы существовали.

– Ты мог бы увидеть их потом. Есть большая разница, видишь ли мрак сквозь свет или яркость сквозь тени.

– Ясный вид лучше всего. Мир Торманса уродлив, и я предпочитаю знать его таким, какой он есть в действительности.

– Дьявол сделал его уродливым, а не Кристалмен. Все, что ты видишь вокруг, это мысли Кристалмена. Он сама Красота и Приятность. Даже у Крэга не хватит наглости отрицать это.

– Здесь очень мило, – сказал Крэг, злобно оглядываясь вокруг. – Нужна лишь подушка и полдюжины гурий, чтобы придать этому завершенность.

Маскалл высвободил руку из руки Ганнета.

– Прошлой ночью, когда я пробивался сквозь грязь в призрачном лунном свете, я думал, мир прекрасен…

– Бедная Салленбод! – вздохнул Ганнет.

– Что! Ты знал ее?

– Я знаю ее через тебя. Оплакивая благородную женщину, ты показал свое собственное благородство. Я считаю всех женщин благородными.

– Может быть, благородных женщин миллионы, но Салленбод только одна.

– Раз может существовать Салленбод, – сказал Ганнет, – мир не может быть плох.

– Сменим тему… Этот мир тяжел и жесток, и я рад, что покидаю его.

– Впрочем, в одном вы оба сходитесь, – сказал Крэг, зловеще улыбаясь. – Удовольствие это хорошо, а лишение удовольствия плохо.

Ганнет холодно взглянул на него.

– Мы знаем твои странные теории, Крэг. Ты их обожаешь, но они ни на что не годятся. Мир не может существовать без удовольствия.

– Так считает Ганнет! – глумливо сказал Крэг.

Они дошли до конца леса и оказались на вершине небольшой скалы. У ее подножия, футах в пятидесяти ниже, начинался новый ряд озер и лесов. Бейри оказался одним большим горным склоном, устроенным природой в виде террас. Озеро, вдоль которого они двигались, с этой стороны не оканчивалось берегом, а переливалось на нижний уровень дюжиной прекрасных тонких белых водопадов, окутанных водяной пылью. Скала не была отвесной, и спуститься с нее труда не представляло.

У ее основания они вошли в другой лес, более густой, вокруг виднелись только деревья. Посреди леса струился чистый ручей; они пошли вдоль него.

– Мне вдруг подумалось, – сказал Маскалл, обращаясь к Ганнету, – что Альпейн может оказаться моей смертью. Это так?

– Эти деревья не боятся Альпейна, так почему его должен бояться ты? Альпейн чудесное, несущее жизнь солнце.

– Я вот почему спрашиваю – я видел его отблеск, и он вызвал такие сильные ощущения, что еще чуть больше, и я мог бы не выдержать.

– Это потому, что силы были уравновешены. Когда ты увидишь сам Альпейн, он будет царить над всем, и в тебе больше не будет борьбы стремлений.

– И это, могу тебе сказать заранее, Маскалл, – сказал Крэг, ухмыляясь, – козырная карта Кристалмена.

– Что ты имеешь в виду?

– Увидишь. Ты отрекся от мира так легко, что захочешь остаться в мире просто для того, чтобы насладиться своими ощущениями.

Ганнет улыбнулся.

– Видишь, Крэга трудно удовлетворить. Ты не должен ни наслаждаться, ни отрекаться. Что же ты ДОЛЖЕН делать?

Маскалл обернулся к Крэгу.

– Очень странно, но я до сих пор не понимаю твое кредо. Ты рекомендуешь самоубийство?

Крэг, казалось, с каждой минутой становился бледнее и омерзительнее.