Мы потребуем крови

Я попытался попросить воды, но с губ сорвался лишь хрип. Мальчишка не услышал, и я попытался снова, чуть приоткрыв глаза и тут же поморщившись, закрыв их из-за яркого света. Я все еще лежал снаружи, рядом по-прежнему потрескивал костер. Может, я отключился всего на несколько минут.

– А, ты очнулся? – сказал Тор. – Похоже, это входит у нас в привычку. Но сейчас зашивает тебя не императрица, так что можешь снова падать в обморок.

Я злобно уставился на него, но на ярко освещенном солнцем лице не было и следа раскаяния.

– В тот раз ты держался получше, но, наверное, хотел произвести на нее впечатление?

– Неужели я так плохо поступил с тобой?

Тор отвел взгляд.

– Ты должен был сражаться за свой народ, а не за нее.

Я тяжело вздохнул, стараясь не обращать внимания на горящие и зудящие ноги.

– Потому что все левантийцы стоят того, чтобы за них сражаться и умирать? Даже когда выбирают не ту дорогу? Или потому что все кисианцы – зло и не имеют права сражаться за свои земли, раз уж сюда явились мы?

Тор застывшим взглядом смотрел в книгу. Мне на секунду показалось, что он извинится, поймет меня. Но Йитти отстранил его, чтобы осмотреть мое лицо. Распухшее, перекошенное и покрытое коркой крови, оно напомнило, как Сетт яростно размазывал меня по дороге.

– Похоже, здесь останутся шрамы. – Йитти дотронулся до кожи под глазами, и я поморщился. – И здесь, – он тронул челюсть. – Но в остальном, когда сойдет отек, снова будешь красавчиком, как раньше.

Невзирая на поединок, на наши разногласия, он старался рассмешить меня. Но мои мысли были заняты Сеттом. Он хотел, чтобы я проиграл, чтобы Йитти меня убил. И я убил за это Сетта.

Улыбка Йитти погасла.

– Ты не сделал ничего неправильного.

– Это всего лишь деликатный способ сказать, что я не сделал и ничего правильного.

– Иногда просто нет ничего правильного. А сейчас закрой глаза, чтобы не жгло, когда я буду промывать раны.

Совместная работа Йитти и Деркки над моими ранами обернулась изнурительным шквалом боли, и хотя я больше не терял сознание, но держал глаза закрытыми еще долго после того, как это перестало быть необходимым. Я старался ровно и глубоко дышать, но в душу уже закралось беспокойство. Гидеон в опасности. Левантийцы с ним в опасности. А я лежу здесь, раненый и бесполезный.

– Серьезно, стоило ли это переделывать? – пробился ко мне сквозь ширящееся болото страха голос Деркки.

– Обязательно.

В словах Йитти не было неуважения, но я мог представить, как хмурится Деркка. Заклинатели – самые умелые целители, которым подчинялись все остальные.

– Я вполне способен как следует обработать его раны.

– Да, ученик заклинателя, и я тоже. Думаю, здесь надо потуже.

Напряжение между ними нависло надо мной, и две пары рук накладывали мази, швы и повязки, как две вороны, дерущиеся за труп.

Они, наверное, так бы и продолжали, пока на мне не останется живого места, если бы не пришла Истет.

– Капитан, – сказала она, и я открыл глаза. Она посмотрела на меня, но, конечно, обращалась к другому. – Капитан, – повторила она, – нам не стоит здесь задерживаться.

– Можешь оставить все мне, капитан, – сказал Деркка. – Не боишься же ты, что он теперь умрет?

– Я и не боялся этого. – В отрывистых словах сквозил гнев, который я видел в Мейляне. Вокруг поднимались столбы дыма, а мы сражались за пост капитана Вторых Клинков, Йитти – за правое дело, а я – за нечто гораздо более эгоистичное.

– Йитти, твой путь, случайно, не будет пролегать мимо Когахейры? – спросил я.

– Нет, скорее, как можно дальше от нее.

Он запихивал вещи обратно в мешок, и я схватил его за руку.

– Прошу тебя, Йитти. Он в опасности. Они все в опасности. Прошу тебя. Я не смогу туда добраться в таком состоянии.

Йитти вырвался и встал.

– Мне нужно идти.

Я с трудом приподнялся на локте.

– Йитти…

– Нет, не вставай, глупый ты человек. Развалишься, тебя только бинты и держат.

– Ты поможешь?

Он неопределенно хмыкнул и, закинув мешок на плечо, зашагал прочь.

– Йитти!

Я попытался встать, но Деркка толкнул меня обратно, и мир закружился. Когда он снова остановился, Йитти уже не было.

– Нет, то, что через «т», это «птица», – бормотал рядом со мной Тор, разбирая чилтейские слова.

Императрица Мико тоже много разговаривала сама с собой.

– Лидоа, – произнес я первое пришедшее на ум кисианское слово. – Лидоа ло каан.

Императрица приветствовала всех какой-нибудь вариацией этих слов, как и Лео. Тор посмотрел на меня поверх книги.

– Эш лидооса ма са мара.

Он закатил глаза, увидев мой пустой взгляд.

– После всего ты говоришь со мной на кисианском? Ты пожелал мне благополучия, а я послал тебя. Точнее, послал тебя трахнуть морского ежа.

Он взял книгу и сразу же снова ее отложил.

– Это она тебя научила? Или ты сам набрался, таскаясь за ней, будто за течной кобылицей?

Она была такой теплой подо мной той ночью в повозке, ее дыхание плясало по моей щеке, ее губы искушали.