Мы обнимем смерть

– Генерал? Генерал!

Он дернулся, как будто внезапно проснулся, его бледное лицо исказила боль.

– Держитесь, – сказала я. – Я помогу вам спешиться.

Я соскользнула с Дзиньзо и бросилась к Китадо, почти позабыв о том, что нас преследуют, что вокруг существует что-то еще. Лишь хруст веток под чьими-то сапогами заставил меня обернуться. Рах вел под уздцы обеих лошадей, свою и Тора, а тот выглядел лишь смутным силуэтом где-то среди деревьев. Топот копыт приближался, стуча в ушах, но Рах бросил поводья и поспешил мне на помощь.

Он подхватил генерала Китадо, не дав тому упасть, а я закрыла глаза, вслушиваясь в грохот копыт, который накатывал как волна. Казалось, это длилось целую вечность, и мое сердце колотилось в том же бешеном ритме, но потом топот стал затихать. Я открыла глаза и увидела тяжело дышащего Тора, который всматривался в сторону неизвестных всадников. Он посмотрел на меня, но тут же отвернулся.

– Они даже не замедлили ход.

Рах положил Китадо на землю, и я подошла к нему, погладила по бледной щеке.

– Генерал? Генерал!

Его глаза на мгновение распахнулись, но он тут же прищурился под бесконечной бомбардировкой дождя. Рах встал, и через секунду дождь прекратился, падая на рубаху Раха, которую он растянул над нами как хилый навес.

– Простите, ваше величество, – просипел Китадо, быстро моргая. – Боюсь, я вас подведу.

– Ни за что, генерал, – ответила я. – Это я вас подвела. Умоляю меня простить.

Его покашливание перешло в гримасу.

– Вы делаете мне честь, ваше величество, но я сделаю вид… что этого… не слышал. Вы… наша императрица. Вы не можете… никого подвести. Не можете… поступить неправильно.

Упала тень, и я подняла взгляд на Тора.

– Нам нужен лекарь, – сказала я. – Нужно ехать в ближайший город и…

Молодой левантиец покачал головой.

– Я не буду продлевать мучения мертвого человека.

– Но он еще жив!

– Он мертв уже несколько дней. Пусть он уйдет с честью.

Я пыталась спорить, кричать на него и затыкать ему рот, но Китадо сжал мою руку, и я перестала думать о Торе.

– Ваше величество, – сказал генерал, и в его широко открытых глазах блеснуло отчаяние. – Пусть они заберут мою голову.

– Что?!

Трясущимся пальцем он указал на полуобнаженного Раха, неподвижно стоящего рядом с нами, хотя дождь уже капал с рубашки, которую он держал над нами.

– Я хочу, чтобы они… освободили мою душу… отдали ее богам.

– Но…

– Пожалуйста, ваше величество. Я не хочу застрять здесь в ловушке, в этом сломанном теле. Если есть хоть малейший шанс, что они правы… Обещайте, ваше величество, умоляю вас.

– Да. Конечно. Обещаю.

Даже если бы у меня было больше времени, я не стала бы спорить, но как только я дала слово, его темные глаза погасли, с губ сорвался вздох, и генерал грузно опустился на землю. Его рука выпала из моей, и он застыл. Как только его не стало, мои глаза наполнились слезами.

– Он хотел, чтобы Рах забрал его голову, – сказала я.

Не услышав ответа, я подняла голову на Тора и убедилась, что он меня слышал – его лоб прорезала складка.

– Ты тоже этого хочешь? – Он мотнул головой в сторону Раха. – Он не станет этого делать, если ты опять начнешь кричать.

– Сделайте это, – отрезала я. – Такова была его воля.

Тор пожал плечами, словно для него это ничего не значило, и заговорил с Рахом. Я не понимала, о чем они говорят, только утирала слезы мокрым рукавом, а потом Рах убрал рубаху, и буря снова накрыла меня своей печалью. Рах вытащил короткий нож, но ждал моего разрешения, и я не знала – то ли поблагодарить его за выказанное уважение, то ли ненавидеть за то, что принудил меня дать ответ.

Я кивнула и отодвинулась, чтобы он мог занять место рядом с генералом Китадо. Я не могла смотреть на это, а просто уставилась на нескончаемый ливень, вспоминая отсеченную голову Танаки, лежащую отдельно от тела.

Правы были левантийцы насчет освобождения души или нет, но с той секунды, когда Китадо перестал дышать, я осталась одна.

Глава 8

Кассандра

Несмотря на все поучения Кочо насчет богатства, я ожидала, что дом Знахаря – нечто большее, чем просто полуразвалившийся особняк. Подъездная дорога к нему была вся в колдобинах, и экипаж трясло. Моя раненая нога стукнулась о дверцу, и у меня вырвалось болезненное шипение, прежде чем я успела сдержаться.

– Проклятье.

Девушка перевела на меня взгляд.

После того как богоподобный меня зашил, мне позволили вернуться в карету. Кочо немногословно описал ему ситуацию, и Знахарь молча взялся за дело. Это оказалось больнее, чем я ожидала, но после остановки для перекуса, отдыха и перемены одежды мы снова тронулись в путь, а внимательный взгляд молчаливой девушки был теперь все время обращен на меня.

Нескончаемый дождь заливал карету, а теперь он будто пытался снести с холма ветхий дом. С террас, окружавших имение, лились водопады, крутой въезд почти превратился в болото.

– Ну и дыра! – объявила я, хотя с тем же успехом могла придержать язык – никто из спутников меня не поддержал. И даже Она хранила молчание после стрелы.

По пути на запад императрица Хана просыпалась чаще, но хотя и выглядела теперь получше, смотрела главным образом в пространство, как и сейчас, и не произносила ни слова.

Экипаж поднимался вверх по дорожке, дом исчез из вида и появился только за следующим поворотом. С ним вместе надвигалось и гигантское дерево. Я наклонилась поближе к окну.

– Это дерево проросло сквозь крышу, – сказала я, хмуро всматриваясь сквозь дрожащее, залитое дождем стекло. – Зачем допускать, чтобы дерево росло внутри дома?

– Дерево? – впервые заговорила императрица Хана.

Не отталкивая меня, она протиснулась к окну, вынудив меня подвинуться. Мы уже приблизились, и теперь не осталось сомнений в том, что дерево в самом деле проросло сквозь крышу когда-то элегантного загородного дома.

– Допустим, случилась ужасная буря, обвалилась крыша, и дождь залил дом, – сказала я. – Листья падают и гниют, через десять лет грязи стало достаточно, чтобы семя пустило корни. Но обычно, если в доме появляется поросль, ее выдернет даже тот, кому не на что чинить крышу. Если только он не решил, что древесная крона – хорошая замена крыши, и не упустил из вида, что эта дрянь листопадная.

Императрица Хана разразилась хохотом. Он начался гортанным смешком. Я была рада, что сумела ее развлечь, но она смеялась так долго и таким ненормальным смехом, и я начала сомневаться, что она вообще меня слышала. Когда взгляд ее налитых кровью глаз обратился к девушке, я уже была в этом уверена.