Мы обнимем смерть

– Почему сюда? – вопросила она повелительным тоном, словно с высоты трона Коя. – Для чего твой хозяин привез нас сюда? Это место не…

Голос императрицы угас, вся уверенность покинула ослабевшие губы. Взгляд округлившихся глаз метался по лицу молчаливой девушки, словно Хана в первый раз ее видела. А в карете внезапно как будто стало недостаточно воздуха.

– Саки? – сказала императрица.

Девушка склонила голову набок. Экипаж сбавил ход, резко остановился, и в дверях появился возница, по-прежнему укутанный в дождевик. А в дверном проеме дома показалась другая фигура, приветствуя нас, словно это поместье лорда, а не гнилая развалина.

Вышел Кочо, его седые волосы прилипли ко лбу.

– Госпожа, – сказал он, – переводя взгляд с молчаливой девушки на императрицу и обратно. – Как там Ходячая смерть? Больше не сквернословит?

Девушка покачала головой, бросила еще один взгляд на императрицу, а потом с мимолетной улыбкой приняла протянутую сморщенную руку Кочо и шагнула в дождь. Небольшое расстояние от кареты до дома она шла, явно не тревожась о том, что насквозь промокнет. Кочо двинулся вслед за ней, суетливо, как спешащий в укрытие пес.

– После вас, ваше величество, – сказала я, указав на открытую дверцу, за которой порывистый ветер кружил дождевую пыль.

– Я более не императрица, госпожа Мариус, и знаю, кого за это благодарить. Не хочу поворачиваться к вам спиной, вы способны вонзить в нее нож. Еще раз. – И она с издевкой изобразила легкий поклон. – После вас, госпожа Мариус.

Я могла бы с ней объясняться, умолять о прощении и обещать служить ей, дабы загладить свою вину, только это были бы действия человека с сердцем и совестью, действия женщины, которой не безразлично, что весь мир о ней думает. Нет, я не такая. Я сделала то, что требовалось, и как только получу, что хотела, тут же двинусь дальше.

И поэтому я лишь невесело усмехнулась и вышла под дождь. После двух проведенных в блаженной сухости дней я дрожала теперь от сырого, холодного прикосновения бури. Тугая повязка на ране не позволила бы мне бежать, но, прихрамывая, я поспешила к двери. Несмотря на влажный воздух, холл был благословенно сухим. Опыт пребывания в кисианских домах у меня ограничен, но, по-моему, даже в самом пустынном из них подобало иметь в прихожей что-нибудь, помимо пары выцветших акварелей и горшка, растрескавшегося так, словно изнутри проросли зубы. В глубину дома вел единственный коридор, полный теней. Одна из них, медленно приближаясь, обрела форму Кочо.

Пока я ковыляла мимо, держащий дверь слуга оглядел меня с головы до ног, даже не стараясь скрыть любопытство.

– Чего уставился? – рявкнула я, когда к нам подошел Кочо.

– Не обращай внимания. – Кочо сунул в руки испуганному молодому человеку пару посохов. – Она, похоже, задалась целью стать такой мерзкой и жалкой, как только возможно. Ты привыкнешь.

И он вышел обратно под дождь, чтобы со всем возможным уважением и почтением предложить руку помощи императрице Хане.

– А куда мне идти? – спросила я, опираясь на стену, чтобы облегчить нагрузку на здоровую ногу.

– Э-э-э… – Слуга открыл рот, снова закрыл и огляделся в поисках подмоги. Не найдя ее, продолжил: – Я не знаю. Там есть комнаты для всех… для таких… для… – И умолк, отстраняясь в тень за дверью, поглубже.

– Подопытных?

– Да, подопытных, – с облегчением выдохнул он. – Да. Я не знаю, какая твоя. Но уверен, Кочо… – Он склонился к старику, только что вошедшему вместе с императрицей Ханой. – Кочо, куда должна идти Ходячая смерть номер три?

– У меня есть имя, спасибо. Погоди – Ходячая смерть номер три? Есть еще такие, как я?

– Сейчас нет, но раньше… И хозяин… не называет подопытных по имени. Проще звать их в соответствии с душевными аномалиями.

– С чем с чем?

Слуга снова отступил в тень, его взгляд метнулся к Кочо.

– Не трудись отвечать ей, Лечати, – сказал старик. – Предоставь это мне.

– Лечати? – повторила я. – У него, значит, имя есть, а я Ходячая смерть номер три?

– Всего несколько дней назад ты не стремилась сюда попасть. – Кочо обернулся к Лечати. – Вот, покажи ее величеству комнату рядом с госпожой Саки. Я о ней позабочусь.

Взгляд императрицы метнулся к Кочо. Это имя что-то для нее значило. Саки. Есть старинная кисианская легенда о Саки, но эта девушка с проницательными лиловыми глазами вполне реальна.

С облегчением вздохнув, Лечати протянул Кочо посохи и поклонился императрице Хане. Это движение вынудило его выйти к свету, и теперь стало видно, что его кожа темнее, чем казалось сначала, темнее даже, чем у левантийцев. По берегам Ленты вели торговлю люди из разных стран, но за все время в Женаве я ни разу не видела никого, похожего на Лечати.

– Вот сюда, ваше величество.

Кочо проследил, как они удалились, потом сунул мне посохи. – Пригодится, чтобы как-то передвигаться, – сказал он. – И позволь предупредить тебя – отсюда уйти так же просто, как и попасть сюда. Ни ворот, ни стен, ни охраны. Теоретически ты можешь уйти, когда пожелаешь. Большинство подопытных хозяина здесь добровольно – он так предпочитает. Но ты, – он ткнул пальцем в мое лицо, – ты же слышала там, в повозке, что нужна ему живой и здоровой. Если сделаешь, что он просит, может быть, он даст тебе то, за чем ты сюда пришла. Если нет – одной раной на ноге не отделаешься.

– От пьянчуг в женавских канавах я слыхала угрозы и пострашнее, старик.

Кочо усмехнулся.

– Мне известно кое-что, чего не знают те пьяницы. То, что ты далеко не такая мерзкая и холодная, какой хочешь казаться. Так что просто давай, веди себя хорошо. И без фокусов, ладно?

Он ушел в глубину коридора и ни разу не оглянулся. Несколько секунд я раздумывала, стоит ли за ним следовать, но когда у тебя по палке в каждой руке, перспектива прогулки под ливнем выглядит не очень заманчиво. Я поковыляла за стариком.

Коридоры ветхого дома укрывала густая тень. Сквозь открытые проемы дверей и решетчатые окна проникал тусклый свет, а дождь нескончаемо лепетал, но не находил дыр в крыше. Вероятно, когда-то вода текла – на полу виднелись темные пятна оттертой плесени, потолок был местами неумело залатан. Лучше плохая крыша, чем никакой, однако Кочо предпочитал не смотреть на следы поспешной починки, как будто это его огорчало.

– Не всегда дом выглядел как сейчас, – произнес старик, оборачиваясь ко мне, пока я неуклюже ковыляла за ним. – В свое время он был величественным.

– Значит, Знахарь не так хорошо латает дома, как раны от стрел?

Губы Кочо скривились чем-то вроде усмешки.

– Это место ему не принадлежит. Он им просто пользуется. Я вырос неподалеку, в маленьком городке Эсвар у подножия холма. В детстве мы подговаривали друг друга бегать сюда. О Ларотах много судачили. Говорили, что они пожирают детей. Что умеют превращаться в летучих мышей. Что умрешь, если встретишься с ними взглядом. В общем, всякую чепуху. Дом уже тогда начинал приходить в упадок, но в нем и теперь можно увидеть величественную красоту. Если бы мы вошли через парадную дверь, ты бы увидела Двор глициний. Он, конечно, зарос и в этот сезон залит, но туда на турниры странствующих рыцарей собиралась когда-то знать всей империи.

– Что случилось с семьей?

– Прогнивший род.

Я остановилась у выгоревшего портрета бесстрастной молодой женщины, Кочо тоже застыл в нескольких шагах от меня.

– Говоришь это так, будто люди тоже начали гнить, как и дом.

Старик пожал плечами.

– Можно сказать и так. Несомненно, под конец они не слишком любили друг друга, и один уже не был полностью в здравом уме. Так бывает при неверно понятых душевных аномалиях, а у них, судя по летописи, уже несколько поколений не рождалось нормальных детей. Мой хозяин счел это весьма любопытным, а его трудно удивить.

Он последовал дальше, а за ним, как привязанная, поплелась и я, задержав еще на миг взгляд на портрете.

– Значит, развалившийся дом и угасший род. Почему же мы здесь?

– Слухи охраняют от любопытных взглядов.

– Как и стены, и ворота, и запертые двери.

Кочо обогнул угол и двинулся куда-то вглубь дома. Свет лился теперь не только со стен, но и маячил далеко впереди, отражаясь от пола.