Моряк сошел на берег

– Почему ты задаешь такой вопрос? У тебя что, есть что скрывать?

– Нет.

– Я узнала бы тебя лучше, если бы мы были полгода помолвлены?

– Сомневаюсь. Но ведь тут еще дело в "Пурпурном попугае".

– А он здесь при чем?

– Этот мотель стоит больших денег.

– Верно, – согласилась она со мной. – Почти двести тысяч. Но я все-таки не понимаю, какое могут иметь значение деньги?

– Я не хочу играть роль супруга миссис Корлисс, – сказал я.

Она провела рукой по моему рукаву.

– Такого я от тебя никогда и не потребую, Швед.

Я поделился с ней моими планами:

– Сначала я хотел поехать в Хиббинг и купить там ферму. Но самым главным было для меня осесть на каком-нибудь постоянном месте. Возможно, даже и обзавестись семьей. И я не понимаю, почему я не могу этого сделать с таким же успехом и в Калифорнии!

– Я тоже этого не понимаю.

Муха продолжала жужжать. Корлисс протянула руку и раздавила ее на стекле, неторопливо и словно нехотя.

– Во всяком случае, морская служба для тебя кончилась, Швед, – продолжила она и вытерла руку о кожаную обивку сиденья. Голос ее стал гортанным и хриплым: – Ну, чего же ты ждешь? Мне казалось, что тебе не терпится соблазнить меня?

– Конечно!

– Чего же мы все еще стоим на месте?

Я быстро и круто развернул машину и поехал по дороге, ведущей вдоль побережья на юг. Сперва со скоростью пятьдесят миль в час, потом восемьдесят и все девяносто. Покрышки визжали на поворотах. Мы оба были счастливы и смеялись как сумасшедшие.

В баре все еще горел свет, но неоновый попугай уже не светился. Я промчался мимо мотеля, не заметив его, а потом мне пришлось возвращаться с целых полмили. Корлисс меня даже высмеяла по этому поводу.

На стоянке для машин она приложила палец к губам.

– А теперь тихо, Швед, прошу тебя. Я не хочу, чтобы Уэлли или Мэмми что-либо заметили до того, как мы поженимся.

Я поцеловал ее пальцы.

– Ясно.

Когда я помогал ей выйти из машины, она всем телом прижалась ко мне, и мы слились в долгом поцелуе, не говоря ни слова.

– Может, мне лучше сперва пройти в свое бунгало? – прошептал я.

– Нет, – шепнула она, коснувшись языком моих губ, а потом снова прижалась ко мне, так что я мог чувствовать каждую линию ее тела. – Нет!

– Ты дьявол, а не женщина! – прошептал я.

Она еще теснее прижалась ко мне.

– Почему?

– Я люблю тебя!

– Я тебя тоже, Швед.

Сопровождаемые стрекотом цикад и удушливым ароматом накотианы, мы дошли до ее двери. Под ногами у нас шуршал гравий.

Я осторожно, чтобы не заскрипели петли, открыл наружную решетчатую дверь. Корлисс сунула руку в сумочку, ища ключ. В этот момент на веранде кто-то тихо, словно извиняюще, кашлянул, так близко от нас, что я мог дотронуться до него рукой. Потом вспыхнул верхний свет.

В качалке сидел Уэлли, обрюзгший бармен. На нем все еще была его белая форма, а на коленях у него лежала большая конторская книга. На ней – маленькая счетная машина и огромная пачка засаленных счетов.

Корлисс провела рукой по лбу.

– О, боже ты мой! Совершенно забыла! Ведь сегодня среда!

Уэлли хмуро посмотрел на меня.

– Я жду уже час. – Потом его физиономия просветлела. – А дела на этой неделе действительно шли хорошо. По моим расчетам, наш доход увеличился на триста долларов.

Корлисс объяснила мне ситуацию:

– По средам вечером я всегда просматриваю с Уэлли конторские книги. – Она в нерешительности осталась стоять, пытаясь хоть каким-то образом взять под контроль свой дрожащий голос.

Уэлли с важным видом поднялся, держа в руках книгу и машинку.

Корлисс протянула мне свою маленькую ручку.

– Ну... спасибо, что проводили меня, мистер Нельсон. Я благодарю за милую прогулку.

С этими словами меня отпустили. Во всяком случае, на какое-то время.

– А вам большое спасибо за то, что вы вызволили меня из тюрьмы, мисс Мейсон, – ответил я.

Она рискнула положить свою ладонь на мою руку. И даже сквозь материал я почувствовал ее горячие пальцы.

– Вы, конечно, останетесь здесь до следствия?

– Да.

– Очень приятно, – сказала она.

– А когда мы увидимся?