Целитель, или Любовь с первого вдоха

Отсюда – бросаю скептический взгляд на серый, обшарпанный, панельный дом, – редко бывают мои клиенты, потому что услуги частного врача недешёвые. Потянут ли Ласточкины такие цены?

Подъезд ещё хуже, чем я ожидал. Вонь стоит – хоть ноздри затыкай. Пробираюсь до открытого лифта, но с опаской кошусь в грязную кабинку и решаю, что пройтись семь этажей будет полезней.

На первом же пролёте из-за вырвиглазной темноты натыкаюсь на кого-то невысокого. Лифт-то уехал и лишил единственного источника света, а мобильный достать я не успел. Вцепляюсь в костлявые плечи и пытаюсь переместить жертву, что угодила под моё крупное тело, на площадку.

– Простите. – Выуживаю из кармана пальто телефон и подсвечиваю бледное лицо пожилой женщины. Кудрявая и светлоглазая, не по сезону слабо одетая. Наверное, одна из тамошних жителей халат набросила и выбежала к соседке за солью.

– Ничего-ничего, – кивает она. – Прощения просить не у меня будешь, а у ласточки своей.

– Буду, конечно, когда она появится, – отмахиваюсь с улыбкой. – Всего доброго. Ещё раз извините, что налетел.

Поворачиваюсь к лестнице, чтобы продолжить путь, но бабулька больно хватает за предплечье и тянет меня назад. О, пиявка попалась. Не все сплетни собрала? Теперь пытать будет, к кому я залетел и зачем. Занесла же меня нелёгкая на повороте!

Ну не отталкивать же приставучую женщину? Она вся такая хрупкая коротышка, на ступеньку так опрометчиво стала крошечной ножкой в домашнем тапочке и смотрит из-под курчавой соломы.

– Ой, какой ты запущенный, – смеётся бабушка, и зубки острые показывает, как настоящая ведьмочка, серьёзно. Я даже опешил сначала, но решив, что это происки темноты и ситуации, выравниваюсь и прочищаю горло.

– Спешу, бабулечка, – показываю наверх подбородком. – У меня там температурящий больной. И не один. Отпустите.

– А как же, – продолжает она смеяться. – Сорвёшься – отвернёшься от судьбы своей, справишься – награда будет горькой, но заслуженной.

– Ой, всё. – Снимаю её цепкие пальчики со своей руки и понимающе хлопаю по плечу. – Вам другой доктор нужен, я в делах душевных не разбираюсь.

– А придётся покопаться. – Бабка вдруг вскидывает руку и толкает меня в грудь, применив недюжинную силу, отчего я падаю на копчик и чудом выбрасываю портфель вверх, чтобы ничего не разбить, но телефон всё-таки выскальзывает из пальцев и шлёпается на каменные ступеньки экраном вниз. Твою диссертацию!

Быстро отряхиваюсь, проверяю мобильный – вроде цел, бросаю взгляд на место, где стояла бабка, а её уже и след простыл. О, скоростная. И входная дверь уже наглухо заперта, будто старухи и не было никогда в подъезде. Чертовщина.

Но размышлять некогда, опоздал уже прилично. Цепляясь за перила и подсвечивая путь телефоном, лечу вверх, до нужного этажа и двери. Чёрная, кожзам, ободранная в углах. Мда. Небогато. Даже номерка нет, только над звонком карандашиком нацарапано «88» и кривая стрелочка вниз. Для тупых.

Прежде чем нажать, прислушиваюсь. Изнутри слышится капризный детский голос. Значит, по адресу.

Один раз нажать – так просто, но я поднимаю руку и не могу, будто держит что-то, останавливает. Выдыхаю. Успокаиваю сердечный бег. Удар пальцем по кнопке – и через мгновение внутри квартиры затихают визг и возня. А у меня уши горят, сердце колотится, ноги подрагивают, и кровь в жилах по-настоящему кипит. С чего бы это? Бабка глазливая какая-то попалась. Я будто в прорубь прыгнул, всего колотит и трясёт.

– Кто там? – спрашивает из-за двери мальчишеский голос.

– Врача вызывали? – отвечаю чётко и быстро. – Я из больницы.

– Мама, это врач! – хрипло кричит ребёнок, а издали слышится женский голос, но я не разбираю ответ.

Щелчок в замке заставляет натянуться, расправить плечи и суетливо проверить, чисты ли брюки после падения. Вроде всё в норме, но в этой темноте, подсвеченной лишь телефонным фонариком, ничего не поймёшь.

Ребёнок оказывается худющим мальчуганом с неряшливой копной каштановых волос и большими голубыми глазами. Под веками болезненные тёмные круги, а маленькая рука, сжатая в кулак, прикрывает дрожащий от кашля рот. Больной отступает и взглядом приглашает меня войти.

Я предусмотрительно натягиваю медицинскую маску на лицо и осторожно ступаю в пропахшую домашним теплом и печёными сладостями квартиру.

Внутри чисто, уютно, просто и дёшево, не отталкивает. Обои старые, местами ободранные острыми коготками животного. А вот и он. Выбегает, нахохлившись, выпрямив пушистый хвост, и с ходу на меня шикает, демонстрируя красивейшие длинные клыки и густые белоснежные усы, а сам чёрно-белый, будто его в детстве ошибочно в две банки краски бросили.

Я скидываю туфли, но с опаской кошусь на кота – ещё нассыт назло врагам, на радость детворе, а мне потом к Кристи ехать. С душком.

– Закрыть котика можно? – показываю мальцу на питомца, а паренёк лишь плечиком ведёт и хрипло смеётся.

– Мурчик у нас добрый и не шкодливый, не бойтесь. Проходите. Мама там, – мальчик показывает в сторону коридора, – с Юлькой в комнате. Сестре совсем плохо сегодня…

Он бросается к коту и берёт его на руки. Животное, что в длину вместе с хвостом соперничает с ростом ребёнка, оглядывается на меня, снова шикает для проформы, опускает высокие белые кисточки-уши и тут же подставляет под детские руки пушистую чёрную мордашку. Лисса, кошка Игоря, я как раз от них сегодня и приехал, от такого кавалера была бы без ума.

– Где можно руки помыть? – спрашиваю.

Мальчишка тут же перебегает по коридору и ловко открывает мне одну из белых дверей.

– А там… – показывает на соседнюю, узенькую, с нарисованной картинкой писающего мальчика. – Ну… вы поняли.

Смышлёный парень и бодренький. Видимо, простуда его уже отпустила, а меньшая позже подхватила. Посмотрим сейчас, что там.

Оставив портфель в коридоре, набрасываю на плечи белый халат и спешу к рукомойнику.

Ванная комната тесная до ужаса. Я локтем чуть не сбиваю с полки разноцветные баночки с гелями и шампунями, еле уворачиваюсь от рычащей стиральной машинки и вдвое складываюсь в росте, чтобы не коснуться головой мокрой детской одежды на обвисшей верёвке. Но руки помыть удаётся, с лимонным мылом. Чистое полотенце на крючке не трогаю, не гигиенично.

Возвращаюсь в коридор и застываю у стены, в отчаянии хватая воздух губами и утопая в серебре женских глаз. Но не они стали причиной моего паралича, а аромат…

Глава 2

Ласточка. Наши дни

Он стоит надо мной как гора. Несгибаемая, мощная, надёжная. Только глаза светлые, будто над острым мрачным пиком развернулось бесконечное небо. Чистое-чистое, звонкое до ноющей неги под рёбрами.

И его запах. Терпкий. С нотой мяты и лайма, шлейфом мускуса и кардамона, капельками древесины и еловой смолы. Входящий в поры кожи, как яд. Обжигающий лёгкие и горло.

Я шумно тяну носом воздух и, невольно покачнувшись от головокружения, утопаю в больших синих глазах незнакомца. Ноги ватные от длительного недосыпания, но тело неожиданно покрывается мурашками, волнующе трепещет и толкает меня вперёд, роняя в объятия мужчины.

– Где больная? – хрипло спрашивает он, поймав меня за плечи прохладными и влажными руками.

Его губы прячутся под маской врача, но я уверена, что они красивые, крупные, чувственные. Как у героя моей последней книги. И волосы, тёмные-тёмные, антрацитовые, как я люблю. И рост под два метра, и плечи широкие…

С ума схожу от этого заточения, на первых встречных бросаюсь.

– Мама, – окликает Мишка, приводя меня в чувство, – Юля стонет опять.

Сын крепко обнимает кота, и Мурчик не против такой ласки, громко мурлычет, но настороженно водит хвостом, что почти касается пола. Кот поглядывает на гостя, будто собирается вцепиться ему в лицо когтями и зубами сразу.

– Она здесь. – Я беру себя в руки быстрее, чем нужно. От резкого рывка меня бросает на стену плечом, и в глазах стремительно темнеет. Чужой аромат щекочет нос, плотный воздух заполняет лёгкие, а я дышу-дышу-дышу и не могу надышаться.

– Вам бы тоже прилечь, – говорит над ухом приятный голос, лёгкое прикосновение большой ладони к спине обжигает.

Меня ведёт сильнее, но я изо всех сил цепляюсь за стену и практически ползу в комнату дочери, ориентируясь по памяти и ощущениям.

– Температура третий день не сбивается, – шепчу, объясняя причину вызова. – Сыну легче, а дочка вялая…

– Посмотрим, – понимающе отвечает мужчина, мягко проводит меня к постели, заставляет лечь рядом с малышкой. Наклонившись, врач заглядывает в мои глаза, проверяет пульс, заполошно моргает и всё-таки отстраняется.