Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы

Несмотря на ранний час, тишины в доме не было и в помине. То, что в Лаллиброхе что-то происходит, стало бы понятно каждому. Посреди двора стоял котел для выварки одежды, но огонь под ним не горел, и вода давно остыла. Из коровника доносилось отчаянное мычание коровы, требовавшей ее подоить, а в загоне рядом требовательно блеяли козы, желавшие того же.

Под ноги Джейми, вошедшего во двор, немедленно бросились три громко кудахтавшие курицы: за ними гнался терьер Джеху, знаменитый охотник на крыс.

От удивления и возмущения (что, мол, за дела такие?) Джейми так поддал собаке под брюхо, что терьер взлетел в воздух. Пес удивленно взвизгнул, шлепнулся на землю, после чего от греха подальше скрылся.

В гостиной сидели младшие дети, старшие мальчики, Мэри Макнаб и еще одна служанка, суровая вдова миссис Кирби. Миссис Кирби читала вслух выдержки из Библии.

– «И не Адам прельщен, но жена, прельстившись, впала в преступление», – декламировала она.

Послышался громкий протяжный крик сверху, то ли дело повторявшийся. Видимо стремясь донести до всех смысл Писания, вдова помолчала, а затем вновь приступила к чтению. Своими светлыми, влажными, как устрицы, глазами она посмотрела в потолок, а потом обвела взглядом испуганную и растерянную аудиторию.

– «Впрочем, спасется через чадородие, если пребудет в вере и любви и в святости с целомудрием»[2 - 1-е Тим. 2, 14–15.].

Китти бурно зарыдала и припала к плечу сестры. Мэгги Элен покраснела, отчего россыпь ее веснушек стала почти не видна, а ее старший брат от постоянных криков побледнел, как мертвец.

– Миссис Кирби, – произнес появившийся в комнате Джейми, – соблаговолите прекратить.

Тон был вполне вежливым, но взгляд Джейми, очевидно, отличался теми же свойствами, как тот, что встретил бедный Джеху перед своим примечательным полетом в результате контакта с сапогом. Миссис Кирби осеклась, ахнула и уронила Библию.

Джейми нагнулся, поднял книгу и показал миссис Кирби зубы. На улыбку не очень походило, но привело к удивительным последствиям: миссис Кирби побледнела и прижала пухлые руки к груди.

– Наверное, вам лучше пойти на кухню, чтобы заняться делом? – спросил Джейми, подняв голову.

Кухарка Сьюзи вылетела за дверь, словно несомый ветром осенний лист. Миссис Кирби, сохраняя достоинство, прошествовала следом.

Джейми, обрадованный своей победой, быстро приспособил всех к делу: вдове Мюррея и ее дочерям велел заняться стиркой, маленьких детей под присмотром Мэри Макнаб послал ловить кур, старшие ребята облегченно отправились заботиться о корове и козах.

Комната наконец опустела, и он задумался. Что же делать дальше? Казалось бы, долг звал находиться наготове, но Джейми прекрасно понимал, что Дженни права и он ей ничем и никак не сможет помочь. Во дворе стоял на привязи чей-то мул, и это означало, что повивальная бабка уже наверху и помогает роженице.

От беспокойства он не мог оставаться на месте и потому мерил шагами гостиную, держа в руках Библию, и хватался за все подряд. Вот поцарапанная и расколотая книжная полка Дженни, это результат прошлогоднего визита «красных мундиров». А вот большой серебряный поднос для фруктов и цветов, вделанный в середину стола, он не влезал в солдатский ранец, и драгоценную вещь попортили прикладами от досады, но оставили на месте, даже не выломали. Да уж, поживиться у них англичанам так и не удалось. Разумеется, кое-что они смогли позаимствовать, однако то, что действительно представляло ценность, в том числе вино Джареда, надежно спрятали в убежище священника – потайной каморке без окон, какие, начиная с шестнадцатого века, когда католичество в Англии подпало под запрет, стали устраивать джентльмены-католики в своих жилищах как укрытие для духовных пастырей[3 - Priest hole, буквально – нора священника (англ.).].

От очередного долгого стона Джейми невольно покосился на семейную Библию в своей руке и почти неосознанно раскрыл ее на первой странице с хроникой браков, рождений и смертей членов семьи.

Первая запись свидетельствовала о браке их родителей. Брайан Фрэзер и Элен Маккензи. Разборчивым округлым почерком матери были написаны имена и дата свадьбы, а ниже размашистыми каракулями отца – короткая приписка, гласившая: «Брак по любви». Красноречивое примечание: в следующей строке, записанной месяца через два, было засвидетельствовано рождение Уилли.

Как обычно, прочитав это, Джейми улыбнулся и посмотрел на собственный портрет: он, лет двух, красовался на картине рядом с Уилли и Брэном, крупной оленьей борзой. Это была единственная память об Уилли, скончавшемся в одиннадцать лет от оспы. Картина была с дырой, последствием штыкового удара, отразившего крушение надежд своего прежнего владельца.

– А если бы ты не умер, – тихо спросил Джейми мальчика на картине, – что тогда?

Действительно, что тогда? Он задержался взглядом на последней записи: «Кэтлин Мэйзри Мюррей, родилась – декабря 1749 года, умерла – декабря 1749 года» и закрыл Библию.

И это тоже вопросы. Не явись красные мундиры в тот день, второго декабря, может, и Дженни не родила бы до срока? А было бы лучше, если б у них было вдоволь провизии и сестра не голодала?

– Кто знает? – вновь спросил он портрет.

Рука нарисованного старшего брата покоилась на его плече, и он помнил, что всегда чувствовал себя уверенно, когда Уилли стоял позади.

Раздался еще один крик, и от ужаса Джейми непроизвольно сжал Библию.

– Молись за нас, брат, – прошептал он, перекрестился, вернул книгу на место и отправился на помощь старшим мальчикам.

Впрочем, он оказался не особенно нужен. Рэбби и Фергюс прекрасно ухаживали за немногочисленной оставшейся скотиной, а десятилетний маленький Джейми был вполне крепок и сообразителен и успешно помогал. Джейми поискал себе занятие, затем прихватил охапку сена и понес вниз по склону к мулу повитухи. Когда сено закончится, придется зарезать корову: в отличие от коз зимой ей не хватит еды на склонах, хотя младшие дети и таскают ей траву. Если повезет, на солонине можно продержаться до весны.

Он вернулся в коровник. Увидев Джейми, Фергюс, который сгребал навоз, дерзко вздернул костлявый подбородок:

– Надеюсь, у повивальной бабки хорошая репутация. Ведь нельзя же доверять мадам заботам простой крестьянки?

– Я-то откуда знаю? – сердито ответил Джейми. – Я ее не звал.

Старая повитуха, помогавшая появиться на свет всем предыдущим детям Мюрреев, миссис Мартинс, как и многие другие, умерла в голод, что случился через год после Каллодена. Новая повивальная бабка, миссис Иннес, оказалась гораздо моложе; Джейми лишь уповал на ее знания и опыт и на то, что она понимает, что делает.

Но тут в разговор встрял Рэбби.

– Ну и что ты имеешь в виду под словом «крестьянка»? – хмуро пробурчал он Фергюсу. – Ты ведь сам крестьянин, или, может, ты этого еще не заметил?

Если бы Фергюс не был на несколько дюймов ниже Рэбби, отчего ему приходилось беседовать с ним, запрокинув голову, его взгляд можно было бы назвать высокомерным.

– Совершенно неважно, крестьянин я или не крестьянин, – важно заявил он. – Я же не бабка!

– Конечно, ты балабол и хвастун!

Вдруг Рэбби сильно пнул Фергюса, так что тот упал на пол конюшни, даже пикнуть не успел. Однако он быстро вскочил и бросился было на хохотавшего обидчика, но Джейми удержал Фергюса, схватив за ворот.

– Нет уж, – заметил он. – От сена и так мало что осталось, незачем приводить в негодность то, что есть.

Джейми отпустил Фергюса и спросил в надежде отвлечь от драки:

– Разве ты смыслишь что-нибудь в повивальном деле?

– А как же, милорд, – важно ответил парнишка. – Когда я служил у мадам Элизы, многие ее девицы оказывались в постели.

– Ну, кто бы в этом сомневался, – буркнул Джейми. – Но мы, кажется, говорим о родах.

– Ну да, а о чем же еще? Многие из них производили на свет детей, да и я сам там родился, – приосанился Фергюс.

– Ну надо же. – Джейми с трудом удержался от смеха. – И что же, ты внимательно наблюдал за процессом родов и таким образом приобрел свои глубокие познания?

Сарказм хозяина Фергюс решил не заметить.

– Конечно, – ответил он деловито. – Сначала повивальная бабка кладет под кровать нож, чтобы отрезать боль.

– Что-то я в этом не уверен, – пробормотал Рэбби. – Во всяком случае, не очень похоже.

В амбаре крики роженицы не казались такими громкими, но избежать их не удавалось.

– А еще берут яйцо, благословляют святой водой и кладут в ногах, чтобы роды прошли легко, – задумчиво произнес Фергюс и нахмурился. – Яйцо-то бабке я сам дал, только вот, боюсь, она не знала, зачем оно. А я хранил это яйцо весь последний месяц, – простодушно продолжил парень, – потому что курицы теперь редко несутся. Хотел быть уверенным в том, что оно будет под рукой, когда понадобится. Ну а после родов, – воодушевленно продолжил мальчик, оставив свои сомнения в связи с яйцом, – повитухе следует приготовить из последа чай и дать его выпить родильнице, чтобы у той было много молока.

Рэбби произвел звуки, явственно свидетельствовавшие о рвотных позывах.