Чужестранка

Глядя, как он хромает, пробираясь по узкому проходу, я сказала:

– Знаете, вам помог бы массаж. Я имею в виду, так можно снять боли.

В его взгляде на мгновение вспыхнул опасный огонек, и я пожалела о своих словах, но он угас столь же быстро, как и возник, и на лице появилось привычное выражение вежливого внимания.

– Делать его надо, прилагая усилие, – отважилась я продолжить, – особенно в области поясницы.

– Знаю, – ответил он, – Ангус Мор делает мне массаж по вечерам. – Он покрутил в руках один из сосудов и сказал: – Значит, у вас есть некоторые представления о знахарстве?

– Немного, – осторожно ответила я, опасаясь, как бы он не вздумал расспрашивать меня, что это за набор лекарств.

На бутылочке, которой он коснулся, было написано: «Purles ovis». Кто знает, что это такое! К счастью, Колум поставил сосуд на место и осторожно провел пальцем по пыльному сундуку у стены.

– Давненько сюда никто не заглядывал, – произнес он. – Я велю миссис Фиц, чтобы она послала девушек прибраться, как думаете? – Я приоткрыла дверцу шкафа и закашлялась от поднявшейся пыли.

– Думаю, это было бы кстати, – согласилась я.

На нижней полочке шкафа лежала толстая книга в голубом кожаном переплете. Приподняв ее, я обнаружила томик поменьше, в черном дешевом переплете с изрядно потрепанными уголками.

Томик оказался медицинским журналом Битона – сюда он заносил имена пациентов, записывал их симптомы, название болезней и назначенное лечение. Ничего не скажешь, человек методичный. Одна из записей гласила: «Второе февраля года 1741-го. Сара Грэхем Маккензи, повреждение большого пальца – был зажат колесиком прялки. Прикладывать заваренные листья болотной мяты, делать припарки из равных частей тысячелистника и мышиного ушка, замешенных на очищенной глине». Мышиное ушко? Какая-нибудь трава из тех, что стоят в баночках на полке?

– Зажил ли палец у Сары Маккензи? – спросила я у Колума, листая книжку.

– Сара? – переспросил он и ответил, подумав: – Нет. Полагаю, что нет.

– В самом деле? Что же произошло? Может быть, мне осмотреть ее снова?

Он покачал головой, и мне показалось, что на губах у него заиграла еле заметная мрачная улыбка, чуть тронувшая полные точеные губы.

– Почему? – спросила я. – Разве она покинула замок?

– Можно и так выразиться, – ответил он. – Она умерла.

Улыбка проступила более явно. Он повернулся и пошел по пыльному каменному полу к выходу, а я смотрела ему вслед.

– Хочется надеяться, что вы окажетесь целителем лучше покойного Дэви Битона, миссис Бошан.

В дверях он обернулся и посмотрел на меня с саркастической ухмылкой. Солнечный луч высветил его фигуру.

– Соревнование не из тяжелых: хуже быть трудно, – добавил он и исчез в темноте за дверью.

Я бродила по комнате, разглядывая все, что в ней было. Скорее всего, большей частью тут всякая ерунда, но кое-что может оказаться полезным. Открыв один из ящичков в аптечном шкафу, я ощутила запах камфары – уже неплохо. Я задвинула ящичек и вытерла о платье пыльные пальцы. Наверное, стоит подождать, пока девушки – помощницы миссис Фиц – приберутся здесь, и тогда уже продолжать изучение содержимого.

Я выглянула в коридор. Пусто. Но я не столь наивна, чтобы полагать, будто поблизости никого нет. Я знала, что за мной следят, хотя – то ли по приказу, то ли из тактичности – делают это скрытно и осторожно. Если я шла в сад, меня непременно кто-нибудь сопровождал. Когда я поднималась в свою комнату, то замечала, что у основания лестницы кто-то смотрит, в каком направлении я пошла. Когда мы только-только прибыли в замок, я заметила под навесом укрывшихся от непогоды вооруженных стражников. Нет, мне определенно не удастся покинуть замок легко и незаметно.

Я вздохнула. Наконец-то на короткое время я осталась одна. А мне нравилось хотя бы ненадолго оставаться в одиночестве.

Я еще раз попыталась обдумать все, что произошло со мной с той минуты, как я попала в проход между двух каменных столбов. События развивались с такой скоростью, что у меня практически не оставалось времени поразмыслить – разве что во сне. И вот наконец я одна и ничем не занята. Я отодвинула от стены пыльный сундук и уселась на него, прислонившись спиной к каменной кладке. Потянув руки назад, прикоснулась ладонями к камням весьма солидного размера, из которых была сложена стена. Я трогала их и вспоминала малейшие подробности случившегося в каменном круге.

Кричащие камни – вот последняя деталь моего мира, которая отчетливо запечатлелась в мозгу. Но даже тут у меня возникали сомнения. Крик точно был. Но исходил ли он от самих камней… а если нет, то откуда шел? Я вступила в проход. Был ли он какой-то особенной каменной дверью? Куда она открывалась? Нельзя было ответить на эти вопросы. Какой-то разрыв во времени, потому что я раньше была там, а теперь здесь, и камни – единственная связь между тем и этим.

А еще звуки. Они были приглушенными, но казалось, что раздаются неподалеку, вроде бы они походили на звуки сражения. Полевой госпиталь, где я служила, трижды подвергался артиллерийскому обстрелу. Прекрасно зная, что тонкие стены времянок никого не спасут, врачи все же приказывали всем укрываться внутри вместе с ранеными, и мы прятались по первой тревоге, собирались вместе для храбрости. Но храбрость мало помогает, если над головами свистят снаряды, а рядом рвутся бомбы. Нечто подобное ужасному опыту обстрелов я испытала среди камней хенджа.

Я вдруг осознала, что помню кое-что еще о проходе сквозь камни. Очень немногое. Физическое сопротивление, борьба с неким потоком, с сильным течением. Я определенно боролась с этой безымянной силой, чем бы она ни была. И еще я помнила какие-то изображения. Не цельные картины, нет, просто как будто фрагменты мыслей. Некоторые меня пугали, и я от них отворачивалась, пока… пока «шла». Пробивалась ли я к каким-то иным изображениям? Я помню борьбу на пути к некоей поверхности… Может, я сама выбрала именно это время – как гавань, где можно укрыться от страшного водоворота? Я затрясла головой. Думая обо всем этом, я не могла найти ответов. Все оставалось загадкой, ясно было лишь одно: мне необходимо попасть на холм, где стоят камни.

– Мистрес?

Мягкий шотландский выговор заставил меня поднять голову. Две девушки лет шестнадцати робко попятились назад в коридор. Они были одеты очень просто и обуты в башмаки на деревянной подошве, волосы повязаны домоткаными шарфами. Одна из них – та, что со мной заговорила, – держала в руках щетку и тряпку, вторая – бадью с горячей водой, от которой шел пар. Это помощницы миссис Фиц пришли убраться в кабинете лекаря.

– Мы вас не побеспокоили? – встревоженно спросила одна.

– Нет-нет, – заверила их я. – Я как раз собиралась уходить.

– В полдень вы не пришли пообедать, – сказала другая девушка, – но миссис Фиц попросила передать, что еда для вас в кухне и вы можете туда прийти, как захотите перекусить.

Я выглянула в окно в конце коридора. Солнце и в самом деле уже перевалило за полдень, и я поняла, что проголодалась. Я улыбнулась девушкам:

– Так я и сделаю. Спасибо вам.

Я снова отнесла еду к загону на лужайке, опасаясь, что в противном случае Джейми не съест ни крошки до самого ужина. Сидя на траве и наблюдая за тем, как он ест, я спросила, почему он жил в таких условиях, угонял скот и совершал набеги на границе. Я уже изучила людей, которые приходили в замок из окрестных деревень, да и к обитателям замка присмотрелась, и мне было ясно, что Джейми, во?первых, имеет благородное происхождение, а во?вторых, получил образование. Его дом, кратко описанный им, позволял сделать вывод, что он из зажиточной семьи. Почему же он живет так далеко от дома?

– Так я же вне закона, – ответил он, явно удивившись, что я не в курсе. – Англичане дают десять фунтов стерлингов за мою голову. Не так много, как за какого-нибудь разбойника, – добавил он недовольно, – но все-таки больше, чем за карманника.

– И это за оказание сопротивления? – недоверчиво спросила я.

Десять фунтов по местным меркам – полугодовой доход небольшой фермы; мне трудно было представить, что английское правительство выбрало такое крупное вознаграждение за мелочь вроде этой.

– Нет. За убийство.

Я открыла рот от изумления и поперхнулась. Джейми похлопал меня по спине. Наконец я смогла говорить и спросила, запинаясь:

– К-кого вы у-убили?

Он пожал плечами.

– Ну, тут есть небольшая несостыковка. Я не убивал человека, в убийстве которого меня обвинили и объявили вне закона. Но все справедливо, потому что я отправил на тот свет несколько других красномундирников.

Он помолчал и повел плечами – словно потерся спиной о невидимую стену. Я замечала, что он и прежде делал так – например, в мое первое утро в замке, когда я его перевязывала и заметила рубцы у него на спине.

– Это было в Форт-Уильяме. День или два после второй порции хлыста я почти не мог двигаться, из-за ран меня лихорадило. Когда я встал на ноги, мои… друзья решили похитить меня оттуда, они считали, что так будет лучше для меня. Вышло так, что началась перестрелка, в которой убили англичанина – старшего сержанта, и оказалось, что именно он исполнял наказание в первый раз. Но я его не убивал. У меня не было к нему никаких личных претензий, к тому же я был слишком слаб для таких подвигов, хорошо, что в седле удержался.

Губы его сжались в одну тонкую твердую линию.

– Хотя если бы это оказался капитан Рэндолл, уж я бы собрался с силами.

Он снова повел плечами, так что льняная рубашка плотно обтянула спину.

– Вот и все. Именно по этой причине я не ухожу от замка далеко. Здесь, в горах, почти невозможно наткнуться на английский патруль, хотя границу они переходят часто. Есть еще пограничная стража, но эти к замку не приближаются. Колум не нуждается в их услугах, у него своих людей хватает.