Чужестранка

Джейми взглянул на нее и улыбнулся одними уголками губ.

– Вот как? Но вам тогда было не больше семи или восьми. Не думаю, что в то время я так уж выделялся среди других, чтобы вы меня запомнили. – И Джейми снова повернулся ко мне: – Вы понимаете по-валлийски?

– А я все-таки помню, – не унималась Лаогера. – Вы были… э… я хочу сказать… а вы меня не помните?

Ее пальцы нервно теребили складки платья; я заметила обкусанные ногти.

Внимание Джейми тем временем привлекла группа людей у противоположной стены, они о чем-то спорили по-гэльски.

– Что? – опомнился он. – Нет, не думаю. – Он с улыбкой посмотрел на девушку. – Шестнадцатилетние парни так поглощены собой, что не обращают никакого внимания на тех, кого считают малышней.

Я сообразила, что эту реплику он с иронией адресовал самому себе, нежели своей собеседнице, однако эффект вышел неудачный. Я поняла, что наступившая пауза необходима Лаогере, чтобы овладеть эмоциями, и поспешила нарушить молчание:

– Нет, я совсем не знаю валлийского. А вы понимаете, о чем он поет?

– Конечно.

И Джейми принялся делать примерный перевод на английский.

То была баллада о юноше, который полюбил девушку, но считал себя недостойным ее, потому что был беден. Он уплыл в море, чтобы разбогатеть. Корабль потерпел крушение. Ему угрожали морские змеи, зачаровывали сирены, он прошел множество испытаний, нашел сокровище, но когда вернулся домой, узнал, что любимая вышла замуж за его лучшего друга, который был небогат, но более разумен.

– А что выбрали бы вы? – спросила я у Джейми, чтобы немного подразнить его. – Не решились бы жениться без денег или сошлись с любимой, а деньги послали бы ко всем чертям?

Мой вопрос заинтересовал Лаогеру – делая вид, что поглощена звуками флейты, на которой теперь играл Гуиллин, она наклонила голову в сторону Джейми, чтобы услышать ответ.

– Я? – Вопрос явно позабавил Джейми. – Ну, поскольку денег у меня нет и шансов получить их в будущем тоже, я, наверное, был бы счастлив, если бы девушка решилась выйти за меня и без денег. – Он с улыбкой покачал головой. – Терпеть не могу морских змей.

Он собирался сказать что-то еще, но его остановила Лаогера, которая положила руку ему на рукав, но тотчас отдернула ее, словно коснулась раскаленного железа.

– Шшш, – прошипела она, – кажется, он начинает рассказывать. Не хотите послушать?

– А, да.

Джейми слегка наклонился вперед в ожидании, однако сообразив, что загораживает мне обзор, настоял, чтобы я села по другую сторону от него, и попросил Лаогеру подвинуться на край скамьи. Я заметила, что девушка совсем не рада такой перемене, и попробовала отказаться, уверяя, что мне и так хорошо, но Джейми настоял:

– Нет, отсюда вам будет лучше видно и слышно. Кроме того, если он будет говорить по-гэльски, я могу переводить вам на ухо.

Каждую песню барда слушатели сопровождали аплодисментами, но когда он просто играл на арфе, люди в зале тихонько переговаривались, и оттого высокие мелодичные звуки арфы как будто сопровождались глубоким низким гудением. Теперь же по залу пронесся общий благоговейный шорох. Когда бард заговорил, голос у него оказался такой же чистый и ясный, как во время пения, каждое слово было слышно во всех уголках зала.

– Это было давно, двести лет назад…

Он заговорил по-английски, и я испытала внезапное чувство дежавю. Точно так же начинал легенды наш гид, с которым мы ездили на Лох-Несс.

Гуиллин рассказывал историю не о героях и духах, а о феях – Маленьком Народце.

– Один из кланов Маленького Народца обитал возле Дандреггана, – начал он. – Этот холм назвали так, потому что на нем жил дракон, которого убил Фьонн и здесь же похоронил[13 - Дандрегган (Dundreggan) означает в переводе «Холм Дракона».]. Когда Фьонн и Финн ушли отсюда, в глубине холма поселились феи, и захотелось им заполучить в кормилицы для своих волшебных детей матерей настоящих мужчин, ибо мужчины обладали такими свойствами, каких нет у фей, и Маленький Народец считал, что сила перейдет к их малышам с молоком кормилиц. И вот Юэн Макдональд из Дандреггана пас однажды ночью своих коней, и в ту ночь жена родила ему первенца. Налетел порыв ночного ветра и принес Юэну вздох его жены. Она вздыхала точно так, как перед рождением ребенка, и, услышав ее вздох рядом, Юэн Макдональд метнул свой нож навстречу ветру во имя Святой Троицы. И его жена упала невредимой на землю рядом с ним.

В конце рассказа послышалось всеобщее восхищенное «ах!», а Гуиллин перешел к другим историям об уме и изобретательности фей, об их отношениях с миром людей. Он перескакивал с английского на гэльский – в зависимости от того, какой из них казался ему более подходящим ритму повествования, потому что суть была не в одном только содержании, но и в красоте формы. Как и обещал, Джейми тихонько переводил мне с гэльского, так легко и быстро, что я поняла: эти истории он слышал уже не раз.

Одну из легенд я отметила особо. Некий человек поднялся ночью на холм и услышал, как женщина поет печальную песню под камнями волшебного холма. Человек прислушался и разобрал такие слова:

«Я супруга лэрда Балнэйна, похитили феи меня…»

Мужчина поспешил в дом Балнэйна и выяснил, что хозяин куда-то уехал, а его жена и маленький сын исчезли. Человек разыскал священника и привел его на холм. Священник проклял камни и окропил их святой водой. Тотчас тьма сгустилась, и прогремел гром. После этого из-за облаков показалась луна и осветила женщину, жену Балнэйна, которая без сил лежала на траве с маленьким сыном на руках. Женщина так устала, словно долго шла куда-то, но она не помнила, где была и как туда попала.

Гостям в зале тоже было что порассказать; Гуиллин сидел на своем стуле и потягивал вино, пока другие рассказчики выходили по очереди к камину и рассказывали истории, вызывая неизменное восхищение у слушателей.

Многих я слушала вполуха. Все это и вправду было интересно, но мысли мои не давали мне покоя, беспорядочно крутились в голове под воздействием вина, музыки и сказок.

«В шотландских сказаниях все всегда происходит двести лет назад… – прозвучал у меня в ушах голос преподобного Уэйкфилда. – Это все равно что сказать «давным-давно» – так ведь начинаются английские сказки, верно?»

Женщина угодила в каменную ловушку на волшебном холме, побывала где-то и вернулась без сил, но неизвестно, где она была и как туда попала.

Я почувствовала, что волосы у меня на голове встали дыбом, словно от холода, и я пригладила их. Двести лет назад. С 1945-го по 1743-й – примерно так и есть. А женщины, которые проходили сквозь камень… Всегда это были женщины?

И еще кое-что запомнилось мне. Женщины возвращались. Святая вода, проклятия или нож, но они возвращались. Я должна вернуться к камням Крэг-на-Дун… Вдруг это возможно… если есть хоть один шанс… Я ощутила растущее возбуждение и вместе с ним тошноту. Потянулась за бокалом с вином, чтобы успокоить себя.

– Осторожно!

Я случайно задела край почти полного бокала, который легкомысленно оставила прямо на скамейке возле себя. Рука Джейми переметнулась через мои колени и в последний момент удержала бокал от падения на пол. Он приподнял бокал, бережно ухватив его сильными и крупными пальцами, поводил им перед носом, принюхиваясь, потом передал мне. Приподнял брови.

– Рейнское вино, – только и могла вымолвить я.

– Да, я знаю, – отозвался он, лукаво поглядывая на меня. – Вино Колума, верно?

– Ну да. Хотите попробовать? Оно вкусное.

Неуверенной рукой я протянула ему вино. Он немного помедлил, но взял бокал и пригубил немного.

– Да, хорошее, – сказал он, возвращая мне бокал. – К тому же двойной крепости. Колум пьет его ночами, когда у него ноют ноги. Сколько вы выпили? – спросил он, близко наклонившись ко мне.

– Два… нет, три бокала, – с некоторой гордостью ответила я. – Вы считаете, что я пьяна?

– Нет, – ответил он. – Я удивлен, что вы не пьяны. Большинство тех, кто пьет его с Колумом, валится под стол после второго бокала.

Он забрал у меня вино и медленно выпил его сам.

– Достаточно, – уверенно произнес он. – Думаю, вам пить больше не стоит, иначе вы не сможете подняться по лестнице.

Он протянул пустой бокал Лаогере, даже не глядя на нее.

– Отнесите это, барышня, – небрежно попросил он. – Уже поздно. Я, пожалуй, провожу миссис Бошан в ее комнату.

Он взял меня под руку и повел к выходу, а девушка смотрела нам вслед с таким выражением, в котором явно читалось желание убить.

Джейми провел меня до дверей моей комнаты и, к моему удивлению, вошел следом. Но удивление тут же испарилось, когда он, закрыв за собой дверь, начал стягивать рубашку. Я забыла о повязке, которую собиралась снять еще два дня назад.

– Я был бы рад избавиться от этого, – сказал он, проведя пальцами по конструкции из вискозы и полотна. – Целыми днями щекочет и натирает кожу.