Чужестранка

Этой сплетней я не была потрясена, поскольку имела на этот счет собственное мнение. Удивляло меня другое: что у Колума всего один ребенок сомнительного происхождения. Оставалось предположить, что либо Летиции везет, либо она достаточно сообразительна, чтобы вовремя обращаться к Гейлис. Поступив не слишком благоразумно, я поделилась с ней своим предположением.

Она отбросила назад длинные светлые волосы и рассмеялась.

– Нет, не ко мне. Красотка Летиция не нуждается в помощи такого рода, уж поверьте. Если искать колдунью в здешних краях, то проще найти ее в замке, чем в деревне.

Желая повернуть разговор в более безопасное русло, я спросила первое, что пришло в голову:

– Но если маленький Хэмиш – не сын Колума, то чей же тогда?

– Ну конечно же, вашего паренька. – Гейлис повернулась ко мне с ухмылкой на губах и злым блеском в глазах. – Молодого Джейми.

Вернувшись в сад одна, я встретила Магдален; ее волосы выбились из-под платка и торчали в беспорядке, глаза круглые, испуганные.

– Ох, вот и вы, – произнесла она и выдохнула с облегчением. – Мы как раз собирались возвращаться в замок, и я хватилась вас.

– Очень любезно с вашей стороны так переживать за меня, – ответила я, поднимая корзинку с вишней, которую оставила на траве. – Но я знаю дорогу назад.

Магдален затрясла головой:

– Вы должны помнить об осторожности. Ходите одна по лесу, когда кругом полно этих лудильщиков и разных чужаков. Колум велел…

Она вдруг запнулась и прикрыла рот рукой.

– Следить за мной?

Я произнесла это как можно мягче. Она неохотно кивнула, видимо, считая, что я могу оскорбиться. Я пожала плечами и улыбнулась ей.

– Что ж, в этом нет ничего удивительного. В конце концов, он ничего не знает обо мне, кроме того, что я рассказала сама. Кто я, откуда… – Любопытство победило здравый смысл. – Кем он меня считает?

– Вы англичанка, – только и сказала она.

На следующий день я не ходила в сад. Не потому, что мне запретили, а потому, что в замке у нескольких людей произошло пищевое отравление, и это потребовало моего участия. Оказав пострадавшим помощь, я решила выяснить, что стало источником проблемы.

Расследование привело меня к заветревшейся мясной туше из-под навеса. Я как раз стояла там и давала главному коптильщику советы, как можно предотвратить порчу мяса, когда дверь отворилась, и меня окутало облако дыма.

Я обернулась, вытирая глаза, и увидела Дугала Маккензи в густых клубах дыма от дубовых веток.

– Следите за мясной кладовой не хуже, чем за своим кабинетом, мистрес? – спросил он ядовито. – Скоро подомнете под себя весь замок, и миссис Фиц придется искать себе работу в другом месте.

– Не имею ни малейшего желания оставаться в этом паршивом замке! – огрызнулась я, продолжая вытирать слезящиеся глаза, причем на платке у меня оставались черные угольные пятна. Я отошла в сторону и договорила: – Я хочу только убраться отсюда как можно скорее.

Все еще ухмыляясь, Дугал склонил голову в чрезмерно вежливом поклоне:

– Я в силах воплотить ваше желание в реальность, мистрес. Хоть и временно.

Я отняла платок от лица и уставилась на него:

– Что это значит?

Он закашлялся, отгоняя рукой дым, который теперь плыл на него. Потом вывел меня из-под навеса и повел к конюшням.

– Вы говорили вчера Колуму, что вам нужен чистец и какие-то другие травы?

– Да, чтобы приготовить лекарство для тех, кто отравился мясом. Ну и что?

Он благодушно пожал плечами:

– Да просто я собираюсь в деревню к кузнецу, надо подковать трех лошадей. Жена помощника прокурора травница, и у нее есть запасы. Наверняка найдутся и травы, которые вам нужны. Если вам это интересно, леди, садитесь на лошадь и едем со мной в деревню.

– Жена поверенного? Миссис Дункан?

Я немедленно ощутила прилив счастья. Перспектива покинуть замок хотя бы ненадолго меня обрадовала. Я поспешно вытерла лицо еще раз и заткнула грязный платок за пояс.

– Едем!

Я радовалась поездке вниз по холму в деревню Крэйнсмуир, хотя день был пасмурный и темный. Дугал тоже был в приподнятом настроении и всю дорогу болтал и шутил.

Сначала мы остановились возле кузницы, где Дугал оставил трех прекрасных лошадей, потом он усадил меня позади себя в седло, чтобы доехать по Хай-стрит до дома Дунканов. Это был солидный особняк, наполовину обшитый деревом, четырехэтажный, в двух нижних этажах окна оказались цветные, составленные из шестигранных стекол сиреневого и зеленого цвета.

Гейлис приветствовала нас восторженно, радуясь нашему обществу в столь непогожий день.

– Это просто замечательно! – воскликнула она. – А я как раз искала повод забраться в кладовую и все там разобрать. Энн!

На ее призыв из незаметной двери вышла служанка средних лет, с лицом, сморщенным, как печеное яблоко.

– Проводи мистрес Клэр в кладовую, – приказала Гейлис, – а потом принеси нам туда ведро воды из родника. Помни: из родника, а не из колодца на площади!

Она повернулась к Дугалу:

– Я приготовила укрепляющее средство, которое обещала вашему брату. Зайдете со мной в кухню на минутку?

Я тем временем последовала за тыквообразным задом служанки вверх по деревянной лестнице и неожиданно для себя оказалась в длинном высоком пространстве под самой крышей. В отличие от других частей дома окна здесь были двустворчатые; сейчас закрытые из-за дождя, они все же пропускали куда больше света, чем окна в фешенебельной мрачной гостиной внизу.

Гейлис явно знала свое дело. Комната была оснащена длинными сушильными рамами, обтянутыми марлей, крюками, висящими над небольшим очагом – для горячей сушки, а также открытыми полками вдоль стен, в которых были просверлены отверстия для лучшей циркуляции воздуха. Атмосфера была напоена тонким, душистым ароматом сохнущих трав – базилика, розмарина и лаванды. На удивление современная рабочая поверхность тянулась по одной стороне комнаты, на ней располагался набор самых разных ступок, пестиков, чаш, ложек – все безупречно чистое.

Прошло некоторое время, прежде чем появилась Гейлис, раскрасневшаяся от подъема по лестнице, но довольная в предвкушении долгих послеполуденных часов за приятными занятиями: работой с травами и болтовней.

Закапал небольшой дождь, вода стекала по длинным стеклам окон, но в очаге горел огонь, и было очень уютно. Я радовалась обществу Гейлис: ее острый язык и откровенно циничные ремарки составляли разительный контраст с благонравными и скучными разговорами женщин из замка, кроме того, для женщины, живущей в маленькой деревушке, Гейлис оказалась весьма образованной.

Она знала все скандальные истории, все, что происходило в деревне и замке последние десять лет, и поведала мне немало забавного. Как ни странно, она почти не расспрашивала обо мне. Возможно, это было не в ее стиле: она предпочитала узнавать обо мне от других.

Через некоторое время я услыхала какой-то шум с улицы, но решила, что это деревенские возвращаются с воскресной мессы. Церковь стояла в конце главной улицы, от нее к площади тянулась Хай-стрит, а оттуда веером расходились небольшие улочки и переулки.

Пока мы спускались от замка к кузнице, я, глядя на деревню сверху, сравнивала ее географию с анатомией человеческой руки, и это меня забавляло: Хай-стрит – лучевая кость, вдоль нее расположились магазины, конторы, а еще дома уважаемых жителей; локтевая кость – Сент-Маргарет-лейн, бегущая параллельно Хай-стрит, но более узкая, на ней стоят кузница, кожевенная мастерская и лавки других ремесленников. Деревенская площадь (как и все виденные мной деревенские площади, она не квадратная, а скорее прямоугольная) – ладонь и запястье, а несколько проулков и отдельных коттеджей – фаланги пальцев.

Дом Дункана стоит на площади, как и положено дому любого официального лица подобного уровня. Впрочем, суть не только в статусе, но и в удобстве: площадь можно использовать в тех случаях, когда судебная тяжба, по причине общественного резонанса или из-за деталей юридического порядка, выходила за рамки кабинета Артура Дункана. К тому же, как пояснил мне Дугал, позорный столб находится тут же – деревянное сооружение на небольшой каменной плите, помещенное в самом центре площади; по соседству стоит еще один деревянный столб, практично используемый то как место для порки, то как майский шест, то как флагшток или коновязь – в зависимости от ситуации.

Шум за окнами становился все громче и беспорядочнее и все меньше напоминал ровный гул разговоров прихожан, расходящихся из церкви по домам, где их ждет обед. Гейлис с удивленным возгласом отодвинула в сторону кувшины и распахнула окно, чтобы посмотреть, что происходит.