Путешественница. Книга 2. В плену стихий

– Ну что ж, раз уж ты будешь выполнять обязанности и суперкарго, и эконома, значит, вся хозяйственная часть будет на твоих плечах. Тогда я постараюсь не ударить в грязь лицом и буду честно играть роль корабельного хирурга. А коль уж они обычно заказывают лимонный сок, делать нечего, я займусь этим.

– Хорошо, англичаночка, спасибо.

Мы так были заняты составлением своих списков – это и впрямь было необходимым условием подготовки к будущему путешествию, – что горничная Жозефина была вынуждена стучать несколько раз. Она доложила, что нас желает видеть какой-то господин, причем всем своим видом она выказывала, что вовсе не держит его за господина.

– Он не уходит, хотя дворецкий его гонит. Говорит, что ему назначена встреча. Месье Джеймс, он стоит на пороге.

– Кто там?

Жозефина скривилась еще больше, поджала губы. Носик ее сморщился. Я не стала сдерживать любопытства и выглянула в окно, но не смогла рассмотреть гостя, так как человек, стоящий внизу, низко опустил пыльную помятую шляпу черного цвета.

– Кажется, это какой-то бродячий торговец, потому что он держит сверток. – Сообщив это, я намеревалась смотреть еще и вцепилась за подоконник, но Джейми увлек меня за талию в глубь комнаты, а затем выглянул на улицу сам.

– Это пришел меняла, которого сосватал нам кузен! Зови его немедленно.

Горничная дала понять, что недовольна таким положением вещей, но не могла не выполнить приказа. В комнату вошел парень двадцати лет – долговязый и нескладный. Теперь мы смогли рассмотреть его и убедились, что вся его одежда была изрядно потрепана: он был обут в тяжелые деревянные сабо, по виду самые дешевые, чулки не держались на его ногах, равно как и штаны, которые были велики и широки, а старомодный плащ только подчеркивал бедность посетителя.

Войдя, парень вежливо обнажил голову – под шляпой оказалась ермолка. Впрочем, не только она выказывала в нем еврея: на происхождение юноши красноречиво намекала борода, а в Гавре никто не носил бород, разве что какие-нибудь моряки.

Меняла умудрился поприветствовать нас с Джейми поклоном, не отрываясь от своей торбы, которую он снимал с плеч.

– Мадам. Месье. Вы очень любезны ко мне. Я благодарен вам за радушный прием. – Локоны на его висках двигались в такт кивкам головы.

Он говорил очень быстро и напевно, отчего подчас было трудновато понять его.

Теперь понятно, почему Жозефина была недовольна: вначале китайцы-«язычники», а теперь еще и евреи. Парень был симпатичным, и, глядя в его умные голубые глаза, я не чувствовала предубеждения по отношению к нему.

– Мы благодарны тебе, – ответствовал Джейми. – Я, признаться, ожидал тебя несколько позже, но то, что ты справился с делами и пожаловал сюда сейчас, это очень хорошо. Я рад. Кузен говорил, что тебя зовут Мейер, верно?

Парень воодушевленно кивнул.

– Все верно. Не стоит беспокоиться: я уже был в Гавре какое-то время, так что это было несложно.

– Да ведь ты прибыл сюда из Франкфурта, а это далековато от Франции, – уважительно произнес Джейми.

Наряд Мейера лучше всяких слов показывал, что из Германии до побережья Франции лежит неблизкий и пыльный путь. Джейми оглядел непрезентабельную нескладную фигуру юноши и предложил ему вина.

Тот помялся, дернул губами, но потом молча кивнул.

Все время, пока он находился в комнате на правах странноватого, пусть и желанного, гостя, паренек смущался, но стоило ему раскрыть торбу, как он превратился из нищего в богача и из гостя в хозяина. Казалось, что может содержать заплечный мешок странствующего еврея? Помятое белье или жалкий кусок хлеба. Каково же было наше удивление, когда мы обнаружили, что в торбе находится деревянное приспособление для переноски денег! Махонькие мешочки из кожи чудом держались в гнездах рамки, и даже естественное покачивание мешка при ходьбе не могло нарушить их покоя.

Довольный Мейер откуда-то извлек кусок бархатной ткани и застелил им стол, убрав с него ненужные теперь бумаги. Что значили глупые закорючки против того, что мы увидели!

– Aquilia Severa aureus, золотой орел Севера[1 - Север, Александр Марк Аврелий (208–235) – римский император.], – указал он на маленькую золотую монету. – А это сестерций рода Кальпурниев[2 - Кальпурнии – древнеримский плебейский род.], – приговаривал меняла, выкладывая новые монеты.

Нам попался истинный знаток старинных монет: по тому, как он ловко показывал полустертые профили римских императоров, можно было судить, что он хорошо знает, о чем говорит. Удачно подобранный тон бархата – голубой – отлично оттенял блеск золота. Казалось, что этот блеск передается и глазам парня, так они сверкали. Или это от того, что в его руках были несметные богатства?

– Когда мы говорили с месье Фрэзером, он настаивал на том, чтобы я показал как можно больше старинных, раритетных монет, преимущественно греко-римской эпохи. Но вы понимаете, долгая дорога, слишком опасно… Я взял не все, остальная часть во Франкфурте. Если месье хочет, я могу послать за ними.

Джейми тряхнул кудрями.

– Нет, мистер Мейер, мы не располагаем временем…

– Месье Фрэзер, зовите меня просто Мейер. – В вежливом голосе парня послышались настойчивые нотки.

– Хорошо, Мейер. Надеюсь, что мой кузен, с которым ты говорил, сказал, какую цель я преследую, вызывая тебя сюда. Мне не нужны монеты, то есть я не собираюсь их покупать, – поправился Джейми. – Но расходы на дорогу я оплачу, – добавил он, видя, как Мейер поднимает брови.

Джейми прищурился и посмотрел на лежащие на бархате сокровища.

– Видишь ли, мне необходимо сравнить то, что ты принес, с тем, что я некогда видел. Думаю, кое-что должно совпасть, и надеюсь, что ты расскажешь мне о некоторых образцах. Как и о том, кто мог покупать подобные вещи лет двадцать назад. Также я рассчитываю на то, что кто-либо из твоих родных или знакомых знает покупателей таких нумизматических редкостей.

Мейер молча глазел на говорившего, пребывая в изумлении. Тогда Джейми улыбнулся и попытался снять воцарившееся было напряжение:

– Я хочу слишком многого, не правда ли? Но Джаред, мой кузен, с которым ты имел разговор, говорил, что ваша семья разбирается в монетах лучше всех, а ведь сегодня такое знание – редкость. Поэтому я обратился к тебе в надежде, что ты оправдаешь рекомендации, данные моим кузеном. А если еще и сможешь подсказать, кто занимается подобными вещами в Вест-Индии, то я буду весьма признателен тебе.

Мейер продолжал молчать, но его глаза заинтересованно блеснули. Он сдержанно погладил свою торбу, склонив голову, отчего гагатовые бусины на его ермолке наполнились солнечным светом. Наконец он заговорил, взвешивая слова:

– Двадцать лет назад подобными вещами занимались мой отец и дядя. Я, конечно, не могу знать досконально, чем именно они торговали, но свод торговых операций тех лет при мне. Там указаны заключенные сделки и приведен каталог монет, которые мы приобрели или продали в течение последних тридцати лет. Думаю, что не обману ваши ожидания.

Парень потянул за уголок бархата, и перед Джейми оказалась вся коллекция монет.

– Видите ли вы здесь то, что вы видели ранее? Какие-то монеты совпадают?

Джейми сосредоточенно всматривался, а затем указал на серебряную вещицу, своими размерами напоминавшую мне американский двадцатипятицентовик. В центре монеты был изображен колесничий, а по ободу чеканка изображала трех дельфинов в прыжке.

– Эта совпадает. Их было несколько, какие-то даже немножко отличались от этой, но на всех были дельфины, я точно помню.

Немного погодя он стал перебирать монеты. Так в его руках оказались золотник и сребреник, причем первый почти весь истерся и профиль на нем был неразличим, а на серебряной монете были отчеканены хорошо видные анфас и профиль.

– Четырнадцать золотых и десять таких, – Джейми указал на сребреники.

– Десять таких! – Мейер округлил голубые глаза. – Не верится, что в Европе их так много.

Джейми подтвердил:

– Их точно было десять, я держал их в руках.

Молодой еврей коснулся монеты:

– Две головы Александра Македонского – редкость. Это тетрадрахма. Отчеканена в честь битвы при Амфиполисе. На поле битвы затем основали город.

Джейми слушал улыбаясь: разумеется, он не мог ничего знать ни об этой монете «с двумя головами», ни о какой-либо другой, но его забавляла страсть, вспыхивавшая в глазах юноши, когда он рассказывал о своих раритетах, и заставлявшая его почтенно склонять голову перед Джейми, видевшим воочию несметные богатства. Люди, страстно увлеченные своим делом, всегда были уважаемы шотландцем, а молодой человек выказывал редкую осведомленность в своем нелегком деле. Через четверть часа коллекция была наконец сформирована: ее составили четыре греческие драхмы, пара небольших золотников и тяжелый римский квинтинарий и серебряные монеты.

Когда возникла необходимость свериться с каталогом, Мейер достал из своей торбы рулон, перевязанный лентой. Листы оказались каталогом; убористое еврейское письмо содержало свидетельства о том, кто и когда купил ту или иную монету. Какое-то время парень сосредоточенно изучал надписи, а затем, по-птичьему склонив голову набок, взглянул на Джейми.

– Месье, сведения, которые я предоставляю вам, строго конфиденциальны. По этой причине я не имею права сообщать вам, кто именно купил монету. Но я могу сказать, что это за вещь и когда она была продана, если вас это устроит.

Помолчав, он произнес: