Путешественница. Книга 2. В плену стихий

Полученный клад мог бы изменить ход истории. Восстание якобитов могло бы окончиться успешно. Не было бы Каллодена. Я не вернулась бы в свое время… и умерла бы при родах, а Брианна тогда же или впоследствии. Но что толку задавать глупые вопросы и кому задавать их? Какие «бы», какие «если», когда все пошло по-другому.

Джейми тер переносицу.

– Может быть. Правда, если бы от сокровища спешно избавлялись, продавец получил бы меньшую сумму, чем настоящая стоимость клада, но при наличии достаточного для поиска хорошего покупателя времени продавец имел бы пятьдесят тысяч, это вполне возможно.

– Дункан Керр был якобит?

Джейми насупился и кивнул.

– Да. Я понимаю, что ты хочешь сказать… Впрочем, командующему неловко иметь при себе такие суммы.

– Но ведь монеты и камни очень удобны в плане перевозки: они немного весят и их удобно прятать, не так ли? Герцог, изменник для британской короны, сговаривался со Стюартами! Значит, он был заинтересован в том, чтобы передать ценности незаметно, производя минимум действий. Как бы он переправлял пятьдесят тысяч, а? Неужели экипажем – и не одним – с конвоирами? Золото довольно тяжелое, транспортировка ящиков неизбежно привлекала бы внимание. В отличие от одинокого путешественника, перебирающегося через Ла-Манш с мешочком у пояса.

Джейми кивнул, давая понять, чтобы я дала ему слово, – он согласен с ходом моей мысли и продолжит за меня.

– Если ты собираешь такие штуки, никто или почти никто не будет интересоваться, когда ты приобрел ту или иную вещицу. Тем более у кого. Непосвященный не поймет, сколько стоит камушек на самом деле, так что способ очень удобен. – Он блестел глазами и продолжал, вдохновляясь своими словами и прикидывая, как бы сам поступил на месте героев рассказа. – Настоящие ценности можно при первом удобном случае отправить за море, чтобы не мозолили здесь глаза, и подменить их. Банкиры ни при чем, платежных обязательств нет, никто ни о чем не знает… Черт возьми, англичаночка, это отличный план!

Вскрикнув от восхищения, Джейми призадумался и продолжил размышлять вслух.

– Хорошо, тогда отчего же Дункан пришел десять лет спустя после Каллодена? Хотел ли он оставить клад на острове или забрать?

– И кто хочет забрать его сейчас? – подхватила я.

– Да. Кто хочет? Черт побери, если мне это известно, – раздосадованно протянул он. – Может, у герцога были сообщники? Пусть так, мы все равно не можем точно установить, с кем имеем дело.

Джейми встал, потягиваясь. Я отметила, что он привычно определяет время по высоте солнца – он делал так всегда и везде, будь то город, где можно видеть часы на башне, или деревня.

– Как бы то ни было, за два месяца мы сможем что-нибудь придумать. Или хотя бы подумать о том, кто это может быть. А сейчас почти полдень, а дилижанс на Париж отходит в три.

На улице де Варенн уже не было аптеки. Там расположились сразу три заведения – таверна, ломбард и лавка ювелира.

– Мадам, вы спрашиваете о мэтре Раймоне? – Брови ростовщика сошлись на переносице. Он смотрел так недоверчиво, что я невольно поежилась и уже не надеялась услышать сколько-нибудь приличный ответ. – Вот уже несколько лет, как он здесь не появляется. Поскольку вы ищете аптекаря, то я могу посоветовать вам обратиться к тем, кого знаю лично: это Краснер, чье заведение размещается на площади Алоэ, мадам Веррю, которая близ Тюильри…

Все время, пока говорил, он не спускал глаз с мистера Уиллоби, стоящего подле меня. Наконец ростовщик не выдержал и тихонько проговорил:

– Коли вы хотите продать китайца, я помогу вам: имею клиента, влюбленного в Восток. Он заплатит вам очень хорошие деньги, а я возьму себе небольшой процент, вам не придется искать себе помощника в таком щекотливом деле.

Сам мистер Уиллоби, о котором шла речь, не мог понять, что мы говорим о нем, ведь он не знал французского, но, видимо, у ростовщика ему не понравилось: высокий фарфоровый кувшин с узким горлышком, расписанный в китайском стиле, привлек его внимание и заставил скривиться при виде фазанов, изображенных на нем.

– Нет, благодарю. Я пока не намерена продавать его, – мягко отказалась я от сомнительных услуг назойливого старика. – Воспользуюсь вашими рекомендациями и обращусь к Краснеру.

Отношение парижан к мистеру Уиллоби отличалось от того отношения, которое он встретил в Гавре, по той простой причине, что его одеяние голубого шелка привлекало внимание зевак. К тому же одежда китайца подозрительно походила на пижаму, поверх которой был надет стеганый жакет, а длинная коса была несколько раз обернута вокруг головы. В аптеке мистер Уиллоби показал, на что он способен, поразив мое воображение знаниями из сферы медицины.

– Бай ей ай, – назвал он по-своему горчичные семена, помещавшиеся в коробке в лавке Краснера. – Это для почка, шеен-йен.

– Да. Но откуда тебе это известно? – изумилась я.

Несколько наклонов головы, которые он произвел из стороны в сторону, дали понять, что он рад и горд оттого, что смог показать свои знания в деле.

– Моя знать много лекарей. Было время. – Указывая на корзинку с какими-то непонятными шариками, похожими на комки грязи, он перевел разговор на другое: – Это есть шун-ю. Ваша купить, потому что это чистить кровь очень хорошо. Хорошо для печень, для глаза. Нет сухая кожа.

В корзинке оказались куски сушеного угря, обмазанные глиной и таким образом сформировавшие шарики. Аптекарь просил сдельную цену, и я положила эти подозрительные вещицы в свою корзинку, где уже лежали приобретенные мной снадобья.

Хотя начался декабрь, на улице было довольно тепло, и на улицах города было шумно и оживленно. Под ярким зимним солнцем толпились люди, желавшие заработать различными способами: попрошайки, торговцы, продавщицы, проститутки. Было и множество гуляк, радовавшихся временному потеплению и пользовавшихся моментом, чтобы поглазеть на Париж.

Проходя угол Северной улицы и Утиной аллеи, я заметила необычную фигуру – высокого человека с покатыми плечами, одетого в черный сюртук и круглую черную же шляпу.

– Мистер Кэмпбелл! Преподобный!

Заслышав, что его зовут, преподобный остановился, обернулся и снял шляпу в приветственном жесте, узнав меня.

– Миссис Малкольм, рад вас видеть.

Присутствие мистера Уиллоби заставило его прищуриться и заметно охладеть.

– Прошу, знакомьтесь – мистер Уиллоби. Это… сотрудник моего мужа. А это преподобный Арчибальд Кэмпбелл, – попыталась снять напряженность я, но мне это не удалось.

Преподобный всегда отличался строгостью нравов, да и его взгляд и внешность внушали трепет, но теперь он так скривился и поджал губы, что явно не раз пожалел о нашей встрече. Никакой радости он уже не чувствовал и имел такой вид, будто ему предложили угоститься проволокой.

– Вы ведь хотели отправиться в Вест-Индию, не так ли? – я отвлекла его внимание от китайца.

На этот раз мне удалось завладеть его вниманием.

– Спасибо, миссис. Благодарю, что вы помните. Я действительно не отказываюсь от своего намерения и покидаю Эдинбург в четверг, но прежде мне нужно кончить неотложное дело во Франции.

– Как здоровье вашей сестры?

Преподобный покосился на китайца, словно не мог свободно говорить в его присутствии, отступил на шаг и понизил голос:

– Много лучше, много лучше, спасибо. То, что вы посоветовали принимать, помогло, теперь она ведет себя спокойнее и даже может уснуть. Сердечно благодарю за участие.

– Что ж, я рада, что смогла помочь. Смею надеяться, что вы удачно доберетесь до Вест-Индии.

Расстались мы тепло и сердечно, насколько это было возможно, учитывая характер мистера Кэмпбелла. Идя по Северной улице к дому, где жил Джаред, мистер Уиллоби уточнил:

– «Преподобный» – это очень благо-чесивый человек?

Китаец, как и многие выходцы с Востока, не всегда произносил звук «т». Слово «благочестивый» в его устах приобрело ироничное звучание, и я решила узнать, почему его заинтересовала фигура преподобного.

На это мистер Уиллоби ответил ухмылкой и убежденно произнес:

– Этот малый не благо-чесивая, совсем нет.

– Почему же? Ты что-то знаешь о нем?

Китаец лукаво взглянул на меня и выпалил:

– Моя видеть этот малый у мадам Жанна. Там она тихо-тихо, здесь, о, здесь громко. Очень, очень благо-чесивая!