Стрекоза в янтаре

– Кто это? – спросила я. – Пан?[18 - Пан – в греческой мифологии первоначально бог стад, покровитель пастухов, затем всей природы. Изображался в виде человека с козлиными рогами, копытами и бородой.]

Джейми усмехнулся и покачал головой. На нем был старый килт и старый камзол. Но даже в этом одеянии он был куда красивее разодетых в пух и прах придворных, проходивших мимо нас щебечущими группками.

– Нет. Статуя Пана здесь тоже, кажется, есть, но это не он. Это один из четырех соков человека.

– Соков? – удивилась я. – Пожалуй… Во всяком случае, выглядит он довольно сочным.

Я покосилась на виноград.

Джейми улыбнулся:

– Да не в этом смысле! Ты ведь вроде бы врач, англичаночка! Должна знать. Неужели ничего не слышала о четырех соках, из которых состоит организм человека? Вот это Кровь. – Он указал на мужчину, играющего на флейте, потом махнул рукой по другую сторону аллеи. – А это Меланхолия.

Высокий человек в некоем подобии тоги держал в руке раскрытую книгу.

– А вон там, – Джейми указал вперед, – там Желчь.

Голый мускулистый молодой человек сердито и без всякого сожаления взирал на мраморного льва, готового вцепиться зубами ему в ногу.

– А вот это Флегма.

– Неужели?

Флегма, бородатый джентльмен в шляпе, стоял, скрестив руки на груди, у ног его сидела черепаха.

– Гм…

– А что, врачам в ваши времена не объясняли, что такое соки?

– Нет, – ответила я. – Вместо этого нам объясняли, что такое микробы.

– Вот как? Микробы… – тихо пробормотал он, словно пробуя слово на вкус, перекатывая его на кончике языка с характерным шотландским рыком, отчего оно приобрело уже совсем зловещее звучание. – Мик-р-р-робы! А на что они похожи, эти микробы?

Я взглянула на статую Америки – достигшая брачного возраста дева в юбке и головном уборе из перьев, с крокодилом у ног.

– Ну, ради них здесь не стали бы выставлять такую колоритную статую, – ответила я.

Крокодил у ног Америки напомнил мне о мэтре Раймоне.

– Так ты не хочешь, чтобы я пошла к мэтру Раймону? – спросила я. – Прокалывать соски?

– Естественно, не хочу, чтобы ты прокалывала соски, – решительно заявил он и, взяв меня под локоть, увлек вперед по аллее, видимо, опасаясь, что голые груди Америки вдохновляют меня на эту затею. – И вообще, нечего тебе ходить к этому мэтру Раймону. О нем ходят разные слухи.

– Обо всех в Париже ходят слухи, – заметила я. – И уверена, что мэтр Раймон наслышан о них.

Джейми кивнул, волосы блеснули в бледном свете весеннего солнца.

– Да уж наверняка. А я слышал, что о нем болтают в тавернах и гостиных. Мэтр Раймон является главой одного тайного общества, но это отнюдь не сторонники якобитов.

– Правда? Кто же тогда?

– Каббалисты, оккультисты. Возможно, колдуны.

– Надеюсь, Джейми, ты не принимаешь все эти сказки о колдунах и демонах всерьез?

Мы подошли к части сада, известной под названием «Зеленый ковер». Стояла ранняя весна, и лужайка еще только начинала зеленеть, но по ней бродили люди, радуясь на редкость ясной и теплой погоде.

– Нет, в колдунов не верю, – ответил он после паузы и, отыскав уютный уголок возле живой изгороди, сел на траву. – Разве что граф Сен-Жермен исключение.

Мне вспомнился взгляд черных глаз Сен-Жермена в Гавре, и я слегка вздрогнула, несмотря на солнце и шерстяную шаль, накинутую на плечи.

– Думаешь, он как-то связан с месье Раймоном?

Джейми пожал плечами:

– Не знаю. Но ведь ты сама пересказывала мне все эти слухи о Сен-Жермене. И если мэтр Раймон действительно член этого общества, думаю, англичаночка, тебе надо держаться от него подальше. – Он криво усмехнулся. – В конце концов, не все же время мне спасать тебя от костра.

Тень под деревьями напомнила мне о мраке, царившем в каземате для воров в Крэйнсмуире, и я снова содрогнулась и придвинулась поближе к Джейми и солнечному свету.

В траве под цветущим кустарником ворковали голуби. Придворные дамы и господа занимались примерно тем же, расхаживая по аллеям, украшенным скульптурами. Разница состояла в том, что голуби производили куда меньше шума.

За нашими спинами возникло видение в шелковом одеянии цвета морской волны, громким голосом выражающее восторг по поводу вчерашней пьесы, показанной при дворе. Три сопровождавшие его дамы выглядели не столь эффектно, но полностью разделяли его мнение.

– Великолепно! Просто великолепно! Какой голос у этой ла Куэль!

– Да, потрясающе! Прелесть!

– Восхитительно, просто восхитительно! Великолепно – вот самое точное слово.

– Да, великолепно!

Все четыре голоса звучали пронзительно и визгливо – такой звук издают гвозди, выдергиваемые из дерева. В отличие от них у голубя-кавалера, бродившего в траве в нескольких футах от моих ног, голос отличался приятным сладкозвучным и низким тембром, он ворковал так нежно и выразительно, надувая грудь и беспрерывно раскланиваясь с таким видом, словно бросал свое сердце к ногам возлюбленной, на которую, впрочем, это не производило особого впечатления.

Я перевела взгляд с птиц на придворного «голубка» в аквамариновом шелке, в этот момент бросившегося поднимать с земли отделанный кружевом платочек, игриво оброненный одной из его спутниц, очевидно, не без тайного умысла.

– Дамы прозвали этого человека Сосиской, – заметила я. – Интересно почему?

Джейми сонно промычал что-то и приоткрыл один глаз – взглянуть на удаляющегося придворного.

– Мм? А, ну да, Сосиска. Наверное, за длинный член, который он никак не может удержать в панталонах. Не пропускает никого. Гоняется за дамами, лакеями, куртизанками, пажами. Ходят слухи, что не брезгует даже маленькими собачками, – добавил он, глядя вслед удаляющемуся камзолу цвета морской волны.

К обладателю его приближалась сейчас придворная дама, походившая на сверток белых воланов и кружев, которые она защитным жестом придерживала на пышной груди.

– О, это опасно! Сам бы я ни за что не решился приблизиться к этой тявкающей болонке.

– Не рискнул бы своим членом? – шутливо спросила я. – Кстати, слышала, как эту деталь вашего организма иногда называют Питером. А янки по каким-то известным только им причинам – Диком. Как-то раз я обозвала одного пациента, который меня все время поддразнивал, Умным Диком, так у бедняги от смеха чуть швы не разошлись.

Джейми и сам засмеялся, а потом сладко потянулся под ласковыми лучами весеннего солнышка. Затем подмигнул мне и перекатился на живот.