Дыхание снега и пепла

Ее волосы были распущенными и чистыми – только что вымытыми; они мерцали, рассыпаясь по бледным округлостям ее плеч, лежали мягкими облаками поверх груди – корица и янтарь, мед и золото, оживленные пламенем.

– Не боится стужи для семьи своей, потому что вся семья ее одета в двойные одежды, – мягко сказал он, обнимая ее свободной рукой и закручивая тоненький локон у ее лица вокруг пальца так же, как делала она, когда пряла нить.

Она наполовину прикрыла свои продолговатые веки, как огромная кошка, но улыбка по-прежнему играла на ее широких, мягких губах – губах, которые ранили и излечивали. Свет сиял на ее коже, окрашивая бронзой маленькую родинку под правым ухом. Он мог бы смотреть на нее вечно, но спичка догорала. За мгновение до того, как пламя коснулось его пальцев, она наклонилась вперед и задула пламя.

Во тьме, дышащей тонкой нитью дыма, она прошептала ему на ухо:

– Уверено в ней сердце мужа ее. Она воздает ему добром, а не злом во все дни жизни своей.

Глава 22

Колдовство

Том Кристи не вернулся в медицинский кабинет, но прислал свою дочь, Мальву, чтобы она забрала мазь. Девочка была темноволосой, щуплой и тихой, но казалась неглупой. Она подробно ответила на все вопросы о внешнем виде раны (пока все было в порядке: немного красноты, но никакого гноя и нет красных полос вверх по руке), внимательно выслушала инструкции о том, как правильно наносить мазь и менять повязки.

– Ну и хорошо, – сказала я, отдавая ей баночку. – Если у него начнется жар, сразу зови меня. А так пусть приходит через неделю – я сниму швы.

– Да, мэм. – Однако на этом она не развернулась, чтобы уйти, но медлила, разглядывая пучки трав, сохнущих на марле, и содержимое моего кабинета.

– Тебе нужно что-нибудь еще, милая? Или, может, ты хотела спросить о чем-то?

Она отлично поняла все мои инструкции, но, возможно, хотела задать какой-то личный вопрос. В конце концов, у нее не было матери…

– Да, – сказала она и кивнула на стол. – Мне просто было интересно, что это вы записываете в своей черной книжке, мэм?

– В этой? О. Это мои хирургические заметки и кое-какие рецепты… эээ… рецепты лекарств, я имею в виду. Видишь? – Я взяла журнал в руки и открыла его на странице с зарисовкой травмированных зубов мисс Мыши.

Серые глаза Мальвы загорелись от любопытства, и она подалась вперед, чтобы прочесть. Руки она завела назад, как будто боялась, что может случайно прикоснуться к журналу.

– Все в порядке, – сказала я, позабавленная ее осторожностью. – Можешь полистать, если хочешь. – Я подвинула к ней журнал, и она испуганно отступила назад. Потом Мальва несмело подняла на меня глаза – брови сдвинуты в сомнении, – но, когда я ободряюще улыбнулась, она с придыханием потянулась перевернуть страницу.

– О, глядите!

Страница, которую она открыла, была не моя, запись принадлежала Дэниелу Роулингсу. На картинке было изображено извлечение мертвого младенца из утробы при помощи инструментов для дилатации и кюретажа. Я посмотрела на рисунок и торопливо отвела взгляд. Роулингс не был художником, зато обладал жутковатой способностью реалистично воссоздавать ситуацию. Мальву, впрочем, все это не смущало – напротив, глаза ее были широко распахнуты от интереса. Мне тоже становилось все занимательней: я украдкой наблюдала, как она открывает случайные страницы. Естественно, больше всего внимания она уделяла рисункам, но иногда останавливалась, чтобы прочесть рецепты и комментарии.

– Зачем вы записываете вещи, которые уже сделали? – спросила она, озадаченно приподняв на меня брови. – Рецепты, я понимаю, что можно их забыть, но почему вы делаете рисунки и пишете о том, как ампутировали обмороженный палец? В следующий раз вы будете делать это иначе?

– Ну, иногда и такое случается, – сказала я, откладывая в сторону веточку сушеного розмарина, от которого отщипывала иголочки. – Операция каждый раз проходит по-разному. Все тела отличаются друг от друга, и, несмотря на то, что ты провел какую-то процедуру уже дюжину раз, все равно каждый раз будет дюжина новых деталей, с которыми ты прежде мог и не сталкиваться, – иногда это мелочи, но случаются и серьезные различия. Но я записываю все, что делала, по нескольким причинам, – добавила я, отодвигая свой стул и подходя к ней. Я перевернула еще пару страниц, остановившись на жалобах бабули Макбет – список был настолько внушительным, что для собственного удобства я записала их в алфавитном порядке. Первым шел артрит всех суставов, за ним следовала диспепсия, подробное описание выпадения матки на двух страницах, обмороки и прочие мелочи, завершался список ушной болью.

– Отчасти я делаю это для того, чтобы помнить, что случилось с человеком и как я его лечила, так что в следующий раз, когда он придет ко мне, я смогу посмотреть сюда и увидеть историю болезни. Чтобы можно было сравнить, понимаешь?

Она с энтузиазмом кивнула.

– Да, понимаю. Тогда вы будете знать, стало им лучше или хуже. А еще зачем?

– Ну, самая главная причина, – протянула я, подыскивая верные слова, – это сохранить мой опыт для другого доктора – для того, кто придет после меня, – так, чтобы он мог прочитать записи и узнать, как я делала то или другое. Журнал поможет сделать то, чего он прежде сам не делал, или подскажет, как сделать это лучше.

Она восторженно приоткрыла рот.

– Оо! Вы хотите сказать, что кто-нибудь может учиться по этому? – Она аккуратно провела пальцем по странице. – Научиться тому, что вы делаете? И даже не нужно быть доктором?

– Ну, лучше всего, чтобы у тебя был учитель, – сказала я, довольная ее пытливостью. – Есть вещи, которым нельзя научиться по книгам. Но если нет никого, кто мог бы помочь… – Я посмотрела в окно на буйное море зелени, укрывающее склоны гор. – Тогда это лучше, чем ничего, – заключила я.

– А как вы научились? – с любопытством спросила она. – По этой книге? В ней писал кто-то еще, кроме вас. Чья это рука?

Я должна была догадаться, что она спросит. Однако мне не приходило в голову, что Мальва Кристи окажется такой сообразительной.

– О… Ну, я училась по многим книгам, – сказала я. – И у других докторов.

– Других докторов, – эхом отозвалась она, глядя на меня с восхищением. – Значит, вы называете себя доктором? Я не знала, что женщины могут быть докторами.

По той простой причине, что пока ни одна женщина не называла себя врачом или хирургом. Да никто бы и не принял женщину, назовись она так.

Я кашлянула.

– Ну… Это просто название, только и всего. Многие люди говорят просто знахарка или колдунья. Или ban-lighiche, – добавила я. – Но это, в сущности, одно и то же. Важно лишь то, знаешь ли ты, как им помочь.

– Бан… – торжественно попыталась она повторить незнакомое слово. – Я такого раньше не слышала.

– Это по-гэльски. Язык горцев, знаешь? Это значит что-то вроде «женщина-целитель».

– О, по-гэльски. – На ее лице появилось выражение легкого пренебрежения: я догадывалась, что она переняла отцовский взгляд на древний язык горцев. Судя по всему, она разглядела во мне что-то такое, что заставило ее тут же стереть с лица всякую брезгливость, Мальва торопливо склонилась над книгой. – А кто делал другие записи?

– Мужчина, которого звали Дэниел Роулингс. – Я расправила помятую страницу с всегдашней нежностью по отношению к моему предшественнику. – Он был доктором из Вирджинии.

– Он? – Она удивленно взглянула на меня. – Тот самый, что похоронен на кладбище на горе?

– Ах… да, это он. – История о том, как он оказался тут, не была предназначена для ушей мисс Кристи. Я посмотрела в окно, оценивая яркость дневного света. – Наверное, твой отец скоро захочет поужинать?

– О! – Она выпрямилась и тоже выглянула в окно с выражением легкой тревоги. – Ай, он захочет. – Она бросила последний тоскливый взгляд на журнал, но затем решительно отряхнула юбку и поправила чепец, готовая идти. – Спасибо вам, миссис Фрэзер, что показали мне свою книгу.

– Я была рада показать ее тебе, – искренне заверила я девушку. – Приходи снова, если хочешь еще полистать ее. На самом деле… Может, тебе будет интересно… – Я замялась, но продолжила, воодушевленная живым интересом, загоревшимся в ее глазах: – Завтра я собираюсь удалять нарост из уха бабули Макбет. Не хочешь пойти со мной и посмотреть, как это делается? Мне бы пригодилась лишняя пара рук, – добавила я, поняв по ее лицу, что сомнение в ней борется с желанием.

– Ах, миссис Фрэзер, мне бы очень хотелось! – сказала Мальва. – Только вот отец… – Тревога пробежала по ее чертам, но затем она как будто приняла решение. – В общем… Я приду. Уверена, что смогу его уговорить.

– Может, мне послать записку? Или пойти поговорить с ним? – Внезапно мне очень захотелось, чтобы она пошла со мной.

Она мотнула головой.

– Нет, мэм, все будет в порядке. Я уверена. – Неожиданно она широко улыбнулась мне, серые глаза засияли. – Я скажу ему, что заглядывала в вашу черную книгу и там совсем нет никаких заклинаний, а только рецепты отваров да слабительных. Только про рисунки, пожалуй, не стану рассказывать, – добавила она.

– Заклинания? – недоверчиво переспросила я. – Он так думал?

– О да, – заверила она меня. – И предупредил меня не трогать ее, иначе буду околдована.

– Околдована, – пробормотала я озадаченно. Что ж, в конце концов, Томас Кристи был учителем. В каком-то смысле, подумалось мне, он оказался прав: когда мы с ней подошли к двери, Мальва жадно оглянулась на книгу, не в силах побороть искушение.

Глава 23