Скажи пчелам, что меня больше нет

– Да, – прошептала она спустя некоторое время и выдохнула, отпуская на волю скопившееся внутри напряжение.

Джем прислонился головой к моему локтю, и я осознала, что у меня в глазах стоят слезы. Я поспешно промокнула их рукавом и попыталась закрыть медальон. Но тут он скользнул у меня в руке, и на крышке напротив миниатюры я увидела надпись.

«Фейт».

* * *

Сон все не шел. Напоив Фанни чаем, я снабдила ее достаточным количеством тряпок (она уже знала, как ими пользоваться) и ласково поговорила с девочкой, стараясь больше не тревожить ее личных призраков.

Когда мы взяли Фанни к себе, то условились не вытягивать из нее воспоминания, обрывки которых порой всплывали в разговорах, – например, о плохих людях на корабле и о судьбе несчастного Пятныша, – если только она сама не захочет поделиться. Рано или поздно мы обо всем от нее услышим, считала я. Бри и Роджер нас поддержали, хотя я видела, что Брианну снедает любопытство.

Время от времени Фанни вскользь говорила о сестре так, будто она и не покидала мира живых. Однако, судя по ее безутешному горю… Похоже, они с Джейн были гораздо ближе, чем я думала. И теперь лицо Джейн стояло у меня перед глазами.

К сожалению, все, что я знала о жизни девочек в Филадельфии, ограничивалось их пребыванием в борделе. Мне совсем не хотелось выяснять, как они туда попали. Только предположения уже пустили корни у меня в голове и неуклонно разрастались, вытесняя сон.

Плохие люди на корабле. Выброшенная в море собака. Домашний питомец? Семья… Может, Фанни и Джейн плыли с родителями и повстречали пиратов? Или капитан оказался мерзавцем, вроде Стивена Боннета… При мысли о нем волоски у меня на руках приподнялись – не от страха, а от гнева. Подобный ему запросто мог решить, что прелестные юные девушки вполне обойдутся без родителей.

Фейт. «Наша мама», – сказала Фанни. Я тщательно вглядывалась в миниатюру, но она была чересчур мала – всего-навсего лицо молодой женщины с темными вьющимися локонами, то ли волнистыми от природы, то ли завитыми по моде того времени.

Нет. Невозможно. Я в десятый раз легла на живот и уткнулась в подушку в надежде, что запах чистого белья и гусиный пух помогут забыться сном.

– Что невозможно, саксоночка? – раздался возле моего уха сонный голос Джейми. – И в таком случае не подождет ли оно до утра?

Простыни зашуршали, когда я повернулась на бок лицом к мужу.

– Извини. – Я примирительно тронула его руку. Теплая и твердая ладонь инстинктивно сжала мою. – Видимо, я случайно произнесла это вслух. Просто думала о медальоне Фанни.

«Фейт».

– Ох. – Джейми, кряхтя, легонько потянулся. – Ты об имени? Фейт?

– Ну да. Конечно, вряд ли это… связано с…

– Имя не такое уж редкое, саксоночка. – Джейми нежно погладил костяшки моих пальцев. – Разумеется, ты что-то почувствовала. Я тоже.

– Правда? – негромко спросила я и чуть кашлянула. – Теперь… я не слишком часто о ней думаю, но порой ни с того ни с сего… вспоминаю о нашей Фейт. Будто снова чувствую ее рядом с собой.

– Представляешь, как бы она выглядела взрослой? – столь же тихо промолвил он. – Я иногда так делал. В основном в тюрьме. Там предостаточно времени для размышлений. По ночам. В одиночестве.

С едва слышным вздохом я придвинулась ближе, устроив голову у него на плече, и Джейми обнял меня. Мы лежали неподвижно, прислушиваясь к окружающей нас тишине ночи и дома. Вся семья была в сборе, за исключением одного ангелочка, мирно парившего в воздухе.

– Медальон, – проговорила я наконец. – Он ведь никоим образом не связан с…

– Нет. – Голос Джейми звучал настороженно. – Что тебя на самом деле гложет, саксоночка? Я отлично вижу: в мыслях у тебя совсем другое.

Чистая правда. Он меня раскусил, и я ощутила укол вины.

– Знаю, это невозможно. – Я сглотнула. – Просто… – Слова замерли на губах, и Джейми погладил меня между лопатками.

– Давай же, саксоночка, не молчи. Пускай это все глупости, но мы оба не уснем, пока ты не скажешь.

– Ну… Помнишь, Роджер рассказывал о докторе, которого встретил в Нагорье, и о голубом свечении?

– Да. Какое…

– Роджер спросил, не случалось ли мне видеть подобное, когда я лечила людей.

Рука на моей спине замерла.

– И? – осторожно поинтересовался Джейми. То ли боялся услышать лишнее, то ли выяснить, что я спятила.

– Нет, – успокоила я. – Хотя… Нет. И все же… я его видела. Чувствовала. Дважды. Мельком, когда умер младенец Мальвы. – У меня на руках, весь в материнской крови. – И по-настоящему, когда после рождения Фейт я лежала в горячке… почти при смерти… Пришел мастер Рэймонд и…

– Есть что-то, о чем ты не рассказывала мне прежде?

– Не знаю, – честно ответила я. – Думаю, произошло вот что…

И я поведала Джейми о том, как мои кости испускали голубое свечение через плоть, как свет растекся по телу, а инфекция отступила, оставив меня без сил, зато живой и вполне здоровой.

– Словом… я знаю, это все сущий бред, вроде того, о чем думаешь посреди ночи, лежа без сна.

Джейми что-то буркнул, отсекая извинения и поторапливая закончить мысль. Поэтому я сделала глубокий вдох и прошептала ему в грудь:

– Мастер Рэймонд… Что, если… Вдруг он нашел Фейт и смог… каким-то образом… ее вернуть?

Мертвая тишина. Я сглотнула и продолжила:

– Бывает, людей ошибочно объявляют умершими. Вспомни старую миссис Уилсон! Любой врач знает, хотя бы понаслышке, о так называемых «покойниках», которые вдруг приходили в себя в морге.

– Или в гробу, – мрачно вставил Джейми, и я вздрогнула. – Да, мне доводилось слышать о подобном, но… речь идет о недоношенном младенце. Как…

– Не знаю как! – выпалила я. – Говорю же, полный бред и фантазии! И все же… – Я осеклась на высокой ноте, в горле застыл ком.

– Искушение слишком велико? – Он положил ладонь мне на затылок и заговорил тише. – Конечно. Пускай так, mo chridhe, но тогда почему он тебе не рассказал? Ты ведь с ним виделась? После исцеления.

– Да. – Поежившись, я на мгновение перенеслась в Звездную комнату французского короля с запахом его духов, «драконьей крови» и вина. Передо мной – двое мужчин в ожидании приговора… – Да, все так. Только, когда граф умер, мастера Рэймонда изгнали и увезли. Он не смог бы мне рассказать или вернуться в Париж до нашего отъезда.

Пожалуй, чересчур безумная фантазия, даже для меня. Однако я буквально видела, как мастер Рэймонд ускользает из «Обители ангелов», тайком пробирается в то место, где монахини, вероятно, положили запеленатую Фейт. Он бы обязательно ее узнал, подобно мне.

«У каждого есть аура, – просто сказал он, – которая окружает человека наподобие цветного облака. Ваша – голубая, мадонна. Как плащ Богородицы. Как и моя собственная».

Как и его… Я застыла от внезапно пришедшей на ум мысли.

– Иисус твою Рузвельт Христос.

Что, если… Ладно, к черту, раз уж я все равно сошла с ума…

– Что, если он… то есть я… Что, если мы с мастером Рэймондом каким-то образом связаны?