Тайнопись видений

1-й трид, 1020 г. от р. ч. с.

Городская тюрьма находилась на окраине Эль-Рю. Людей здесь держали от силы несколько суток, потому что Царство не выделяло денег на еду для заключенных. Суд происходил быстро, и шансов на побег у пленников не было. Если преступление считалось серьезным, за них приносили выкуп, а когда платить оказывалось некому – казнили. Липкуд на этот счет и не чесался: вряд ли его проступок тянул на большой штраф.

Камера была маленькая, полуподвальная и до одури холодная: через забранное решеткой окошко под потолком дул сырой ветер. Вскормленная дождевыми потеками плесень цвела и вдохновенно воняла по всем углам. Ползли тут и там трещины, штукатурка во многих местах обвалилась и мешалась под ногами.

– Ну, бывало и хуже, – сказал Липкуд, оценив обстановку.

Элла пожала плечами:

– Отдельно нас н-не посадили, так что мне нравится.

Косичка подошел к стене, внизу желтой от мочи, поприветствовал колонию клопов и вперился взглядом в каракули, оставленные прошлыми узниками.

– Т-ты что там высматриваешь? – спросила Элла, болтая ногами.

Она сидела на лавке, прибитой к стене, и теребила соломинку.

– Да, может, тут кто-то записал таинственную историю своей жизни, – пробормотал Липкуд. – Я такие вещи не упускаю.

Но ничего похожего на буквы не было, и Косичка разочарованно цыкнул. Он достал из кармана красный мелок и принялся рисовать большого, в собственный рост, человечка.

– Что это ты д-делаешь? – оживилась Элла, приподнимаясь и вытягивая шею, чтобы лучше рассмотреть.

– Запечатлеваю историю! Пусть народ фантазию развивает и слагает потом легенды про шамана. Вот увидишь, скоро очередь в эту камеру выстроится, а то скука тут смертная. – Косичка сунул Элле уголек. – Давай-ка, помоги мне. Рисуй страшные ветки, как на том болоте, где мы были. Я потом холмы с гробами добавлю.

Девочка принялась за дело с завидным энтузиазмом.

Липкуд намалевал страшнючее лицо и ударил в него кулаком с воинственным воплем:

– Проклятый Косичка! Ты и твой большой рот! Все ты мне испортил! Меня бы уже по театрам разрывали, а ты!

Он ударил еще раз, потряс ушибленной рукой, вздохнул и ссутулился. Притихшая Элла похлопала его по спине.

– Ну зачем я ляпнул, что ты порченая! – Липкуд взъерошил без того лохматые волосы и яростно потер лицо, оставив на нем красноватые следы.

Выглядел он чучелом, несмотря на попытки Эллы пригладить огненную проволоку на голове.

– Д-давай я тебе косички заплету, – предложила она, когда уголек закончился. – Т-только достань свою гребенку.

Липкуд оценил рисунок – воинственный косоротый человечек в окружении черных ветвей, позади холмы с гробами и угольное пятно в роли шамана, – хмыкнул и в силу частичной грамотности подписал: «Лидяной колдун на клатбище».

Потом он уселся на лавку и несколько минут сосредоточенно рылся в карманах. Быстро темнело, и становилось холодно. Подвальная тюрьма зимой – хуже не придумаешь. Эдак окоченеть недолго, и никакой морозной болезни не понадобится.

Отыскав расческу, Липкуд сунул ее девочке, шмыгнул носом и зевнул, глянув на дождевые струи, лившиеся за окном. В свете фонарей блестели мокрые металлические прутья. Брызги залетали внутрь, разбавляя спертую вонь.

Элла возилась с волосами, разбирая и вплетая в пряди шнурки, подвязки и ленты разных цветов. Липкуд осоловело пялился на рисунок, в полутьме ставший почти невидимым и очень мрачным. Наверху проехала повозка, и в окно плюхнулась добрая пригоршня воды из лужи. Косичка нехотя подвинулся в глубь камеры.

– Слушай, – сказал он через некоторое время. – Тебе не кажется, что шаман на нас смотрит?

Элла перестала распутывать очередной колтун и воззрилась на угольное пятно.

– Д-думаешь, смотрит?

– И как-то зловеще, – шепнул Косичка. – Мне прямо не по себе. Аж мурашки по телу. Зря я его нарисовал.

– Т-тогда сотри, – посоветовала Элла.

– Да ты что! Это очень неуважительно. Может, сама сотрешь?

– Н-нет. Я боюсь.

Девочка залезла на лавку с ногами и прижалась к спине Липкуда.

– Мне теперь тоже к-кажется, что он смотрит.

Черное пятно не шевелилось, и спустя пару минут Косичка-таки заставил себя отвлечься, но по-прежнему чувствовал шаманий взгляд.

– Ладно, ерунда это все. Сами нарисовали, сами боимся, смешно даже. Доплетай, пока светло, – сказал он. – А то скоро фонари погаснут.

Элла тут же успокоилась и вернулась к работе, чудом различая что-то в полумраке. Липкуд зевнул так широко, что едва не вывихнул челюсть, и стал подгребать к себе прелую солому.

– Готово! – сообщила Элла.

– Тогда давай спать, – сонно пробормотал Косичка и тут же встрепенулся. – Слушай, оно меня все-таки беспокоит. Может, его другим мелком закрасить? У меня немного красного еще осталось…

– А он нас не сожжет? Это же будет огненный ш-шаман, если его красным мелком… Он, наверное, морозных н-не любит.

– А что, если они все там огненные были? – осенило Косичку. – И поэтому болезнь мою не забрали? Жара с холодом плохо уживаются! Надо будет весной еще кладбищ поискать…

Элла зевнула в ладошку. Липкуд укрыл девочку кафтаном, поерзал, устраиваясь удобней, и прислонился к стене. Сон смеживал веки, но Косичка долго ему не сдавался, нет-нет и поглядывая на плоды творчества. Наконец он расслабился – и тут же ощутил сильный рывок, будто его дернули вверх. Липкуд распахнул глаза, обнаружил себя стоящим прямо перед рисунком, от испуга шарахнулся к лавке, но не ударился об нее, а провалился в соседнюю камеру сквозь стену, на миг став частью каменной кладки. Мягко приземлившись на спину, ошалелый Косичка приподнялся на локтях и тут понял, что не видит своего тела. Из окошка под потолком сочился тусклый свет, так что дело было вовсе не в кромешной тьме. Певун еще раз оглядел себя, но ничего не обнаружил.

– Я стал пятном!!! – в ужасе заорал он, вскочив на невидимые ноги и забегав по пустой камере. – Шаман меня проклял! Я пятно!

Косичка замер и позвал Эллу, но девочка не отвечала, и Липкуда накрыла новая волна истерики.

– Что я натворил! – Певун опять начал метаться от стены к стене. – Элла, сотри рисунок! Это был какой-то обряд! Я провел сюда шамана с кладбища! Он пришел и сделал меня пятном! Т-то есть призраком! Элла, просыпайся! Я призрак! Элла!

Тут он остановился и облегченно выдохнул, утирая невидимый лоб.

– Ох, да я же уснул… Вот бестолочь. Это просто кошмар. Только… странный какой-то. Надо бы уже проснуться. Я же просыпаюсь, когда пугаюсь. Сразу просыпаюсь. Вот в ту же секунду…

– Ты не спишь, Липкуд Косичка, – сказал кто-то, стоящий за стеной.

– Шаман, ты, что ли?

– Да, это я.

– Отлично! – хмыкнул певун. – Не успеешь сам себя напугать, как эта дурь тут же в сон лезет. А ты это зря. Я тренированный. Так, проснись, Липкуд, проснись. Давай, ты же это умеешь, когда захочешь!