Записки интерна

Записки интерна
Диана Луч

Юмористическое произведение. Начинающего врача переводят из одного отделения больницы в другое, чтобы он набрался опыта в лечении пациентов с разными заболеваниями. Там он заводит сразу несколько любовных романов, теряет и вновь обретает друга, познает нюансы врачебной деятельности.

Записки интерна

Диана Луч

© Диана Луч, 2020

ISBN 978-5-0051-6592-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Записки интерна.

Глава 1

Меня зовут Василием, Васей, и это – мой первый в жизни дневник. Раньше я никогда не писал дневников. То было некогда, то нечего рассказать, то попросту не хотелось. Но вот в моей жизни произошло одно очень важное событие – я наконец-то стал врачом! То есть не совсем врачом, в том смысле, что не опытным специалистом, а всего только начинающим. В общем, по окончании учебы в университете я поступил на работу в больницу интерном. Но вот незадача! Даже после выпускных экзаменов я ещё не знал, какое направление в медицине выбрать.

Меня одолевали сомнения, поэтому я решил обратиться за советом к своему любимому преподавателю – профессору Безрукножинскому. В тот день, когда я пришел, он был на лекции. К несчастью, этот блистательный лектор из-за больного горла не мог произнести ни словечка. Профессор Безрукножинский пару раз высморкался, откашлялся и попрыскал себе в горло лекарственным спреем; затем открыл свой дипломат и, спрятавшись за его крышкой, налил в чашку горячего чая, сделал несколько глотков, после чего достал флягу и отпил из неё немного вина. К сожалению, ничего не помогало. Тогда профессор разжевал таблетку, развел порошок в стакане воды и принял это внутрь, после чего открыл бутылку коньяка, налил себе стопочку и опрокинул в больное горло. Но даже после этого голос у него не появился. Напрасно профессор Безрукножинский пробовал сказать хоть слово. Из его горла вырвался только жалкий мышиный писк. Расстроенный профессор достал из-под стола кастрюлю с вареной картошкой, накрыл голову полотенцем и стал дышать паром, периодически высовывая голову наружу, глядя на слушателей и пытаясь им что-то сказать. Все попытки вернуть голос оказались тщетными. В итоге профессор достал ноутбук и стал печатать на нем то, о чем хотел рассказать студентам на лекции, а всё это озвучивалось голосом Стивена Хопкинса. Мне было неудобно обращаться к безголосому профессору со своим вопросом, и, не дожидаясь конца лекции, я вернулся домой. Затем, немного поразмыслив, я сделал то, что обычно делают в подобной ситуации, то есть доверился судьбе, и вскоре проблема решилась сама собой. На заключительной практике кто-то из наших кураторов изрёк:

– Стране нужны терапевты! Работа эта нелегкая, платят за нее мало, но ведь кто-то должен лечить людей!

Глава 2

Так я стал терапевтом и в качестве врача-интерна первые три года, которые считаются продолжением обучения, должен был отработать на базе крупной клиники. Меня определили в крыло стационара «В». В крыле «А» находились хирургические отделения, а в крыле «С» – гинекология, урология, эндокринология, пульмонология и другие.

Как того и следовало ожидать, меня сразу направили в терапию. Там я приобрел один из главных навыков настоящего медика: выработал врачебный подчерк и натренировался в запоминании «ФИО» пациентов. Насколько это важно, я понял уже в первый день своей работы. При осмотре пациентов терапевтического отделения в палатах на вопрос: «Как Вас зовут?» – я получил ответы: «Иван Васильевич Петров», «Семен Романович Петров», «Роман Семенович Петров», «Петр Николаевич Семенов» и «Петр Петрович Петрищев». По пути к ординаторской я мысленно повторял себе: «Только бы не перепутать этих пациентов и их диагнозы, чтобы точно знать, кого и как лечить!», а через пять минут грустно констатировал: «Всё! Забыл!» В этот момент в ординаторскую вошла заведующая отделением и спросила:

– Отчего пригорюнился?

– Забыл, у какого пациента – какой диагноз! – честно признался я.

– Успокойся! – махнула рукой она. – Полистай истории болезни! Там всё написано: и диагноз, и назначенное лечение. Мы с коллегой уже всё это сделали. Так что, на тебе денег: сбегай вниз, принеси нам из столовой по стаканчику кофе и что-нибудь из выпечки! Да ещё захвати в ближайшем магазине полкило сосисок, чтобы мне после работы никуда не заходить!

По правде говоря, освоение профессии медика на практике давалось мне нелегко. Поначалу я часто путался в диагнозах. К примеру, если поступившая больная при первичном осмотре говорила:

– Доктор, у меня так сердце прихватило, что думала – умру! – я ставил диагноз: «инфаркт миокарда».

Однако больной захотелось уточнить:

– Вообще-то у меня постоянно с сердцем нелады: бывает, поднимусь с сумками из магазина по лестнице к себе на восьмой этаж – и уже одышка, приходится принимать нитроглицерин!

– Что же Вы раньше-то не сказали! – осадил её я, зачеркнул: «инфаркт» и написал сверху: «стенокардия».

– Это все от давления, – продолжила больная. – Оно у меня повышенное. Мне однажды даже «скорую» вызывали, был гипертонический криз: мушки в глазах, в ногах – холод, головокружение, боли в сердце и всякое такое…

– Угу… понятно! – угрюмо ответил я и, зачеркнув: «стенокардия», написал: «гепертония».

Вроде в итоге диагноз был поставлен правильно, но было ли правильно написанным это слово? «Нет, наверное», – подумал я и переправил «гепертония» на «гепиртония», а потом на «гипиртония».

– Вот, теперь, кажется, правильно! – заключил я, отложил бумаги в сторону и отправил больную в палату.

Однако на этом история не закончилась. На следующий день заведующая отделением исправила написанное мною на «гипертония» и сказала:

– Вася, тебе нужно вырабатывать врачебный подчерк! Потренируйся на досуге!

Я задумался: «Что она имела ввиду?» – но, заглянув в истории болезни, заполненные более опытными коллегами, понял, что писать надо так, чтобы, кроме самого врача, никто не мог понять, что там написано. Неразборчивый почерк помогает закамуфлировать любые грамматические и даже смысловые ошибки, включая, диагноз. Я долго тренировался, и однажды заведующая меня похвалила:

– Молодец, Василий! Сегодня я заглянула в историю болезни твоего пациента из шестой палаты и ровным счетом ничего не смогла разобрать! Подчерк у тебя стал, как у опытного шифровщика. Хорошо, а теперь расскажи вкратце, с чем он поступил и какой у него предположительный диагноз!

Так случилось, что на работе неожиданно для себя я влюбился в Катю. Наша первая встреча произошла, как в сказке про спящую красавицу. В тот день в терапевтическом отделении я дежурил в ночную смену, мне было скучно и хотелось с кем-нибудь поговорить. В поиске собеседников я зашел в сестринскую и увидел там двух постовых медсестер и двух санитарок. Все они спали глубоким сном. Одна с громким рыком храпела, другая тихонько похрапывала, а третья похрапывала и посвистывала. Только молоденькая медсестра Катя, укрывшись клетчатым пледом, спала как ангел, не издавая ни звука. Я невольно ею залюбовался. Какая же она была красивая: с копной длинных густых волос, загнутыми кверху ресницами, легким румянцем на щеках и пухлыми кукольными губками. Я стоял, безотрывно смотрел на Катю и не заметил, как сзади подошли два пациента (один молодой, а другой пожилой) и тоже стали глядеть на спящих медработниц. Когда я повернулся к мужчинам, они принялись громко кашлять и жаловаться на плохое самочувствие. Одна из медсестер проснулась и по моей просьбе отправилась в процедурный кабинет, чтобы сделать уколы обоим больным. С заспанным лицом, не глядя, она нащупала в шкафу какую-то ампулу, ввела больному в ягодицу лекарство, после чего он стал еще больше задыхаться и синеть. Тогда медсестра открыла другую ампулу, быстро набрала лекарство в шприц и сделала укол в другую ягодицу. Больной перестал задыхаться, но побледнел и как подкошенный рухнул на пол. Медсестра пожала плечами, почесала в затылке и ввела ему лекарство из третьей ампулы – на этот раз уколов прямо в грудь, затем стала делать искусственный массаж сердца и легких, и мужчина наконец-то пришел в себя. Всё это время другой пациент, стоя в дверном проёме, наблюдал за происходящим. Когда до него дошла очередь: получить укол, он замахал руками и стал уверять, что его уже ничего не беспокоит, при этом закашлялся и, прикрыв себе рот ладонями, убежал в палату.

Глава 3

Иногда мне приходилось подменять врачей, отсутствующих по болезни или какой-то другой причине. И вот как-то раз на пару недель меня перевели в кардиологическое отделение. Там я уяснил очень важное для человеческого здоровья правило, а именно: далеко не все нужно принимать близко к сердцу! В противном случае оно даст сбой в работе, и тогда – милости просим на больничную койку! В кардиологии основной задачей у медперсонала было: сделать всё возможное, чтобы пациенты не волновались. Иногда медсестрам приходилось подолгу упрашивать их пройти те или иные процедуры:

– Сейчас я Вам сделаю укольчик! Как комарик укусит! Нет, не больно. Ах, Вы не любите кровососущих… Тогда как травиночка ручку уколет, сухая такая травка, тонюсенькая, ладнушки? Вы же травы-муравы не боитесь?

Всем посетителям строго-настрого запрещалось сообщать пациентам неприятные новости, однако, иногда это приводило к обратному эффекту, то есть повторному ухудшению состояния, вплоть до инфаркта. К примеру, одну пациентку в кардиологическом отделении постоянно навещали: муж с дочерью и сыном. Супруг рассказывал ей о том, что шеф пообещал повысить ему оклад, сын похвастался, что поступил в университет, а дочь – что скоро выйдет замуж, так как её ухажер сделал ей предложение руки и сердца. Состояние больной стало улучшаться, она пошла на поправку, а когда её выписали, на выходе из больницы муж сообщил, что ему не только не повысили зарплату, но и уволили с работы, сын сменил вид прилежного ученика на заправского репера и признался, что провалил вступительные экзамены в университет и решил отправиться в путешествие по стране автостопом, а дочь – что беременна, а жених, узнав об этом, её сразу бросил. В результате уже было выздоровевшую женщину с сердечным приступом увезли в кардиологию, а виноваты в этом были конечно же её родственники, которые перестали соблюдать «режим ограничения отрицательных эмоций».

Наряду с этим, некоторые пациенты кардиологии спекулировали своим состоянием. Одна молодая женщина с заболеванием сердечно-сосудистой системы обязала своего шефа повысить её в должности, жениха вынудила на ней жениться, а родителей – отписать всё имущество только ей, не принимая во внимание остальных пятерых братьев. Так и сказала:

– Если вы этого не сделаете, то я умру от переживаний!

Пациентки кардиологического отделения всё время просили о чем-нибудь своих мужей, а пациенты мужского пола, наоборот – просили у своих жен: ни о чем их не просить. Поясню это не примере. Пациентка-«сердечница» канючила:

– Дорогой, когда меня выпишут, ты позволишь мне целиком обновить свой гардероб? Отвезешь меня в отпуск на Канары? Будешь водить меня в дорогие рестораны?

Просьбы пациента-«сердечника» звучали с точностью до наоборот:

– Когда меня выпишут из больницы, дорогая, ты не будешь настаивать на постоянном обновлении своего гардероба? Не потребуешь отпуска на островах? Не будешь злиться, если я не поведу тебя в дорогой ресторан?

И в том и в другом случае утвердительные ответы, а главное – выполненные обещания – помогали выздоровлению пациентов.

Во время работы в кардиологии оказалось, что довольно легко: перепутать звук биения сердца с чем-то еще. Однажды я наложил стетоскоп на грудь лежащему на больничной койке пациенту в то время, как рядом уборщица мыла пол, ритмично постукивая по нему шваброй. Хорошо, что я вовремя это заметил и снова принялся за дело. В этот момент у больного началось громкое газоиспускание, и я чуть не спутал этот звук с биением сердца; но вовремя спохватился и наложил стетоскоп в третий раз. В ту же секунду застучали стоящие на прикроватной тумбочке часы, и я насторожился: может ли у сердца быть такой странный звук? Когда я в четвертый раз наложил стетоскоп на грудь больному, лежащий на соседней кровати пациент громко захрапел. Мне пришлось его разбудить и заняться прослушиванием сердцебиения в пятый раз.

Глава 4

Через пару недель меня отправили замещать отсутствующего врача в проктологию. Там я научился исключительно вежливому и обходительному обращению с пациентами. В мужских палатах проктологического отделения лежали очень важные люди, поэтому лечащие врачи в первый же день работы попросили меня обращаться с этими пациентами, как можно деликатней. Мне тогда подумалось: «Почему именно с мужчинами, а не женщинами?» Но вскоре я понял, что: пациентки проктологического отделения гораздо терпеливее пациентов и не требуют к себе особого внимания. Скажем, если женщину попросить ввести себе суппозиторий, она это преспокойненько сделает. Мужчина же непременно потребует:

– Пусть эту процедуру выполнит медсестра и так, чтобы мне не было больно!

Пациентки этого отделения, как правило, работали обычными бухгалтерами, кассирами, секретарями, лаборантками и т. п. В отличие от них, пациенты в подавляющем большинстве случаев были чиновниками на высоких должностях. Одни работали в городской администрации помощниками и советниками мэра, а другие занимали посты директоров крупных организаций и предприятий. Даже доктора входили к ним в палату со стуком и, приоткрыв дверь, через узкую щёлочку вежливо спрашивали:

– Уважаемый Павел Сергеевич, разрешите поинтересоваться вашим здоровьем! Найдется у Вас минуточка времени, чтобы я Ваш осмотрел?

Ни под каким предлогом не разрешалось пускать в это отделение журналистов, а если из средств массовой информации звонили и интересовались диагнозом того или иного влиятельного лица, медицинские работники отвечали: