Ведьмина неделя

Та ведьма поцеловала его именно потому, что почувствовала в нем злую колдовскую силу. А теперь он вырос и стал таким злым, что придется его уничтожить. Что ж, он не чета другим колдунам и ведьмам, он не доставит инквизиторам ни малейших хлопот.

Как бы там ни было, от него, наверное, прямо разит колдовством – кто-то уже это заметил и написал записку. Нэн Пилигрим заявила, что это он вчера наколдовал тех птиц на музыке. Чарлз подумал, что, должно быть, сам не заметил, как это сделал, – как только что, когда старшеклассники его не увидели. А вот сильный он колдун или нет? Интересно, колдуны чем злее, тем сильнее? Наверное… Но что слабых, что могущественных – все равно жгут. Как раз успеют к осенним кострам. Хеллоуин на носу. Пока официально докажут, что он колдун, как раз настанет пятое ноября… И конец!

Он даже не знал, что на свете бывают такое отчаяние и такой страх.

Погруженный в свои думы, ничего не замечая от ужаса, Чарлз добрел до кабинета мисс Кэдвалладер. Он остановился под дверью и стал ждать – духу постучать в дверь у него не хватило. Шли минуты. Дверь открылась. При виде размытого прямоугольника яркого света Чарлз взял себя в руки.

– Ну что, не нашел? – спросил мистер Тауэрс.

Чарлз подпрыгнул. Хотя он ума не мог приложить, что тут делает мистер Тауэрс, но сумел ответить:

– Нет, сэр.

– Неудивительно! Ты ведь даже очки не надел! – хохотнул мистер Тауэрс.

Чарлз дрожащими руками нацепил очки. Они были ледяные. Наверное, он как снял их, чтобы протереть, так и держал в руке. Теперь он увидел, что стоит под дверью учительской, а вовсе не у кабинета мисс Кэдвалладер. Как это вышло? Но можно сознаться и мистеру Тауэрсу, необязательно идти к мисс Кэдвалладер…

– Сэр, я заслуживаю наказания. Я…

– А вот за это получишь черную галочку в классный журнал! – холодно перебил его мистер Тауэрс. – Не люблю, когда мальчики подлизываются! Вот что: или платишь за новую пару шиповок, или до конца семестра каждый вечер пишешь пятьсот строчек[4 - В английской педагогике издавна было принято наказывать провинившихся школьников, заставляя их сотни раз писать одно и то же (обычно нравоучительную сентенцию типа «дурные мальчики, которые подкладывают учителям в портфель дохлых крыс, никогда не попадают в рай» или просто собственную фамилию) или переписывать какую-нибудь скучную книгу. Поэтому слово «строчки» для любого английского школьника в комментариях не нуждается. Об этом и анекдот есть с бородой как у Карабаса-Барабаса: двоих мальчиков оставляют после уроков с заданием тысячу раз написать собственные имя и фамилию. Один бодро принимается писать, а второй начинает тихо плакать. Первый спрашивает, в чем дело, а второй отвечает: «Тебе хорошо, тебя зовут Джон Грин, а вот меня – Бартоломью Холлингзуорт!»]. Завтра утром придешь ко мне и скажешь, что решил. А сейчас убирайся!

И он захлопнул дверь учительской у Чарлза перед носом. Чарлз тупо смотрел на нее: мистер Тауэрс поставил его перед очень неприятным выбором. И эта черная галочка… Но страх его немного притупился. Чарлз почувствовал, что у него запылали щеки. Ну и дурак же он! Никто не знает, что он колдун! Это подсказало ему чутье, потому-то он и пошел не к мисс Кэдвалладер, а в учительскую! Но он едва не признался мистеру Тауэрсу – и спасло его от этого только чудо, еще одно чудо! Нет уж, впредь надо быть поумнее. Нужно только помалкивать и не колдовать – и все будет в порядке. Отправляясь ужинать, он почти улыбался.

Но мысль о том, что он колдун, никак не желала его покидать. За ужином он все думал, думал и думал. Может, он все-таки не злой колдун? Вдруг все-таки можно что-нибудь сделать? Достаточно ли просто не колдовать? А вдруг есть такие места, где колдунов расколдовывают – ну, как одежду чистят в химчистке? А если таких мест нет и его все-таки обнаружат, есть ли смысл пускаться в бега? Куда бегут ведьмы, выйдя за калитку чужого сада? Должен же быть какой-то проторенный путь к спасению!

– Вот колдовство! – воскликнул кто-то у него за спиной. – Забыл учебник в игровой!

Чарлз подскочил и задрожал, как обеденный гонг, – а ведь это было всего-то слово…

– Не ругайся! – рявкнул дежурный. С дальнего конца стола послышался голосок Терезы Муллетт:

– Нэн, будь добра, сделай для нас что-нибудь чудесненькое-интересненькое! – Кажется, она не совсем шутила. – Ты же умеешь!

Чарлз снова подпрыгнул.

– Не умею, – отозвалась Нэн.

Но Тереза продолжала настаивать. Ее поддержала Делия Мартин:

– Нэн, гляди, какие чудесные бананы на столе директрисы! Скажи заклинание – пусть они перенесутся сюда!

– Нэн, хочу мороженого! Наколдуй порцию! – Нэн, а ты правда поклоняешься дьяволу? На каждую реплику Чарлз подпрыгивал и дрожал. Хотя он понимал, что, если все будут думать, будто Нэн Пилигрим – ведьма, это окажется ему только на руку, он едва сдерживался, чтобы не заорать на девчонок – пусть заткнутся! Он вздохнул с облегчением, лишь когда посреди ужина Нэн вскочила из-за стола и вылетела из столовой.

Нэн побежала в пустую библиотеку. Ну и пожалуйста, думала она. Если все равно уверены, что она преступница, что ж – можно будет взять и сделать наконец то, на что она раньше не отваживалась. Она взяла с полки том энциклопедии, чтобы посмотреть про Дульсинею Уилкс. Как это ни удивительно, толстенный том сразу распахнулся на нужной странице – похоже, что архиведьма в Ларвуд-Хаус интересовала многих. Значит, их постигло то же разочарование, что и Нэн: законы против ведьм и колдунов были столь строги, что о знаменитой прапрабабушке Нэн не полагалось знать практически ничего, статья была совсем короткая:

«УИЛКС, ДУЛЬСИНЕЯ. 1760–1790. Известная ведьма, носившая прозвание архиведьмы.

Р. Стипл-Бампстед, Эссекс. 1781 – перебралась в Лондон, где прославилась ночными полетами на метле над собором Св. Павла и зданием Парламента.

Метлы и по сей день иногда называют «По ни Дульсинеи». Стояла во главе Ведьмовского восстания в 1789. Вместе с другими предводителями восстания была арестована и сожжена. Предание гласит, что, когда она горела, кровля собора Св. Павла расплавилась и стекла по стенам наземь. До 1845 чучело Д. У. сжигали во время всех казней колдунов и ведьм, но затем эта практика была прекращена из-за высокой стоимости кровли собора».

Нэн вздохнула и поставила том на место. Когда прозвенел звонок, она прокралась в класс и принялась делать уроки. В Ларвуд-Хаус приготовление уроков называлось «губа» – никто не знал почему. Когда Нэн вошла в класс, все уже сидели там. Слышалось хлопанье тетрадей по голове Брайана Уэнтворта и его приглушенный визг. Но стоило Нэн появиться на пороге, как шум утих, потому что сразу за ней в класс вошел мистер Крестли.