Девять жизней Кристофера Чанта

Потом мама часто звала к себе Кристофера и разговаривала с ним. Он стоял перед ней, стараясь не забывать, что нельзя играть с баночками, рассматривал свое отражение в зеркале и удивлялся, почему у него кудри черные, а у мамы – каштановые, да и глаза у него намного темнее. Ничто больше не прикидывалось дохлой крысой, но иногда какой-нибудь паучок осмеливался спуститься по зеркалу, как только мамины слова становились слишком непонятными.

Кристофер понял, что мама заботится о его будущем, и узнал, что потом ему придется попасть в общество с достойнейшими людьми. Единственное известное ему общество было Обществом просвещения язычников, которому он каждое воскресенье жертвовал монетку в церкви. Мальчик думал, что мама имеет в виду как раз его.

Потихоньку Кристофер навел справки у большеногой няни, и та сообщила, что язычники – это дикари, которые питаются людьми. Миссионеры были лучшими из людей, их-то и поедали язычники. Из всего этого Кристофер сделал вывод, что, когда вырастет, станет миссионером, и очень забеспокоился. Уж лучше бы мама выбрала для него другую карьеру.

Еще он спросил у няньки о девушках с рыбьими хвостами.

– А-а, ты имеешь в виду русалок, – засмеялась няня. – В настоящей жизни их не бывает.

Кристофер и сам это знал, потому что встречал их только во сне. Теперь он был убежден, что встретит там и язычников, если как-нибудь случайно попадет не в ту Везделку. Он был так напуган, что какое-то время, оказываясь в новой долине, сначала ложился на тропинку и осматривался, куда его занесло и какие там люди, и лишь потом двигался дальше. Никто не изъявлял желания его съесть, и в конце концов он решил, что язычники живут в том месте, которое к себе не пускает. Ему надоело беспокоиться напрасно, и он отложил все тревоги на «потом, когда вырастет».

Кристофер немного подрос, и люди в Везделках стали иногда давать ему деньги. Он научился отказываться, потому что, как только он дотрагивался до монет, все исчезало и он оказывался в собственной постели. Однажды такое случилось, когда красивая девушка, похожая на маму, смеясь, попыталась повесить ему в ухо сережку. Кристофер спросил бы об этом няню с большими ногами, да ее к тому времени уже не было. Другие же просто отмахивались:

– Отстань, я занята.

Пока Кристофер не научился читать, он думал, что все няни поступают так: приходят, живут месяц, всегда слишком заняты, чтобы поговорить, потом кривят губы и исчезают. Он поразился, когда прочитал про старых слуг, которые жили в семьях целую жизнь и умели рассказывать длиннющие (иногда весьма скучные) истории о жизни в стародавние времена.

В доме Кристофера ни один слуга не удерживался больше полугода. Кристофер считал, что происходит это из-за мамы с папой, которые перестали разговаривать даже через слуг. Теперь они писали друг другу записки. И поскольку им и в голову не приходило эти послания запечатывать, время от времени кто-нибудь приносил записку на верхний этаж и читал вслух.

Так Кристофер узнал, что мама всегда лаконична. «Мистеру Чанту курить сигары только в собственной комнате», или: «Новая прачка жалуется на прожженные дыры на рубашках», или: «Мистер Чант поставил меня в неловкое положение, уйдя с середины моего званого обеда».

Папа накапливал гору записок и потом отвечал на все сразу, путано и зло: «Моя дорогая Миранда, я курю там, где хочу, а прачку мы для того и нанимали, чтобы приводить одежду в порядок. И вообще, ты очень эгоистична: нанимаешь на работу каких-то грубиянов, которые нравятся тебе, а не мне. Если хочешь, чтобы я присутствовал на твоих приемах, найди повара, который бы отличал бекон от старых подметок, и постарайся поменьше глупо хихикать».

Как правило, прочитав папин ответ, служанки исчезали из дома уже к вечеру.

А Кристофера веселили эти послания. Благодаря им, по крайней мере, было ясно, что папа живой человек, хоть и любитель покритиковать. Но вскоре записки перестали читать – в доме появилась новая гувернантка.

Мама позвала Кристофера к себе. Она была вся в слезах.

– На сей раз твой папа превзошел сам себя. Следить за образованием ребенка – дело матери. Я желаю, чтобы ты пошел в хорошую школу, Кристофер, это очень важно. Но я не хочу принуждать тебя учиться. Ты сам должен решить. Ни с того ни с сего суется неумолимый папа и, не предупредив меня, приглашает эту гувернантку. Зная твоего папу, можно предположить, что это за чудище! Ох, бедное мое дитя!

Кристофер подумал, что новая гувернантка – это первый шаг на пути к миссионерству, прочувствовал всю важность происходящего и опять забеспокоился. Но гувернантка оказалась всего лишь скучной дамой с маленькими глазками, слишком осмотрительной, чтобы разговаривать с прислугой. К маминой радости, она не прожила с ними и месяца.

– А теперь мы действительно можем начать твое обучение, – сказала мама. – Следующую гувернантку я выберу сама.

И еще года два мама частенько повторяла эту фразу, а гувернантки приходили и уходили, как до этого няньки. Все они были скучными, пугливыми дамами, такими похожими, что Кристофер даже путал их имена. Для себя он решил, что основная разница между нянькой и учительницей заключается в том, что последняя перед уходом начинает рыдать и изрекает что-нибудь интересное про маму с папой.

– Извини, что я ухожу, – говорила, рыдая, третья или четвертая, – ты очень хороший мальчуган, но, хотя ты тут ни при чем, атмосфера в доме ужасная! Каждый раз, когда он ночует дома – слава богу, редко, – я должна сидеть с ними за обеденным столом в полнейшей тишине. Она передает ему через меня записку, он отвечает. Когда записки прочитаны, они бросают злобные взгляды друг на друга и на меня. Я так больше не могу!

Девятая, а может, десятая разоткровенничалась еще больше.

– Я знаю, что они ненавидят друг друга, – всхлипнула она. – Но при чем здесь я? Она из тех, кто не потерпит рядом другую женщину. Я думаю, она колдунья, но не могу сказать наверняка, потому что видела только мелочи. А он такой же сильный, как она. Может даже, тоже волшебник. Они создали ужасную, гнетущую атмосферу – неудивительно, что прислуга у вас не задерживается. Кристофер, прости меня, что я говорю такое о твоих родителях.

Все гувернантки просили у него прощения, и он охотно их прощал, потому что теперь это был единственный способ узнать хоть что-то о маме и папе. В то же время у него появились печальные подозрения, что не у всех детей родители такие.

Похоже, надвигалась гроза. Отголоски ее проникали и наверх, в детскую, несмотря на все усилия гувернанток.

Кристофер помнил вечер, когда все началось. В ту ночь он был в Везделке, и человек с желтым зонтиком подарил ему что-то вроде подсвечника с маленькими колокольчиками. Он был очень красивый, и Кристофер постарался принести его домой. Карабкаясь по скалам в Междумирье, он держал подарок в зубах, чтобы не потерять. И, проснувшись, очень обрадовался, когда обнаружил подсвечник рядом с собой в кровати. Но в доме царили совсем другие настроения. Двенадцатая гувернантка уложила вещи и уехала прямо перед завтраком.

Глава вторая

В тот вечер Кристофера позвали в мамину комнату. На единственном табурете восседала новая гувернантка в обычной скучной одежде и более кошмарной, чем обычно, шляпке. Выцветшие перчатки покоились на тусклой сумочке. Всем своим видом она давала понять, что очень стесняется. У Кристофера эта дама не вызвала ни малейшего интереса, зато его внимание сразу привлек мужчина, стоявший за спиной у мамы и державший ее за плечо.

– Кристофер, это мой брат, – радостно сказала мама. – Твой дядя Ральф.

Мама произнесла это имя как «Рейф». Лишь год спустя Кристофер обнаружил, что это имя пишется и читается как «Ральф»…

В дяде Ральфе Кристоферу понравилось все, начиная с сигары. Дядя курил, и все запахи в комнате смешались с густым дымом. Мама даже почти не возражала, ну если только немножечко пофыркала. Это говорило о многом. Дядя был одет в твидовый костюм рыжего цвета, мешковатый, но очень подходящий к его каштановой шевелюре и усам. Кристоферу не часто приходилось видеть мужчин в твидовых костюмах и без бакенбард. Это еще сильнее убедило его, что дядя – особенный человек. В довершение ко всему дядя улыбался, сияя, как солнце в осеннем лесу. Невозможно было не улыбнуться в ответ.

– Здорово, старина! – сказал Ральф, выпустив облако голубого дыма над блестящей маминой прической. – Может, это и не самый лучший способ представляться племяннику, но я тут утрясал семейные дела, и мне пришлось сделать парочку кардинальных изменений. Например, я привел тебе новую гувернантку и записал тебя в школу с осени. Гувернантка перед тобой. Мисс Белл. Надеюсь, вы друг другу понравитесь. Хотя бы настолько, чтобы простить меня.

Он жизнерадостно улыбнулся, и Кристофер почувствовал, что уже почти обожает его. Но на мисс Белл все равно взглянул с сомнением. Она тоже посмотрела на него, и в лице ее промелькнуло что-то милое. Она заморгала и прошептала скучнейшим голосом, под стать ее одежде:

– Рада с вами познакомиться.

– Надеюсь, это твоя последняя гувернантка, – сказала мама, и в памяти Кристофера эта женщина так и осталась Последней Гувернанткой. – Она подготовит тебя к школе. Я не говорю, что отсылаю тебя, но твой дядя уверен, что хорошее образование очень важно для карьеры. К тому же скажу честно, Кристофер, твой папа устроил ужасную путаницу с деньгами – моими деньгами – и потерял почти все. Слава богу, приехал твой дядя и…

– Когда меня просят о помощи, я не бросаю людей в беде, – сказал Ральф, стрельнув глазами в сторону гувернантки. Может, он имел в виду, что ей лучше не слышать этого. – К счастью, денег на то, чтобы послать тебя в школу, хватает, да и мама сможет съездить за границу, ей это не повредит. Да, Миранда? А мисс Белл найдет и другое место с такими блестящими рекомендациями. У всех все будет великолепно.

Он тепло и доверительно улыбнулся каждому по очереди. Мама рассмеялась и побрызгала духами на волосы. Последняя Гувернантка почти улыбнулась и снова почти похорошела. Кристофер попытался по-взрослому ухмыльнуться дяде в ответ – видимо, только так можно было выразить безмерное, практически безнадежное восхищение, переполнявшее его. Ральф хохотнул и окончательно завоевал сердце племянника, выудив из кармана новенькую блестящую монету в шесть пенсов и протянув ее мальчику.

Кристофер скорее умер бы, чем потратил эти деньги. И каждый раз, переодеваясь, он неизменно перекладывал монету в новый карман. Для него это был еще один способ выразить свое восхищение дядей. Стало ясно, что дядя появился, чтобы спасти маму от разорения, поэтому Кристофер считал его первым хорошим человеком в своей жизни. А самое главное, дядя был тем единственным человеком в реальном мире (а не в Везделках), который разговаривал с мальчиком дружелюбно и по-мужски.

Ради Ральфа Кристофер попытался отнестись с восхищением и к Последней Гувернантке, но это было весьма затруднительно. Она оказалась невозможно скучной, говорила нудным монотонным голосом и ни капли не изменила тона, даже когда выяснилось, что он совсем не разбирается в устном счете и левитации, о которых остальные гувернантки просто не вспоминали.

– Если полторы селедки стоят половину от трех пенсов, Кристофер, – объясняла она уныло, – значит, полтора пенни за полторы рыбины. А сколько будет стоить одна селедка?

– Не знаю. – Мальчик едва сдерживался, чтобы не зевнуть.

– Хорошо, – спокойно говорила Последняя Гувернантка. – Продолжим занятие математикой завтра. А сейчас посмотрите в зеркало и попробуйте поднять его в воздух хотя бы на дюйм.

Но поднимать зеркала в воздух Кристофер умел не лучше, чем вычислять стоимость селедки. Гувернантка оставила зеркало в покое и принялась учить его французскому. Через несколько дней Кристофер решил ее позлить, надеясь, что станет интереснее, если она будет кричать. Но Гувернантка спокойно сказала:

– Кристофер, вы глупеете. Пойдите поиграйте со своими игрушками. Но помните: вы можете брать только одну игрушку зараз и должны положить ее на место, прежде чем взять другую. Это наше правило.

Кристоферу пришлось привыкнуть к этому скучному правилу, сводившему на нет большую часть веселья. Еще эта особа всегда сидела рядом, когда он играл. Другие радостно хватались за возможность отдохнуть, а эта сидела как пришпиленная на деревянном табурете и неизменно латала дырки на одежде Кристофера, отчего играть становилось совсем скучно.

Тем не менее однажды он вытащил из шкафа подсвечник с колокольчиками, подвешенными так, что мелодия зависела от того, какой колокольчик тронуть первым.

Когда он наигрался, Последняя Гувернантка оторвалась от своей штопки и сказала:

– Поставьте его на верхнюю полку. Потом возьмете дракона.

Она дождалась, пока колокольчики не прозвенели о том, что Кристофер сделал все как велено, и, воткнув иглу в очередной носок, спросила самым занудным тоном:

– Кто вам подарил эти колокольчики, Кристофер?

Никто прежде не интересовался тем, что Кристофер притаскивал из Везделок. Он даже смутился.