Рыцарь на золотом коне

Полли поняла: ее поймали на месте преступления. И кивнула в ответ. Осторожно поставила бокал с растаявшим в оранжаде льдом на соседний стул и соскользнула на пол. Очкарик протягивал ей руку, чтобы она никуда не делась. Полли обреченно взяла эту руку. Рука была большая, даже огромная, длиннющие пальцы целиком оплели ладошку Полли. Рука потянула ее – и они тихонько вышли за дверь, в зал с зигзагообразной лестницей.

– Тебе не понравился оранжад? – спросил очкарик, когда голос адвоката затих вдали и превратился в мерный гул прибоя.

Полли помотала головой. От страха она потеряла дар речи. Из зала вела арка. В комнате за аркой Полли увидела слугу – тот расставлял хрусталь на большом полированном обеденном столе. Полли так и подмывало закричать, позвать слугу, заставить его объяснить, что она не виновата, ведь это он впустил ее на похороны, – но она не сумела выдавить ни звука. Большая рука тянула ее вперед, в коридор, по которому Полли сюда пришла. Проходя по коридору, Полли обвела его глазами – хотела в последний раз увидеть все это великолепие. От тоски она стала мечтать, как запрыгивает в кувшин из сказки про Али Бабу и прячется там до тех пор, пока все не разойдутся. Но тут вдруг оказалось, что они уже вышли в боковой проход, в конце которого маячила открытая дверь, а за ней – деревья на ветру. Голоса адвоката было уже не слышно.

– Ты не замерзнешь на улице в этом платье? – вежливо спросил очкарик, державший ее за руку.

Подобная вежливость заслуживала ответа. Дар речи вернулся.

– Нет, спасибо, – понуро отозвалась Полли. – У меня под ним обычная одежда.

– Очень предусмотрительно, – похвалил очкарик. – Тогда можно выйти в сад.

Они шагнули за порог, и ветер облепил ноги Полли подолом черного платья и взметнул ей волосы. С волосами очкарика он ничего такого сделать не мог – они были по-стариковски прилизаны, – поэтому ограничился тем, что вздыбил бесцветные пряди и захлопал полами темного пиджака. Очкарик поежился. Полли обрадовалась: вот сейчас он ее отпустит и уйдет восвояси в дом. Однако очкарик, очевидно, захотел лично проследить, чтобы она покинула территорию особняка. Он повел Полли направо. Ветер ринулся им в лицо.

– Так-то лучше, – сказал очкарик. – Надо было мне исхитриться и прихватить заодно беднягу Себастьяна. Он там совсем заскучал, не меньше тебя. Жаль, он не сообразил сесть поближе к двери.

Полли повернулась и возмущенно уставилась на очкарика снизу вверх. А он улыбнулся ей сверху вниз. Полли поспешно улыбнулась в ответ, уповая на то, что он сочтет ее застенчивой, и снова подставила лицо ветру, чтобы все обдумать. Выходит, очкарик решил, будто она на похоронах по праву. Просто хотел ее выручить.

– Вам тоже стало скучно, да? – сказала она. – Не то слово, – подтвердил он и выпустил ее руку.

Тут бы Полли и убежать. И, вспоминая тот день девять лет спустя, она подумала, что убежала бы, если бы и вправду считала, что он просто хотел ее выручить и больше ничего. Однако по его голосу стало ясно: на похоронах ему гораздо тоскливее, чем самой Полли. Она вспомнила, как разговаривала с ним та дама, которую она приняла за Нину, и как смотрели на него другие гости, когда он ходил по комнате и искал себе место. Полли поняла, что он нарочно сел у самой двери, и она почувствовала – именно почувствовала, а не подумала: если она сейчас убежит, он должен будет вернуться туда. А Полли стала для него предлогом уйти.

Вот она и осталась. Ей пришлось наклоняться против ветра, чтобы поспевать за очкариком, пока они брели под потрепанными, почти совсем опавшими розовыми кустами, а ветер осыпал их белыми лепестками.

– Как тебя зовут? – спросил очкарик.

– Полли.

– Полли, а дальше?

– Полли Уиттакер, – сказала Полли не подумав. Тут она, конечно, спохватилась, что на этих похоронах положено иметь фамилию вроде Лерой, Перри, Перри-Лерой или Лерой-Перри, как все те, кто получил наследство по завещанию, и стала отвираться: – Понимаете, я приемная. На самом деле я из другой ветви.

– Еще бы, – кивнул очкарик. – С такими-то волосами.

– А вы из какой ветви? – мгновенно нашлась Полли, чтобы отвлечь его от дальнейших расспросов.

Она схватила прядку растрепавшихся волос и нервно прикусила ее.

– Честно говоря, ни из какой, – ответил очкарик, пригибая голову под шипастой веткой. – Покойница – мать моей бывшей жены, вот я и подумал, что надо прийти. Но я здесь чужой.

Полли вздохнула с облегчением. Да, он отвлекся.

– Меня зовут Томас Линн, – сказал очкарик. – И то и другое – фамилия? – уточнила Полли. – Тут у всех такие паровозы с вагончиками…

Очкарик издал короткий смешок, который тут же поспешил подавить, словно ему было неловко смеяться на похоронах.

– Нет-нет. Только вторая часть.

– Значит, мистер Линн, – сказала Полли. Она перестала придерживать волосы, которые так и летали у нее вокруг лица, и под их прикрытием пристально рассмотрела очкарика, пока они шли по глубоко вросшим в землю ступеням. У длинных волос свои преимущества. Очкарик был высокий и худой, к тому же при каждом шаге круглая бесцветная голова вжималась в плечи и от этого казалась еще меньше, – хотя, может быть, еще и из-за расстояния: очкарик был высоченный, и голова его маячила где-то далеко-далеко в вышине. Ни дать ни взять долговязая черепаха. К тому же еще и очки. Лицо за очками было доброе и симпатичное. Полли решила, что этот мистер Линн очень милый.

– Мистер Линн, – спросила она, – а что вы больше всего любите делать?

Черепашья голова изумленно развернулась к ней.

– Я как раз хотел спросить то же самое у тебя! – Хоп! – воскликнула Полли и рассмеялась, глядя на него снизу вверх.

Конечно, она прекрасно понимала, что беззастенчиво кокетничает с мистером Линном. Видела бы ее мама – обязательно наградила бы долгим тяжелым взглядом. Зато, утешила себя Полли, она сумела отвлечь мистера Линна от излишних размышлений о том, какое отношение она имеет к похоронам, и вообще она уже твердо решила, что мистер Линн славный. А кокетничала Полли лишь с теми, кто ей нравился. И вот когда они протискивались между двумя давно не стриженными живыми изгородями из лаванды, она ответила:

– Конечно, я люблю кричать, бегать, драться и шутить, но больше всего я люблю… в кого-нибудь превращаться.

– Превращаться? – переспросил мистер Линн. – Как это?

Голос у него был озадаченный и печально-задумчивый.

– Ну, придумывать вместе с кем-нибудь всякие геройские подвиги, а потом раз – и совершать их, – пояснила Полли.

Черепашья голова вежливо повернулась к ней. Полли стало ясно: мистер Линн ничего не понял. Придется объяснять ему, как это делается. Ей очень хотелось рассказать о том, что она попала на похороны, когда играла в верховную жрицу, за которой гонится полиция. Но она не осмелилась.

– Сейчас расскажу, – торопливо заговорила Полли. – Вот представьте себе, что вы на самом деле совсем не вы. На самом деле вы кто-то совсем другой.

– Кто же? – покладисто спросил мистер Линн.

Лучше бы он оказался как Нина и пригрозил, что не будет с ней дружить, если она ему не подскажет. Воображение Полли работало только из-под палки. А теперь ей в голову лезла сплошная скукотища.

– У вас лавка скобяных товаров, – в отчаянии пролепетала Полли. И добавила, чтобы немного приукрасить сказанное: – Очень-очень хорошая лавка скобяных товаров в очень красивом городке. И зовут вас на самом деле Томас Пайпер – Томас Трубач. Понимаете, у вас имя как в той песенке, ну, вы знаете: «Том, Том, сын трубача».

Мистер Линн улыбнулся:

– Удивительное совпадение: мой отец был профессиональным флейтистом. Итак, я торгую гвоздями, ведрами и щетками для каминных труб. А еще чем?

– Граблями, вилами и лопатами, – ответила Полли. – Каждое утро вы выходите и развешиваете свой товар вокруг двери, а на тротуаре выставляете бочки и тачки.

– Чтобы прохожие о них спотыкались и стукались. Понятно, – сказал мистер Линн. – А дальше? Я люблю свою работу?

– Не очень, – ответила Полли. Мистер Линн здорово ей подыгрывал: воображение у нее заработало с новой силой. Здесь, между высокими кустами лаванды, ветер стих, и ей стало гораздо спокойнее. – Вам скучновато, но это ничего, ведь вы торгуете в лавке лишь для вида. На самом деле вы супергерой, ужасно сильный и бессмертный…

– Бессмертный?! – оторопел мистер Линн. – Ну, почти, – сказала Полли. – Вы можете прожить много сотен лет, если вас не убьют в каком-нибудь супергеройском сражении. Ваше настоящее имя – Тан-Кул, а я ваша помощница.

– А ты помогаешь мне и в лавке или только когда я супергерой? – уточнил мистер Линн.

– Нет. Я – это я, – сказала Полли. – Пока я только учусь на супергероя. И сопровождаю вас на супергеройские подвиги.

– Значит, надо, чтобы ты жила поблизости, – заметил мистер Линн. – Где эта моя лавка? Здесь, в Мидлтоне? Лучше – здесь, тогда я смогу забирать тебя, когда отправляюсь на подвиги.

– Нет, вы живете в Стоу-на-Излучине, – уверенно возразила Полли.

С игрой всегда так. Стоит начать – и все само сочиняется.