Хлеб наш насущный

– Да, вы правы. Тогда я был на грани безумия и хотел оставить науку. Но долг учёного превыше всего. И тем более, меня могли отключить, если бы я начал отстаивать свои авторские права. Так я и смирился. Научная деятельность – это всеобщее достояние, а не моё личное. Каждый может пользоваться достижениями учёных прошлого. Верно же? Это нормально.

– Нормально? Если бы вас хотя бы перевели в Класс-А, вот тогда было бы нормально. А теперь вы продолжаете жить на том же уровне и вам, как и всем по утру доставляют суточную порцию коктейля, для поддержания жизнедеятельности, не подозревая, что коктейль должен носить ваше имя.

– Иногда, чтобы выжить, лучше сдаться и признать своё бессилие.

– Всё гениальное просто лишь на первый взгляд. Вы – великий человек, профессор и я искренне восхищаюсь вами.

– Только не надо мне льстить. Это, никак не повлияет на защиту вашей диссертации. – с хитрой улыбкой сказал Паттерсон и немного покраснел.

– Об этом я как раз и собиралась поговорить с вами в библиотеке, но планы резко поменялись и теперь мне приходится льстить вам. – с иронией в голосе сказала она.

– Приятного аппетита, Адель. – пытаясь перевести тему, сказал профессор.

Паттерсон со знанием дела капнул соус «Табаско» на моллюска и выпил устрицу закрыв глаза от удовольствия.

Адель погрузилась в раздумья, остановив взгляд на блюде с устрицами.

– А может быть это Биофарм – мировой лидер в сфере биотехнологий хочет от меня избавиться? Конечно же биокорпорация, не собирается упускать свои позиции на мировом рынке семян. С одной стороны, ваша программа автотрофного питания и так уже надавила им на горло. С другой стороны, люди больше не хотят подвергаться риску и потреблять генетически модифицированные продукты, так как бытует миф об их ужасающем влиянии на здоровье и генетику человека. И тут появляется третья сторона – я, собственной персоной со своей теорией возрождения. Может быть им просто нужно убрать нас со своего пути?

– Не болтайте ерунды, Адель. Лучше поешьте.

– Да, да. Всё что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. – пропела она с нотками иронии в голосе.

– И потом, если бы вас хотели убрать, то отключили бы при первой же возможности, списав это на техническую ошибку системы, например.

– А может быть Биофарм, держит на крючке всю систему? Уверена, под видом производства пестицидов, они производят химическое оружие массового поражения. Система не может их отключить, потому что корпорация регулирует продовольственный рынок, а любые попытки вмешательства могут обернуться массовым отравлением или заражением.

– Адель, ну что вы как маленькая! Ваша противоречивая натура может ввести в заблуждение кого угодно. Я только что конфисковал у вас хлеб и яблоки, которые были выращены, между прочим, на полях Биофарм, из семян Биофарм, с пестицидами Биофарм. Получается, вы добровольно финансируете эту корпорацию. Так что хватит тут рассуждать. Ешьте ваш шикарный Бостонский улов. Дикие морепродукты, пока что единственная альтернатива продукции, напичканной антибиотиками и пестицидами.

– Морепродукты, конечно, как альтернатива, заняли свою нишу в пищевой цепочке, но, если опустошать океан такими темпами, скоро мы лишимся и кальмаров.

Адель раздраженно встряхнула накрахмаленную салфетку и демонстративно завернула её за воротник своей блузки, по примеру Паттерсона.

– Мы и сами, как тот Бостонский улов. Майкл Кауман держит нас на крючке. – буркнул Паттерсон.

– И что теперь? – с тревогой спросила Адель.

– Если уж Майкл Кауман лично направил мне секретное приглашение и попросил меня о вашем присутствии, значит ему действительно нужна ваша поддержка и участие.

– Но зачем? Кто я такая, чтобы поддерживать всемогущего Майкла?

– Адель, не забегайте вперёд, а то потеряете себя по дороге. Вы прекрасно знаете кто вы такая и какие ресурсы есть у вас в арсенале. Так что, держитесь настоящего, а там видно будет.

– Допустим, моя теория возрождения может стать актуальной в ближайшие десятилетия. Конечно, шансы мизерны. После мировой катастрофы все генные банки были уничтожены, а экосистема непоправимо нарушена. Плодородные земли принадлежат корпорациям. Туда невозможно пробиться.

– Знаете, дорогуша, когда голод и хаос, охвативший планету, всего за триста дней унёс миллиарды жизней, мы встали перед выбором. В таких кризисных ситуациях, появляется единственный шанс, позволяющий сделать этот правильный выбор. Если бы не моя программа альтернативного питания, неизвестно как бы дальше развивалась наша история. Поэтому, не стоит отчаиваться раньше времени.

– Биофарм на своих экспериментальных полях продолжает производство генетических мутантов, называя это продуктами нового поколения. Сколько людей клюнуло на эту наживку, после введения вашей программы? – не унималась Адель.

– Вы сами клюнули и подтверждение этому я обнаружил в вашем рюкзаке. Наши тела – это всего лишь набор элементов, составлявших когда-то те продукты, которые мы употребили на протяжении всей жизни. В нас заложена история всего того, что мы когда-то потребляли. А история автотрофных организмов самая продолжительная, ведь они родоначальники жизни на земле. С ними наша жизнь становится сбалансированной, гармоничной и долгой. Выбор всегда за нами. Мы – это то, что мы едим.

Пытаясь отойти от острой темы, Паттерсон всегда переключался на философские размышления, уводя разговор из бурлящего потока в широкую размеренную реку, стремящуюся к водам бескрайнего океана.

– Однако, если я стану питаться исключительно зебрами или антилопами гну, это не сделает из меня льва. – подхватила его мысль Адель.

– Скорее, это превратит вас в крокодила. – расхохотался профессор, представив Адель, крутящуюся в реке с антилопой в пасти.

– Вы, как всегда, профессор! Стоит завести разговор на серьёзную тему, как начинаются ваши шутки.

– Не стоит так серьёзно относится к жизни, Адель. В ваши годы, я тоже был не на шутку встревожен этим миром, но однажды вы поймёте, как обстоят дела на самом деле и вам станет легче.

– Хотите сказать, вы знаете, как обстоят дела? – с подозрением, прищурив глаза спросила Адель.

– К счастью – нет, потому что у меня нет иллюзий. Однако, кое-кто знает о жизни гораздо больше, чем все величайшие умы человечества.

– И кто же это у нас такой умный? – полюбопытствовала Адель.

– Конечно же наши старые, добрые друзья – автотрофные организмы. Эти ребята содержат в себе первородную информацию, заложенную в них природой в доисторические времена. Мы не знаем, как и зачем, в полном хаосе из набора углеводов и минералов зародилась жизнь на земле. А эти микроорганизмы точно знают. Они несут эту информацию в зашифрованном виде сквозь миллиарды лет, не меняясь несмотря ни на что! Они демонстрируют высокую сопротивляемость радиации, устойчивость к изменениям климата и влиянию других факторов. Эти малыши стали нашими прародителями, но не утратили своего первоначального облика. Все мы, живые организмы, прошли через долгий путь эволюции, чтобы люди в итоге стали обладать таким мощным мозгом, способным рассуждать на такие темы, во время полёта на высоте более десяти тысяч километров, в новейшем аэроскате, – улыбнулся профессор, – Но посмотрите на наших автотрофных друзей! Они всё ещё такие же, какими их создала природа. Они совершенны и не нуждаются в эволюции.

– Хотите сказать, что вопрос питания решён окончательно и других вариантов у нас больше нет?

– Смотря с какой стороны посмотреть. У человека в распоряжении бесконечное число вариантов. Вопрос в том, что из этого всего, приходится выбирать только один. А при выборе, число вариантов сужается до двух, в котором один из вариантов верный, а все остальные – это второй вариант.

– И каков же по вашему мнению верный вариант?

– Я бы ответил лаконично, одним словом «Если.» Если людям удастся добыть генетически чистые семена культурных растений, которые возникли в ходе эволюции, взрастить их на своей земле и получить урожай, то пищевая цепочка будет восстановлена. Потом, если повезёт, мы не задумываясь сможем печь хлеб и превращать ягоды в джем, как будто не было проблем и этого пробела в истории. Но пока мы находимся в плену корпораций, захвативших поля, путь к гармонии с природой у нас ограничен, как ограничена и генная инженерия.

– Человеку нужна пища, содержащая белок, витамины и весь остальной набор микроэлементов. Всё это можно скомбинировать синтетически, добавить вкус, цвет, придать нужную форму и подать в виде спелой черешни, например. Чего же нам не хватает тогда?

– Нам не хватает смелости, чтобы признать свою беспомощность перед тупиковостью потребительского образа жизни. Вот, если бы вы были обезьяной и жили в джунглях, то возможно, ели бы черешню прямо с косточками, облегчая работу селекционеров. А так как вы живёте в комфортном современном мире, полностью созданном в умах тысяч поколений и воплощённом для вас в готовом виде, всё вам преподносится на блюдечке с голубой каёмочкой. Не удивляйтесь, что на этом этапе развития, в нашем мире нет возможности сорвать черешню с дерева. Её можно получить в том виде, в котором система считает целесообразным.

– Профессор Паттерсон, ну это уже слишком! То я в крокодила превращаюсь, теперь в обезьяну на дереве. За что вы так со мной? – сдерживая смех и негодование одновременно, пыталась защищаться Адель.

– Да потому что так и есть. Хуже! Вы просто хомяк!

Её распирало от эмоций, но взяв себя в руки она продолжила заваливать профессора вопросами. Её детское любопытство забавляло Паттерсона.

– В чём же тогда суть жизни, по-вашему, профессор?

– Жизнь порождает жизнь. Ваши предки съели мамонта и выжили. А мамонт не выжил, потому что на земле случилась беда и пропала растительная пища из-за похолодания и нехватки пресной воды. Это пищевая цепочка, благодаря которой, вы Адель сегодня имеете возможность задавать мне глупые вопросы. Но поток этих вопросов я одобряю, потому что это признак того, что вы не страдаете гиперполноценностью, а значит признаёте свою глупость.

– Всё признаю, но не каюсь! Пользуясь случаем, прошу ответить ещё на один вопрос. Как долго автотрофное питание может удерживать нас на плаву?

– Хороший вопрос, с точки зрения китовой акулы. И ответ вам известен. Человечество может питаться микроорганизмами неограниченное количество времени. Вопрос «Зачем?» – более уместен. Коктейль из живых микроорганизмов содержит более шестидесяти процентов протеина и покрывает все потребности нашего тела с запасом, а главное, утоляет чувство голода на двенадцать часов. Непроизвольно происходит интервальное голодание. Я трачу меньше энергии на переваривание пищи, таким образом, мои органы меньше изнашиваются, а мозг получает больше пространства для активной деятельности, а не бесконечного контроля органов пищеварения. Я больше не старею. Вот уже 20 лет, как я ни разу не болел и ни одной новой морщины на лице. – с гордостью произнёс Паттерсон.

Адель посмотрела на седые волосы профессора и оценила глубину его межбровной морщины.

– Я думаю, ваша система где-то дала сбой. Человек по своей природе склонен к разнообразию. Мы же не овцы, чтобы постоянно жевать одну только траву. Ну хотя бы торт на день рождения, я могу себе позволить?