Ольвия

Но Ольвия уже не слушала подругу. Она с изумлением вытаращила глаза на титульную страницу и, схватив газету, воскликнула:

– Это же он!

– Кто? – с испугом спросила Люция.

– Это тот самый гад, который хочет построить усадьбу возле озера! – Ольвия со злостью ткнула пальцем в фотографию брюнета, который днем ранее поставил под угрозу ее тихую и размеренную жизнь в лесу.

Люция взяла газету, глянула на снимок и вдруг рассмеялась от души.

– Что тут смешного? – сердито прикрикнула Ольвия.

Люция перестала смеяться и, вздохнув, пояснила:

– Тебе достался в соперники самый главный мерзавец нашего города…

– Что?

– Ольвия… ты действительно отошла от мирских дел, если до сих пор не в курсе, что этот человек не кто иной, как наш новый мэр…

Ольвия изумленно вскинула брови, а Люция продолжила беспечно болтать:

– Я недавно брада у него интервью. На меня он произвел впечатление высокомерного выскочки. На всех смотрит так, будто мы все ему должны, хотя это он должен нас убеждать в том, что он достоин быть мэром нашего города. От вопросов про личную жизнь он даже подскочил на стуле и тут же закрыл мне рот, бросив «не ваше дело».

– И что ты ему сказала?

– Ну… сказала, что это, вообще-то, наше дело, ведь мэр – личность публичная, открытая для всех, поэтому это стандартный вопрос для любого высокопоставленного чиновника…

– И как же с ним бороться? – спросила Ольвия. Приблизившись к печи, она стала с неприкрытой яростью закидывать в нее сухие поленья, чтобы затопить ее и приготовить травяной чай. К тому же вечерело и становилось прохладно – близкое соседство с озером давало о себе знать с помощью промозглой сырости и туманов.

Люция с минуту поразмышляла, грызя колпачок авторучки, потом предложила с энтузиазмом:

– Давай устроим пикет перед зданием мэрии; соберем побольше защитников природы, потому как наш благочестивый молодой мэр хочет построить усадьбу в заповедной зоне… Да, ведь этот лес, – заповедная зона… По крайней мере, у меня такая информация…

Ольвия на миг представила городскую суету, шумную толпу и скривилась, но потом согласно кивнула головой. Для спасения своего леса она на все пойдет и даже переступит через себя и потащиться в центр города. Хотя можно ли верить в удачу этого скромного мероприятия? Ей давно понятно – законы писаны для простых людей, бюрократы же искусно обходят их, когда им это выгодно.

Люция наблюдала за ней, потом вздохнула и произнесла:

– Ольвия!.. Ты ведь можешь и без этой волокиты усложнить ему жизнь!

Но молодая отшельница покачала головой и ответила:

– Нет. Моим даром нельзя злоупотреблять, да и вряд ли он бы существенно помог мне: все-таки этот субъект не мелкий чиновник. Он всевластен, – я увидела это в его надменных глазах. А еще… если наш пикет провалится, в чем я уверена, то этот Альберт может выжить меня отсюда, в отместку за мою деятельность.

– И ты собираешься так легко сдаться? – удивилась воинственно настроенная Люция. Она уже не раз ставила на место чиновников, хотя ей потом и доставалось от начальства: бюрократы любят мстить даже за мелочь. Не раз они науськивали на нее начальство, внушая, что необузданную журналистку нужно уволить, поставив какую-нибудь марионеточную, но и начальству необходимо отдать должное, – они не шли у бюрократов на поводу и лишь давали смутные расплывчатые обещания сделать провокационной репортерше строгий выговор. На деле же все ограничивалось тем, что Давид, ее главный редактор, после жалобы очередного ябедника-чиновника, только цедил сквозь зубы: «Попридержи коней, мисс справедливость!».

Ольвия растопила печь, поставила чайник и вернулась к столу.

– Нет, конечно же, я не собираюсь сдаваться без боя! – сердито выпалила она, глядя с ненавистью в холеное и выхолощенное лицо, красовавшееся на титульной странице. Самые главные проходимцы всегда на первых полосах и, в основном, с хвалебными песнопениями в их адрес.

– Это не моя газета, я в другой редакции работаю, – Люция брезгливо схватила газету и швырнула ее на полку, где лежали дрова. Она словно прочитала мысли Ольвии. С тех пор как провидица спасла ее, к ней часто стали приходить вещие сны и обострилась интуиция.

Ольвия подошла к полке, взяла газету, потом отодвинула чайник от огня и бросила газету в оранжевое пламя. Бумага быстро воспламенилась, а лицо мэра начало обугливаться, будто чело демона. Ольвия с удовлетворением хмыкнула, – вид обуглившегося Альберта поднял ей настроение. Нет, она обязана найти способ, метод, чтобы бороться с этим человеком, и она найдет его. С хладнокровием она взглянула на свою гостью и сказала:

– А теперь к делу. Про этот случай с молодым мужчиной… Я чувствую, что тут дело нечистого.

– Но, чтобы выяснить это наверняка, тебе придется наведаться к нему в больницу, – сузив близорукие глаза, произнесла Люция. Она уже знала о том, что Ольвия выходит в город не чаще двух раз в месяц, потому как жизнь отшельницы совсем сделала ее дикаркой, чурающейся людей.

– Что же, сделаю над собой усилие, – ответила Ольвия и добавила: – Но только ты пойдешь со мной!

– Не вопрос! Конечно, пойду. Когда же?.. Может, завтра? – предложила Люция.

Ольвия посмотрела в окно, – там уже вырисовывались первые признаки приближающегося заката и, почесав подбородок, ответила:

– К чему откладывать?.. Если это порча на смерть, то он может не протянуть и до утра.

– Тогда поспешим!

– Подожди… – Ольвия протестующе вытянула руку вперед и прибавила: – Сейчас налью тебе чай. Ты же, наверное, целый день моталась по городу голодная, а я пока соберусь, – она кинула в глиняную кружку мяту и мелиссу, залила кипятком и пододвинула к Люции. Тут же незаметно всунула в ее сумку несколько красных яблок – плоды ее любимой старой яблони, вызревшие за домиком. Потом она достала из шкафа цветастую шкатулку, распахнула ее и Люция, увидев там конфеты, понятливо кивнула головой. Тут же, на скамье крутился Амир, – рыжий кот Ольвии. Он периодически подставлял голову под руку Люции, чтобы она его погладила, а когда она тормошила его по лохматой голове, Амир с удовольствием мурчал.

– Почему твой Амир при первом визите чуть глаза мне не выцарапал, а сейчас неожиданно полюбил? – спросила с изумлением Люция, всматриваясь в приветливые зеленые глаза кота.

– Потому что коты, да и собаки, чуют порчу, плохую энергетику и начинают беспокойно вести себя. Они избегают контактов с людьми, на которых наложено проклятие, они могут укусить и расцарапать, – пояснила Ольвия, скидывая с себя свое любимое платье. – А теперь ты чиста, как колодезная вода и вежливый Амир, – яркое тому доказательство!

– Спасибо за это его хозяйке! – произнесла Люция и прижала с любовью кота к груди. Тот не сопротивлялся. Девушка уже знала о том, что Ольвия подобрала Амира год назад на городской дороге – он был весь изранен и измучен. Очевидно, этому коту досталось от бродячих собак. Молодая отшельница забрала его в свой лесной домик и с любовью выходила.

Ольвия нашла припрятанный в шкафу сиреневый сарафан, доходивший ей до колен, и надела его. Это была одежда из прошлого, которое она старалась забыть – ведь там осталась трагедия, навсегда разделившая ее жизнь на «до» и «после». Именно после этой трагедии у нее раскрылись неординарные способности. У Ольвии было счастливое детство и любящие родители, но потом они погибли при авиокатастрофе, когда летели в командировку и весь мир стал для нее мрачным и отчужденным. Неожиданно выяснилось, что кроме родителей ее никто не понимает и не разделяет ее мировоззрения. Ей были чужды обычные людские беседы и мелкие разборки, споры, конкуренция, бесконечная бессмысленная суета. Она часто замечала – как некоторые радовались несчастьям других, как друзья предавали друг друга ради выгоды, как близкие судились друг с другом за наследство и, вспоминая о своем уютном мире, который создали ее мудрые родители, оплакивала загубленный несчастным случаем рай. Родительская любовь сделала ее крепкой, способной выстоять против любых невзгод, но в то же время она показала – такая безоговорочная любовь и к ребенку и к супругу (супруге) редка и в мире людей встречалась не так уж и часто. Еще несколько лет она пробыла среди людей, среди толпы, в шумном рабочем коллективе, но продолжала ощущать себя одинокой. В конце 1992 года, устав от человечества, от их бесконечных распрей и разборок, она с легким сердцем ушла в лес, но не перестала помогать людям.

Вспоминая про это, Ольвия заплела свои длинные волосы в тугую косу. Обмыв быстро ноги в тазу, она вытерла их полотенцем и обулась в коричневые сандалии.

– Я готова! – глянув на себя в маленькое зеркальце, Ольвия откинула светлую челку со лба и вздохнула. Походы в город были вынужденной мерой, – она хоть и была аскетом, но без муки, масла, свечей и спичек обойтись было нелегко, вот и приходилось изредка делать вылазки в магазин. А в этот вечер тем более было исключительное дело. Еще ей иногда приходилось ходить в книжное издательство, располагающееся в центре города. Она уже несколько лет писала книги под псевдонимом, и от этой деятельности ей перепадали кое-какие гроши. Дела имела она только с главным редактором, которого звали Ларион, – быстро вручив ему рукопись, она старалась надолго не задерживаться в издательстве. Разбор ошибок и сюжета занимал лишь пару вечеров. Редактор, принимая Ольвию, всегда замыкался с ней в кабинете и посторонних не пускал. Ларион уважал желание одной из его лучших писательниц держаться подальше от людей и ограждал ее от назойливого внимания сотрудников.

Люция допила чай, запихнула пару конфет в карман жилета и, схватив папку с сумкой, произнесла напоследок:

– С богом!

Они вышли из дома, и Ольвия заперла дверцу на ключ. За дверью тут же послышалось недовольное ворчание Амира – он всегда злился, когда Ольвия покидала его. По лесу подруги шли молча, размышляя о предстоящем деле. Над головами уже порхали летучие мыши, а птицы, рассевшись на ветках клена, пели в полудреме тихо и робко.

Когда, петляя по тропам между дубами и соснами, девушки увидели вдали город, солнце начинало бросать на крыши домов и на деревья в садах насыщенно-золотые покрывала.

* * *

Перед Ольвией лежал на койке худой рыжеволосый мужчина с крупными веснушками на лице. От пяток и до макушки он был весь покрыт гнойными язвами. Пустым взором он смотрел в потолок, будто там уже видел свою смерть и смирился со своей участью. Руки его дрожали, он постоянно зевал. От врача Ольвия узнала о том, что он за пару дней сбросил не меньше десяти килограммов. Налицо были все признаки сильной порчи. Она достала из сумки небольшую бутылку с водой, откупорила ее и, протянув больному, сказала:

– Выпейте несколько глотков!

Мужчина перевел бессмысленный взгляд с потолка на Ольвию и покачал головой. Безволие – вечный солдат порчи.

– Я сказала, пейте! – уже приказным тоном произнесла она. Ее голос обладал такой силой, что затряслись даже стекла на окнах.