Расследование

Описание подходило к половине посетителей скачек.

– Он спросил меня, из какого расчета я принимаю ставки на Вишневого Пирога, – продолжал мистер Ньютоннардс. – Поскольку эта лошадь была явным аутсайдером, я не вывешивал на нее расценок. Я предложил один к десяти, но он сказал, что это мало, и стал собираться уходить. Видите ли, – Ньютоннардс выразительно махнул пухлой рукой, – клиентов в тот день было не много, и я предложил ему один к восемнадцати. Щедрей не придумаешь, поскольку в скачке участвовало всего-то восемь лошадей. Давно я так не ошибался… – На его ухоженном лице изобразилась мужественная печаль.

– Значит, когда Вишневый Пирог победил, вам пришлось платить?

– Именно. Он поставил пятьдесят. Я выложил девятьсот.

– Девятьсот фунтов?

– Да, милорд, – подтвердил Ньютоннардс. – Девятьсот фунтов.

– Мы могли бы взглянуть на запись этого пари?

– Разумеется. – Он открыл свой голубой гроссбух на заложенной странице. – Слева, милорд, посередине. Помечен красным крестиком. Девятьсот за пятьдесят, билет номер девятьсот семьдесят два.

Гроссбух оказался на столе перед стюардами. Даже Плимборн проснулся ради такого любопытного казуса, и все четверо долго глядели на страницу. Затем гроссбух вернулся к хозяину, который захлопнул его и оставил лежать на столе перед собой.

– Это ведь немалая ставка, учитывая, что лошадь – аутсайдер? – спросил лорд Гоуэри.

– Да, большая, милорд. Но вообще-то, часто находятся чудаки, которые ставят на бог знает кого. Правда, время от времени они выигрывают…

– Но у вас не было никаких опасений насчет этого пари?

– В общем, нет, милорд, – ведь скакал Урон. Кроме того, я сам поставил часть этой суммы у другого букмекера. Из расчета один к тридцати трем. Поэтому я потерял около пятисот фунтов. Кроме того, триста двадцать фунтов я заработал в этой скачке на том, что люди играли Урона и других. Так что в конечном счете я потерял на Вишневом Пироге сто восемьдесят пять фунтов.

Он окинул нас с Крэнфилдом взглядом, в котором отразился каждый из этих потерянных фунтов.

Гоуэри сказал:

– Нас интересует не столько сумма ваших убытков, мистер Ньютоннардс, сколько личность того, кто выиграл девятьсот фунтов на Вишневом Пироге.

Я содрогнулся. Уж если Уэст оказался способным на ложь, чего ожидать от остальных.

– Как я уже сказал, милорд, я не знаю его имени. Когда он подошел, мне показалось, что я где-то уже с ним встречался, но, видите ли, мне по роду деятельности приходится встречаться со многими, очень многими, и я тогда не придал этому никакого значения. Вы меня понимаете… Только когда я ехал к себе домой, я вспомнил – и мне стало не по себе…

– Пожалуйста, объяснитесь точнее, – терпеливо произнес Гоуэри. Терпение кошки, караулящей мышь у норки. Предвкушение удачи, придающее ожиданию особую сладость.

– Дело было не в нем самом, а в том, с кем он говорил. Он стоял у перил круга, где лошади выезжают на парад. Это было перед первой скачкой. Сам не знаю почему, но я это запомнил.

– С кем же говорил ваш клиент?

– С ним. – Он ткнул пальцем в нашу сторону. – С мистером Крэнфилдом.

Крэнфилд вскочил на ноги.

– Вы намекаете на то, что я посоветовал вашему клиенту сыграть Вишневого Пирога? – спросил он дрожащим от негодования голосом.

– Нет, мистер Крэнфилд, – сказал Гоуэри ледяным, как северный ветер, голосом. – Есть все основания считать, что этот человек действовал по вашему поручению и что вы сами играли Вишневого Пирога.

– Это совершеннейшая ложь!

Его горячий отпор встретил холодный прием.

– Где этот таинственный незнакомец? – бушевал Крэнфилд. – Где этот никому не известный человек, – возможно, неизвестный именно потому, что не существует в природе. Да как вы можете выступать с такой смехотворной ерундой на серьезном расследовании. Это же комедия! Самая настоящая комедия!

– Но пари было заключено, – отрезал Гоуэри, показывая на голубой гроссбух.

– И я видел, как вы разговаривали с моим клиентом, – вторил ему Ньютоннардс.

Крэнфилд от бешенства лишился дара речи, и в конце концов он плюхнулся в кресло, не сумев, как и я, найти такие аргументы, которые нарушили бы сложившееся у наших судей стойкое предубеждение против нас.

– Мистер Ньютоннардс, – спросил я, – вы бы узнали этого человека?

Поколебавшись ничтожную долю секунды, он ответил утвердительно.

– Вы встречали его на скачках после розыгрыша «Лимонадного кубка»?

– Нет, не встречал.

– Если он снова вам попадется, сможете ли вы указать его лорду Гоуэри?

– Если лорд Гоуэри будет в тот день на скачках. – Кое-кто из присутствовавших официальных лиц улыбнулся, но Ньютоннардс, надо отдать ему должное, к ним не присоединился.

Больше никаких вопросов к нему у меня не возникло. Ни я, ни Крэнфилд не продвинулись вперед ни на шаг. Я был взбешен. По собственной инициативе мы позволили затащить нас в то прошлое, когда ответчики на подобных расследованиях не имели права прибегать к помощи юристов. Если они не умели самостоятельно вести собственную защиту, если они не знали, какие именно вопросы задавать и в какой форме, тем хуже! Значит, судьба отворачивалась от них. Но здесь-то судьба ни при чем! Здесь мы сами виноваты в том, что расследование приняло такой оборот. Любой мало-мальски дельный юрист разорвал бы Ньютоннардса с его показаниями в клочья, но ни я, ни Крэнфилд не знали, как это делается.

Крэнфилд, впрочем, предпринял попытку. Он снова вскочил на ноги:

– Я не только не играл Вишневого Пирога. Я ставил на Урона и проиграл – можете проверить у моего букмекера.

Гоуэри проигнорировал эту реплику. Крэнфилд еще раз повторил ее.

– Возможно-возможно, – на сей раз обронил Гоуэри. – Но это к делу не относится.

Крэнфилд сел совершенно раздавленный. Я прекрасно понимал, что он сейчас чувствовал. Это было даже хуже, чем биться головой об стену. На сей раз стена сама на нас набросилась.

Ньютоннардсу было разрешено сесть, и он непринужденной походкой отправился туда, где уже сидел Чарли Уэст. Все, что он сказал, было принято без возражений. Никто не потребовал доказательств. Никто не усомнился в его показаниях. На лицах расследователей было написано полное согласие с только что услышанным. Если кто-то поставил на Вишневого Пирога и выиграл девятьсот фунтов, это, разумеется, был только Крэнфилд.

Но Гоуэри еще не закончил. С холодным удовлетворением он взял еще какую-то бумажку и сказал:

– Мистер Крэнфилд, у меня имеется письменное свидетельство некой мисс Джоан Джонс, которая работала в кассе тотализатора ипподрома в Оксфорде в день розыгрыша «Лимонадного кубка». В этой кассе продаются билеты по пять фунтов. Она утверждает, что продала десять билетов на лошадь номер восемь пожилому человеку в коричневом плаще и фетровой шляпе. У меня также имеется подобное свидетельство мистера Леонарда Робертса, работавшего в кассе оплаты в тот же день. Оба работника тотализатора хорошо запомнили клиента, поскольку это были практически единственные пятифунтовые билеты, приобретенные на Вишневого Пирога, – тем более в таком количестве. Этому человеку выплатили более тысячи ста фунтов наличными. Мистер Робертс не рекомендовал брать с собой такую большую сумму, но клиент не воспользовался его советом.

Снова наступила гробовая пауза. Крэнфилд был совершенно сбит с толку и не мог ничего придумать в свое оправдание. На этот раз я попробовал прийти ему на помощь:

– Сэр, ставил ли этот человек в тот день на других лошадей? Ставил ли он на всех, на двух-трех или поставил наугад на одну?

– Тут не было действий наугад, Хьюз.

Снова мертвая тишина.