Сладкий соблазн

– Неужели ты думаешь, что мне захотелось торчать тут с тобой?

Молли покачала головой. Ну, вот опять. С Рейфом невозможно не пререкаться. Почти с самого начала рядом с этим мужчиной ей становилось не по себе. Если бы она была пятнадцатилетней девчонкой со свойственным подросткам буйством гормонов, это еще можно было понять. Но она тридцатишестилетняя разведенная женщина, известная в Гроверс-Холлоу своим серьезным и ответственным характером. Из трех сестер Стивенс у нее единственной случались проблески здравого смысла.

Великолепно. А теперь самой благоразумной из сестер приспичило влюбиться в мужчину, который и не взглянул бы в ее сторону, если бы не оказался запертым вместе с ней в крохотном коттедже. Надо во что бы то ни стало его разлюбить. Это будет непросто… и, наверное, чертовски болезненно, но со временем она справится.

«Зато появился повод для гордости: теперь я гораздо лучше разбираюсь в мужчинах», – размышляла Молли, изучая содержимое шкафов и полочек в ванной. Ей стыдно было признаться, что хотя в прошлом она и останавливалась в мотелях – самых дешевых, где еда и напитки продавались в специальных автоматах, но в настоящей гостинице не была ни разу.

Шампунь и кондиционер, пена для ванн и лосьон, фен, принадлежности для шитья… боже мой, в этой ванной есть даже телефон и банный халат за дверью. Если ей нужны напоминания о том, какая бездонная пропасть разделяет владельца гостиниц и самолетов и женщину, которая до сегодняшнего дня даже близко не подходила ни к гостинице, ни к самолету, то вот они. Молли сразу же захотелось свернуться калачиком на огромной кровати, укутаться с головой в одеяло и спать, спать, спать, чтобы вновь проснуться в своей двухкомнатной квартире, где на кухне висят часы-ходики, а в крохотной гостиной лежит поддельный восточный ковер.

Но это невозможно, а Молли считала себя убежденной реалисткой. Она осмотрела глубокую сияющую ванну. У нее в квартирке был только душ. А ванна в коттедже, который снимала Анна-Мария, оказалась маленькой, в пятнах ржавчины и ужасно неудобной, да и водонагреватель дышал на ладан.

Зато здесь обнаружилась замечательная корзинка с туалетными принадлежностями, которые так и хотелось пустить в ход. Возможно, Молли не хватало утонченности, но на отсутствие здравого смысла она не жаловалась никогда.

Когда Рейф постучал в ее дверь двадцать минут спустя, желая знать, все ли у нее в порядке. Молли с трудом нашла в себе силы ответить. Лежа в душистой пене, благоухающей страстоцветом и ежевикой, она всерьез подумывала о том, чтобы не вылезать отсюда до самого утра. Но вода остывала, и остатки ее энергии таяли вместе с пеной.

– Все хорошо, спасибо, – откликнулась она сонным голосом.

– Отлично. Нам надо обсудить планы на завтра, – последовал краткий ответ.

Молли не хотелось обсуждать планы на завтра. Ей не хотелось даже думать о завтрашнем дне. Она всю жизнь только и делала, что думала о завтрашнем дне. А сейчас ей хочется наслаждаться роскошью и думать лишь о том, накрасить ногти на ногах или нет.

– Завтра поговорим, – крикнула она через дверь.

Молчание. Молли представила себе Рейфа, стоящего под дверью, сердитого и неспособного ничего сделать. Эта картина наполнила ее ощущением собственного могущества.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке? – В его голосе звучало волнение. – Ты не заболела? По-моему, пирог был жирноват.

Ну вот. Только этого ей не хватало. Неожиданно у Молли защипало глаза, и она решила, что это из-за шампуня.

– Ты не мог бы позвонить в больницу и спросить у Анны-Марии, что еще им нужно купить?

«Другими словами, уматывай и оставь меня в покое».

– Звонить уже поздно. Тебе пора ложиться, Молли. Завтра у нас тяжелый день.

– Прекращай планировать за меня мою жизнь. Я прекрасно обойдусь без твоих указаний. Я же сказала… – Она умолкла и взвизгнула, когда дверь неожиданно распахнулась. Ей даже в голову не пришло запереться. Зачем нужны две ванные, если тебе даже вымыться спокойно не дают?

Рейф заглянул в ванную, наполненную клубами душистого пара.

– Господи, как ты тут дышишь, жабрами что ли? – Развернув огромное банное полотенце, он сказал: – Давай, милая. Вылезай, пока совсем не посинела.

– Ты в своем уме?

Не так-то просто пылать праведным гневом, когда ты размякла, обессилела и борешься со слезами. Да еще эти угрызения совести из-за лишних калорий…

– Вылезай из ванны, Молли.

– Убирайся из моей ванной, Рейф, – огрызнулась Молли, но ее голос звучал совершенно неубедительно.

– Вылезай немедленно. А то гляди, напросишься. Если не хочешь сейчас разговаривать о делах, то обсудим все завтра, когда выспимся. Я поставил будильник на семь часов.

Молли большим пальцем ноги выдернула пробку. Радужные мыльные пузыри оседали на ее коже, пока вода медленно вытекала из ванны. Рейф терпеливо стоял с полотенцем наготове.

– Не торопись, милая, я подожду.

– Я тебе не милая. И я прекрасно могу вылезти из ванны без посторонней помощи.

– Хватит с меня разбитой головы и сломанной руки Стю. Не хватало еще, чтобы ты поскользнулась и сломала себе… что-нибудь.

Что ж, в этом есть разумное зерно. Встав на ноги, Молли чувствовала себя такой же устойчивой, как сваренная макаронина. К тому же ей нечего от него скрывать.

– Тогда выключи свет.

– Еще чего. Хочешь, я расскажу тебе, что я вижу?

– И не пытайся, – жалобно воскликнула она. – Не смотри на меня!

– Я вижу мокрую прекрасную женщину с кожей, как ванильное мороженое. Я вижу женщину, которая…

Молли завернулась в полотенце, и руки Рейфа сомкнулись вокруг нее.

– А я вижу самого отъявленного льстеца, – проворчала она. – Ванильное мороженое?

– Французская ваниль. Сливки, сахар и… – Он понюхал ее плечо. – Может даже экзотические фрукты и цветы.

Молли сдержала смех, а затем неожиданно всхлипнула.

– Это страстоцвет. И ежевика.

– Вот видишь? Я сразу понял, что это что-то вкусное.

Глаза Молли все еще щипало от шампуня, но она не смогла сдержать смех. Когда Рейф попытался обнять ее, она шарахнулась в сторону, сжимая края полотенца, схватила еще одно полотенце и кое-как намотала его на голову и лицо. Ей чудом удалось выбежать в спальню, ни во что не врезавшись по пути.

– Ну, хорошо, ты спас меня, не дал утонуть. А теперь уходи.

– А ты меня прогони, – с усмешкой промурлыкал Рейф.

Полотенце все еще красовалось на ее голове. И как ей только удается попадать в эти нелепые ситуации, одну за другой? Зачем было неглупой, уравновешенной женщине выходить замуж за никчемного хвастуна? Как могла она отправиться на свидание с симпатичным рыбаком, с которым познакомилась на пароме? И какого черта ей понадобилось по уши влюбляться в следующего встреченного мужчину?

Это безнадежно, совершенно безнадежно. В том возрасте, когда все нормальные люди узнают о взаимоотношениях полов, она занималась воспитанием сестер. А когда ей удалось освободиться, было уже слишком поздно. Забыв о полном отсутствии опыта, она слепо бросилась в пучину брака и проиграла, а теперь до смерти боялась, что очередная неудача окажется для нее непоправимой.

Он все еще здесь. Молли чувствовала его присутствие, хотя и не могла его видеть. Она принялась разматывать полотенце, поняв, что бесполезно даже и пытаться не обращать на него внимания.

– Мерзавец, – буркнула Молли. Придерживая банное полотенце, обмотанное вокруг тела, она направилась к полке для багажа. На глазах у Рейфа, который по-прежнему стоял в дверях, скрестив на груди руки, Молли вытащила из чемодана пижаму. За неимением брони, это лучшее, что можно сделать. В желтой фланели и слипшихся влажных волосах не может быть ничего сексуального. – Может, все-таки уйдешь, или мне придется звать на помощь?

– Выходи, как только переоденешься. Я сварю кофе.

– Ты говорил, что мне нужно выспаться. Ты обещал, что мы обсудим наши планы завтра утром.