Сияющая луна. Автобиография Дилго Кхьенце, а также воспоминания семьи, друзей и учеников

В пространстве и времени благо, которое дарует существам Учение, будет неисчерпаемым.

Это просветлённая активность Манджушри, Самантабхадры и Лотосорождённого —

Какое же великое удовольствие принять на себя эту ношу.

Для нас, йогинов, действия и проекции без точки опоры растворились.

В состоянии расслабления всё, что мы ни делаем,

предстаёт как украшение.

Хоть мы и были рождены из промозглой утробы мрачной и ужасной тёмной эпохи,

Нам не удержаться от оглушительной песни наслаждения.

Поскольку у певца горло не в порядке,

это может раздражать ваши уши,

Но слова истины, лишённые притворства,

льются жидким золотом,

Доставляя уму радость, превосходящую ту,

что способны подарить сотни тысяч песен влюблённого,

Которые угождают тебе, – они заставляют тебя широко улыбаться.

Эта бессвязная песнь безумца неприятна учёному.

Если это не доха какого-нибудь сиддхи, то кому она интересна?

Хоть я и знаю истинное положение вещей, я гоним сильным ветром мыслей.

Эти строки написаны в самолёте пальцами, скачущими подобно лапкам насекомого.

Когда я смотрю в небо, оно олицетворяет совершенное воззрение

Пути безграничного дхармадхату.

Сквозь это измерение беззаботного пространства,

что беспристрастно содержит в себе всё, —

Сквозь это обширное вездесущее пространство летит метеор.

Когда я смотрю в пространство, оно напоминает мне опыт неизмышлённой медитации.

Радужные облака, солнце и луна скитаются вне зависимости от дня и ночи.

Это символ обширного пространства, что не возрастает и не уменьшается, —

Так наслаждаешься в состоянии беспечной медитации своего собственного исконного ума.

Безграничное собрание гор, равнин и океанов земли

Символизирует акт бодхичитты на благо всех существ.

Эти просветлённые деяния беспрепятственно превращают всё, что возникает, во всеобщее благо,

Пребывая спонтанно, покуда существует небо.

Небо, океан, земля, солнце и луна

Имеют природу четырёх элементов и их сочетаний.

Поэтому основа, путь и плод нераздельны в океане дхармадхату.

Да буду я сидеть, спать и действовать расслабленно и неустанно.

Это случайная песня, написанная в путешествии;

В небе движутся случайные тучи,

Детали внутри белого металлического крыла работают случайным образом;

Я подношу эти строки как случайный след,

оставленный стариком.

Со счастливым лицом и седой головой, улыбаясь,

Ковыляет старик, ведомый под руки,

Однонаправленно желая, чтобы в скором времени мы увиделись снова.

Эти строки почтительно написаны Мангалам,

путешествующим на лучах солнца

.

Останавливаясь где-то на долгое время, Кхьенце Ринпоче почти всегда давал какое-нибудь учение или проводил интенсивную практику, например друбчен. Некоторые молодые ринпоче, которые в силу своей незрелости иногда вели себя беспечно и позволяли себе пропустить одну-две страницы наставлений, то и дело опаздывали или уходили раньше. Кхьенце Ринпоче всегда замечал это и после учения тихонько подзывал этих лам к себе, показывая им, какие страницы они пропустили, и прося, чтобы позже они обязательно получили устную передачу у тех, кто её уже получил. Таким образом Кхьенце Ринпоче заботился о том, о чём следовало заботиться самим молодым ринпоче.

Я чувствую небольшое беспокойство по поводу того, что один из самых замечательных видов дхармической деятельности Кхьенце Ринпоче может так и остаться непризнанным. Хотя многие из нас черпают огромное вдохновение из его очевидной деятельности – такой как учения, которые он передавал, и практики, которыми он занимался, – наряду с этим существует также другое измерение его работ, невидимое для окружающих, но являющееся одним из самых выдающихся просветлённых деяний: Кхьенце Ринпоче был тертоном, открывателем сокровищ, и в течение жизни открыл много новых учений-терма на благо таких существ, как мы с вами. Я вряд ли смогу в полной мере выразить необычайную важность этих учений, и, вопреки распространённому мнению, эти тексты не так-то легко записать.

Другой аспект его деятельности как тертона заключался в том, что он заново изложил и разъяснил многие из уже открытых учений-терма, которые было сложно понять или применить в той форме, в какой они существовали прежде. Кхьенце Ринпоче привёл эти откровения к более простому виду и подробно разъяснил их, предоставив возможность нынешним практикующим ими пользоваться, словно приготовил изысканное блюдо, которым потомкам осталось только насладиться.