Самость человеческая

Самость человеческая
Дмитрий Владимирович Балаганский

Оказавшийся в крайне суровых условиях пережившего ядерную бомбардировку мира молодой парень Сергей Стрельцов всегда старался оставаться человечным, следуя своим принципам. Однако жизнь порой ставит перед человеком выбор, осуществить верно который возможным не представляется.

Дмитрий Балаганский

Самость человеческая

Предисловие

Прогнозируя возможность начала ядерной войны, российскому правительству удалось создать и законсервировать под землёй жилой комплекс – «Город-112», разделённый на несколько станций, которые содержали в себе всё необходимое оборудование для нормальной жизнедеятельности людей в условиях создавшейся опасности. Местом строительства был выбран город Барнаул. Крупнейшая и единственная в истории человечества война с применением ядерного и биологического оружия началась в 2028 году, в этом же году она и была закончена. По её завершении население планеты Земля было практически полностью уничтожено.

С тех пор прошло пятнадцать лет. Оставшимся в живых уготована участь не более завидная – выживать в создавшихся условиях. Главный герой – парень по имени Сергей, попадает на одну из жилых станций Города-112 совершенно случайно в детском возрасте.

Со временем по причинам недосмотра специалистов, ответственных за укомплектование стодвенадцатого, люди, проживающие на родной станции Сергея, сталкиваются с проблемой дефицита материалов, деталей для обслуживания устройств и механизмов – электронных схем для обеспечения процессов фильтрации воды в частности. Начальником района, в котором проживал Сергей, были созданы отряды – так называемые «охотники», целью которых являлся сбор необходимых ресурсов на поверхности. Предусмотрительно в состав отрядов были включены научные группы по замерам и ремонту, а также тяжеловооруженные бойцы охраны на случай непредвиденных обстоятельств. Однако очаги радиации, расположенные на территории некогда жилых улиц, воздух с ядовитыми примесями, а также обнаруженные там безжалостные мутанты, появившиеся будто из самых невообразимых кошмаров, превратили любую подобную вылазку в суровое испытание, зачастую заканчивающееся смертью.

В конечном итоге в родном районе Сергея возникает критическая обстановка – приборы, производящие фильтрацию жизненно необходимой воды, выходят из строя, а начальнику приходится урезать выдаваемое людям её количество. Если не предпринять никаких мер, уже в весьма недалёком будущем может произойти непоправимое – последний работоспособный фильтр выйдет из строя, и тогда жители станции будут обречены.

Он сидел на импровизированной лавке – на нескольких выставленных в ряд стульях, выхватывавших свет из огромного зала и раздражающих взгляды проходящих мимо людей своим мерзким цветом ржавчины. Его руки мёртвой хваткой вцепились в собственные колени, а глаза были обращены на огромную картину, расположенную на стене весьма давно. Уже выцветшая и бывшая для многих местных лишь тусклой тенью самой себя, для Сергея Стрельцова она оставалась внушающей уважение, грандиозной. Она была окном, через которое можно было заглянуть в прошлое. Одинокая лодка, стоящая у причала, смазанные очертания волн, заходящее за горизонт солнце – он видел это здесь и сейчас, но по-настоящему ему доводилось лицезреть такое крайне давно. В мире, который по глупости человеческой был навсегда утерян. Он всегда любил мечтать, представлял себя находящимся по ту сторону, вдыхающим свежий воздух, размышляющим о том, куда сегодня стоит направиться, что сделать и что увидеть. Но в данный момент он старался делать всё, лишь бы исчезнуть отсюда прямо сейчас. Лишь бы не слышать этих криков из-за стены. Но удавалось неважно.

– Я всё сказал! Перестань морочить мне голову, и без тебя дел хватает! – строгий голос начальника района был похож на хлопки, выстрелы из пистолета.

– Нет, Гена, я отсюда просто так не уйду, не по духу это мне. Если ты собрался сидеть тут дальше и чахнуть в своей душной комнатушке сложа руки… Я посоветую тебе не тянуть кота за всё причитающееся! Не тормози – давай, ну же, я знаю, что у тебя есть ствол в шкафу, воспользуйся, не надо затягивать! Но нас за собой в могилу тянуть не смей, понял?! Шансы есть всегда!

– Что за чертовщину ты несёшь?! Нет никаких шансов, ты правде в глаза посмотри, не отворачивайся от неё. Очнись, я тебе говорю! Загребай лучше своих парней под мышку и бегом в рабочий сектор – там всегда нехватка рук, и ты это знаешь как никто другой!

Воображение отлично рисовало происходящее за стеной. За ней находились два человека, яростно спорившие друг с другом. Один из них был начальником района, в котором проживал Сергея – Геннадий Алексеевич, мужчина вида весьма представительного, с хмурым взглядом, словно постоянно находившийся в тяжких размышлениях (что, скорее всего, было правдой). А вот для его оппонента слово «мужчина» подходило не совсем – скорее, «мужик». Александр Гарипов, среди своих – Гаря, густая тёмная борода, улыбка-лезвие, маленькие и добрые глаза – у людей зачастую складывалось впечатление о нём обманчивое, якобы бывал он излишне мягок да всегда старался решить всё дипломатично. На самом деле он был совсем другим, и сейчас это ощущалось в полной мере.

Сергей в очередной раз зажмурился. С какой стороны он не пытался взглянуть, тема спора максимально его отталкивала. На прошлой неделе вышел из строя еще один комплекс фильтров с водой. В конечном счёте её поставки, которые и без этого были не слишком частыми, урезали максимально. Но пугало всех вовсе не то, что воды было мало. Настоящий ужас вызывал тот факт, что воды могло не быть в принципе. Раньше за каждым из помещений, в которых фильтры располагались, была закреплена бригада умельцев, производившая техническое обслуживание – не иначе, они были теми, кто даровал жизнь людям вокруг, Сергей их именно такими и помнил. Бравые ребята в рабочих комбинезонах, с тяжёлыми сумками, битком набитыми инструментами и материалом для работы – все остальные могли спокойно спать, зная, что завтра всё будет хорошо. Завтра будет свет, будет вода – абсолютно для каждого! Другие же варианты завтрашнего дня старались не рассматривать и считали это дурным тоном – мол, примета плохая.

Но лишь по-истинному наивный человек мог верить в то, что так будет продолжаться всегда. Рано или поздно появляется определённое «но» во время этой карточной партии – словно неподходящая карта в руке твоего оппонента, это «но» с присущим ему хлопком падает на стол, вгоняя тебя в ступор. Осознание происходящего растекается по тебе, пробуждая в глубинах сознания самые разные чувства. Может, стоило подумать об этой карте раньше? Сходить по-другому, когда была такая возможность? Но уже ничего не сделать, карта перед тобой, и исход предрешён. Ты проигрываешь свою ставку. Уже позже, наученный горьким опытом, ты стараешься бить на опережение и подобного не допускать.

А ставки бывают разные. В данном случае разыгрывалась жизнь всех людей на этой станции. Уже в течение двух месяцев абсолютно каждому было известно о том, что материалов для ремонта и обслуживания фильтров не хватает. Вышедшие из строя не функционируют до сих пор, а единственное, что может предложить начальник станции – урезание нормы воды на одну голову. Нет, Сергей не считал Геннадия Алексеевича плохим человеком – напротив, он понимал, что это вынужденная мера, и что тот делает всё возможное. Не раз он посылал наверх людей, которым многие вещи в этой жизни давались не слишком хорошо, но в душах которых было выжжено особое клеймо – оскалившийся на весь свет символ войны. Тех, кто, казалось, был готов к выходу наверх и ко встрече лицом к лицу со всеми опасностями, тех, кто этой войной жил и помогал жить без неё другим в былые времена. Под землёй их с уважением называли «охотниками». Большие группы уходили наверх с надёжным снаряжением. В лучшем случае они возвращались ни с чем. В худшем же – не возвращались вовсе. Их рассказы о том, что происходило наверху, пробирали слушателей до мурашек и сеяли в сердцах чувство беззащитности перед лицом нового мира. Человек уже не был тем самым «венцом творения», некогда водрузившим себя самостоятельно на этот пьедестал. За это звание приходилось бороться, и, увы, раз за разом эта борьба проигрывалась.

Начальник района полностью это осознавал. Он был твёрд в своём намерении отказать в сборе группы из местной молодёжи для повторной вылазки наверх.

Но негласный лидер местных ребят – Гаря, с этим согласен не был. Сидеть сложа руки для него было чем-то постыдным. Если была возможность отсидеться в тихом месте или рискнуть – он, недолго думая, выбирал второе. Даже несмотря на неоднократные неудачи со стороны профессионалов своего дела, он считал верным решением снарядить своих ребят и попробовать добыть необходимые материалы ещё раз, пока позволяло время – в противном случае наступит тот день, когда последний фильтр выйдет из строя, обрекая всех на безнадёжное существование.

Стрельцов был одним из этих самых ребят. Он хотел изменить ситуацию на станции. Он устал чувствовать тягучую беспомощность, устал видеть её в глазах других людей. И вокруг себя примечал стоявших поодаль, говоривших, смеявшихся, перешёптывающихся. И, быть может, говорили они о вещах обыденных, старались уделить им всё своё внимание – Сергей осознавал, что это был самый настоящий самообман, способ уйти от реальных проблем. Ведь почти любому человеку было проще сделать вид, будто проблем нет и не было.

Тайком, с замиранием сердца, он заглянул в замочную скважину двери кабинета. Он сам не знал, зачем это делает и что надеется увидеть, и буквально через секунду он пожалел о том, что поддался этому странному чувству. За столом было двое, и взор одного из спорящих был направлен в сторону замочной скважины, будто двери не было вовсе и тот отчётливо видел присматривающегося Стрельцова. Сознание сыграло злую шутку – и вот уже его руки машинально отталкиваются от двери, и вот он уже лежит на холодном кафеле, нервно дыша, огонёк аварийного освещения неспешно плывёт перед глазами, а тело предательски не слушается. Мерный стук в висках начинал плавно затихать, заглушаемый чьими-то шагами.

– Малёк, ты чего это, ушибся что ли? – дед в рваном ватнике протянул руку лежащему Сергею. – Вот ведь, говорил же всегда, что ни зги тут не увидишь, тьфу на них!

– Спасибо вам, добрый человек. – Сергей поспешил подняться. – Да, вы правы, тут ничего не разглядеть толком, вот я и…

– Пошёл вон, и что бы я тебя сегодня здесь не видел! – громкий крик Геннадия Алексеевича за дверью заставил обоих замолчать, прислушаться. – Под трибунал пойдёшь!

Ужасающая мысль о том, что его каким-то образом заметили, весьма скоро была опровергнута – с громким хрустом дверь распахнулась, и покрасневший Гаря вылетел навстречу Сергею, заставляя того наскоро попятиться. Следом в дверной арке незамедлительно возник разъярённый начальник станции, то и дело жестикулируя, разрубая воздух резкими движениями рук.

– Тебе, болвану, и не помыслить всего! На убой хочешь их повести! Им жить и жить ещё, они толком ничего не видели, многие и оружия в руках не держали ни разу, а про весь этот бродячий бестиарий они только с чужих слов и слышали! На что ты надеешься? Думаешь, мне плевать на станцию? На жизни человеческие? Да я который день поспать толком не могу, сижу у телеграфа ночами, с дальними станциями пытаюсь решить вопрос о поставке материала… но у них не имеется излишка для нас, даже за хорошую плату! Людей отправлять своих им боязно, отсиживаются – да и правильно, чёрт возьми, делают! Наверху… смерть там, вот что наверху, и точка. Никто туда больше без моего ведома не выйдет, никто.

Сергей решил ослушаться данный строгим начальником запрет вместе с его единственным товарищем, Виталей Копыловым. Он зажмурился, вдыхая. И когда он открыл глаза, перед ним предстал выжженный огнём хаоса до неузнаваемости город, походивший больше на огромных размеров склеп, чем на место, в котором можно было счастливо жить. Он завораживал своей мощью и выворачивал душу наизнанку своими ранами – всё сразу.

– Вот так он прямо и сказал? – вопрос товарища, находящегося рядом, окончательно вернул Стрельцова к нынешней реальности. – Знаешь, он, может, в чём и прав, да как по мне, в целом – фигня, всё о чём он сказал! Мы с тобой там сидели просто так, а здесь сейчас пытаемся разыскать важные вещи, причём для всех. Вернёмся обратно с нужными деталями – вот увидишь, нас на руках носить будут!

Ненадолго приподнявшись, Виталик прищурился, вглядываясь вдаль сквозь оконную раму с выбитым стеклом – он пытался понять, закончился ли химический дождь. Приподнятые края его глаз, явный знак вспыхнувшей на миг радости, говорили о том, что дождь заканчивался. Потянувшись к потрёпанному рюкзаку и недолго в нём покопавшись, он вынул серую военную карту, тут и там покрывшуюся трещинами. Палец начал весьма ловко по ней перемещаться – её хранитель явно знал, с чем имеет дело и далеко не первый раз ему приходилось пользоваться картами. Вскоре палец остановился возле красного кружка – слишком яркого на фоне всех остальных пометок.

– Ну вот, сейчас настаёт для всех нас этот самый, как его – момент истины! Территориально мы находимся вот здесь, видишь? В своё время тут был торговый центр огромный, с цокольным этажом, мы с тобой сейчас где-то… в этом его районе. Нам нужно попасть в область, очерченную красным маркером, приборостроительный завод. Там, как мне батька раньше рассказывал, всё и делалось, строилось для нашего стодвенадцатого. Сюда всех Геннадий Алексеевич и отправлял. И вот уже, это самое, где-то на его территории должен быть технологический цех – я думаю, мы не заблудимся, наверняка старые схемы проходов должны были уцелеть. Но мужики как-то рассказывали, кто отсюда возвращался… Такое здесь водится! Нужно быть очень, очень осторожным. Ты как вообще, Стрела, готов?

– Готов, Коп, готов.

– Отлично! Тогда – выход через пятнадцать минут. Я проверю снаряжение на всякий пожарный, тебе советую тем же заняться.

Совет был правильным. История охотно впитывала в себя случаи, когда человек терпел крах по причине технических неисправностей – где-то был неисправный станок, или, быть может, страховка просроченная – суть заключалась в том, что платить за такое приходилось именно человеку. Он принимал на себя все последствия и далеко не всегда ему удавалось с ними справиться. Держа эти мысли в голове, Стрела приступил к осмотру.

Первым на очереди был герметичный костюм с композитными пластинами. Небольшой браслет на рукаве было его «головой» – отсюда оператор мог осуществлять управление костюмом, сверять показатели и производить нужные коррективы в случае необходимости, также получая уведомления о неисправностях или различные рекомендации. Несколько нажатий – и вот на дисплее отображается таблица с параметрами. Герметичность не нарушена, фильтр воздуха сможет работать еще 15 часов, аккумулятора для питания дисплея и вспомогательных систем хватит на двое суток. С этим всё в порядке. Отключив дисплей, Сергей начал проверку автомата. В руках оказался старый добрый «калаш» – для всех, живших ныне под землёй, он был сродни старому, проверенному товарищу – надёжным, тем, кто не оставит тебя в самую трудную минуту, не подведёт. Разборка, осмотр, повторная сборка и чистка – всё прошло довольно быстро. Затем – неспешный осмотр содержимого подсумков и рюкзака, в частности набора первой помощи. Всё, к счастью, оказалось на месте. К самому важному рывку Стрела был практически готов. Недоставало ему только морального спокойствия. Покинутый вопреки запретам высшего начальства район стодвенадцатого – нарушение, карающееся весьма строго! Лишь добытые здесь, на поверхности, материалы, могли искупить его. Гарантий, что здесь есть всё необходимое, никто не давал. Какие твари могли обитать на этом приборостроительном заводе оставалось только гадать. Но свои сомнения Стрела умело держал внутри, не показывая их напарнику, боясь потревожить его бьющую ключом уверенность.

– Ну, Серый – удачи нам! Поехали.

Уверенность была настолько крепкой, что не заражаться ей попросту не выходило. Когда вопрос с нехваткой материалов на станции только начинал обостряться, Виталя уже предпринимал меры по его решению. Обладая необходимыми знаниями, он составлял карты с нанесёнными метками «злачных» мест и строил предполагаемые оптимальные маршруты. Несмотря на то, что охотники раз за разом терпели неудачи, он не бросался в отчаяние – напротив, выживших и вернувшихся он тщательно опрашивал, после же вносил необходимые коррективы. Старые маршруты преображались, заменяясь оптимизированными новыми. Непроходимые завалы, потенциально опасные места и скопления мутантов огибались. Шедший отряд мог чувствовать себя в разы увереннее, имея при себе карты Копа. Однако к моменту, когда был составлен относительно завершённый и безопасный маршрут, отправлять наверх стало попросту некого. Товарищ Стрелы начинал чувствовать отчаяние, вину за то, что был не в состоянии оказать помощь именно в тот момент, когда она была нужна особенно. Находясь здесь, наверху, он чувствовал себя окрылённым – жизнь наконец даровала ему шанс искупить свои ошибки.

Здание завода и торгового центра разделяла улица. Всюду находились ржавые автомобили, брошенные своими владельцами в момент, когда началась война. Внезапно раздавшийся звук сирены предзнаменовал собой становление новой эпохи – всего за несколько секунд, пока все в панике пытались спрятаться от надвигающейся гибели, таяло влияние брендов, моды, электронных счетов, купюр – всего того, о чём многие неустанно думали, того, что перестало иметь значение теперь. Всепоглощающее пламя и радиация не знали слова «пощада», их невозможно было уговорить или подкупить – только укрыться в надёжном месте, каких практически не было. Запечатанный некогда город, надежда на спасение и сохранение жизни человеческой наконец-таки открыл свои врата, толпы отчаянных и обезумевших от страха жителей бросились к ним в надежде избежать страшной участи.

Сделать это удалось не всем.

Одна из ракет, видимая вдалеке, скрылась из обзора, загороженная пятиэтажкой, и пока продолжалось безумие, один маленький мальчик был оторван, взор его был прикован вдаль – к следу от пролетевшей ракеты. Земля задрожала, и яркая вспышка озарила пасмурное, серое небо, словно впуская в мир что-то, бывшее всё время сокрытым от взгляда людского, что-то непостижимо страшное и неотвратимое. Глаза не могли оторваться, ноги не слушались. И именно тогда один из работников стодвенадцатого решил наплевать на регламент. Рванувший навстречу толпе под крики своих товарищей, расталкивающий всех спасающихся на своём пути, он протянул руку навстречу хрупкой спине, ухватившись за неё. Ворота уже начинали закрываться, но ему удалось успеть в срок. Маленькие глаза смотрели на него из темноты, словно спрашивая – «что сейчас произошло»? Но как можно было ответить на такой вопрос? Как можно было объяснить ему?

Спустя пятнадцать лет, мальчик не перестал задаваться этим вопросом. Видневшиеся вдалеке огромных размеров производственные станки, о назначении которых Стрельцов не знал, треснувшие окна, обшарпанные стены – всё замерло, время здесь было поставлено чьими-то бесплотными руками на вечную паузу. Всё вокруг будто смотрело на него, ожидая слов, незаметная ранее тишина теперь начинала казаться вязкой.

– Как думаешь, насколько хватит схем, которые мы здесь найдём? – голос Сергея звучал тихо, приглушённый герметичным шлемом.

– Хороший вопрос. Я могу сказать одно – хватит на внушительный срок, на несколько лет вперёд железобетонно, а вот насколько именно, это самое, лет – не знаю. Та технология, которую пользуют внизу, она весьма компактная. Нет никаких трёхкомнатных блоков, как ты можешь подумать. Сам принцип работы водяного фильтра не такой сложный, но для его вопрощения в жизнь нужны материалы. Видов фильтраций, это самое, как его, хватает их – одно дело, захочешь ты что-то постирать, или выпить этой воды. А может тебе необходимо что-то изготовить? Вода везде в ход идёт. И фильтровать её нужно по разному. Комплектовщики, конечно, молодцы, что оснастили наши станции всем необходимым… правда, в недостаточной мере. Я даже не знаю, что хуже теперь. – Виталик истерически начал смеяться. – Ну, знаешь, умереть сразу, или вот так отсиживаться в хорошей консервной банке, без воды, пока всякое в голову приходить не начнёт… Б-р-р.

– Пока у нас всё идёт как надо, – парировал Серёга. – Главное, чтобы нас за несогласованный уход на месте не пристрелили.

– У-у, за это можешь не переживать. Я так размышляю – Геннадий Алексеевич, конечно, для порядка да приличия нас отчитает – это как пить дать, но чтобы по закону наказывать… не будет. Мы всё же жизни спасать идём! – Виталик демонстративно поднял сжатый кулак вверх. – Всегда найдутся герои, в конце концов. Вот мы и нашлись!

С каждым шагом видимость становилась хуже – солнце оставалось позади, рабочее освещение завода уже давно не работало. Усугубляло положение ребят ещё и плотное защитное стекло шлемов, на которое периодически попадал мелкий мусор. Пришлось включать закреплённые наверху фонарики с мощной лампой. Стало лучше, но не слишком – свет выхватывал из темноты практически невидимую ранее пыль.

– Как зверюги здесь живут? Никакого порядка… Уборщика, это самое, если есть – уволить к чёртовой матери! – начал было шутить Виталик.

– П-с, – подняв ладонь вверх, прервал его Сергей. – Слышишь?

Весьма далеко с определённой периодичностью отчётливо повторялся хруст, изредка сменяясь скрежетанием. Воображение начало рисовать в их головах разные представления, но все они были схожи в одном – двигаться вперёд следует ещё более осторожно, что бы их там, впереди, не поджидало.

Коп и Стрела вышли в длинный коридор, весьма чистый, если так вообще можно было выразиться в данной ситуации. Там, в конце, виднелся яркий свет. Детство именно сейчас решило напомнить Сергею о себе. Обрывками он начал вспоминать как оказался со своим отцом в железнодорожном туннеле небольших размеров. Хоть вокруг и была тьма, впереди ждал яркий свет, а под ногами были надёжные плечи дорогого ему человека. Но думать об этом сейчас было нельзя. Сергей тряхнул головой, выгоняя лишние мысли из головы. Не было сейчас никаких плеч. И туннеля никакого не было тоже.

– Серый, давай потише! Я иду вперёд, ты за мной, возьми на себя проход, – прошептал Виталик и начал неспешно продвигаться вперёд. Сергей же, прицелившись получше, последовал за товарищем.