Укромные места

– В другой раз, – ответила Аня и покатила коляску в противоположную сторону от незнакомца.

Она не смогла объяснить себе, зачем обернулась к нему. Как ей и казалось, парень продолжал смотреть ей вслед, не отрываясь. Сашка помахал парню, но тот не ответил.

Аня скрылась за одним из прилавков. Незнакомец продолжал стоять на месте, всё ещё смотря на то место, где Аня исчезла из виду. Его рука потянулась к рулону с пакетами. Он зачерпнул горсть конфет, которые предпочёл Саша и высыпал в пакет.

– Взвесьте, будьте добры.

3

Вадим преподавал английский в старших классах. С каждым годом работа приносила всё больше и больше удовольствия. Он никогда не запрещал пользоваться телефонами на уроках, приветствовал он-лайн переводчики и прочие приложения даже во время контрольных. Коллеги не разделяли его энтузиазма и в один голос поносили всеобщею гаджетизацию, из-за которой современный школьник смотрел на учителя как на пустое место. Вадим был полностью согласен, что 21 век наступил и бросил вызов всем учителям. Но он не понимал, почему это так тревожило его коллег.

Он не понимал, зачем прикладывать столько усилий, на то, чтобы не дать ученику списать. Ведь балбес, который хочет получить свою тройку, непременно её получит, поскольку на большее онлайн переводчик не способен, по крайней мере, с текстами, которые составляет Вадим. Какая разница, к какой хитрости прибегнет троишник – будет это шпаргалка, наушник или телефон? Ведь для тех, кто по-настоящему хотел заниматься, всё это было не нужно, точнее не достаточно. В своём каждом новом классе он наблюдал одну и ту же картину. 90 процентов детей с помощью телефона, вкривь и вкось переводят контрольный текст и с полным удовлетворением передирают этот перевод к себе в тетрадь. Остальные 10 или вовсе не пользуются переводчиком, или же берут его результат за отправную точку и до последнего улучшают его, ведомые своим любопытством и желанием сделать как можно лучше. Вадим сразу налаживал контакт с такими детьми и работал исключительно с ними. Такой подход плохо стыковался с уравнительной политикой руководства школы. Всё что нужно было завучам, так это стабильное марево общей успеваемости. А загорающиеся на его фоне звездочки, которых так ценил Вадим, не были для них предметом для особой радости. Но Вадим не сдавался, и продолжать придерживаться своих принципов в преподавании. К тому же он прекрасно знал, насколько тухлой была ротация в его профессиональной сфере, и поэтому в случаях несовпадения мнений, не стесняясь, предлагал директору поискать другого учителя на его место.

Ведь сколько бы радости Вадиму не приносила работа, все приобретения от неё принадлежали исключительно к нематериальной сфере. Благодарные ученики могли изредка побаловать его букетом с вложенным между цветов конвертиком, но это лишь подчеркивало тот факт, что удовольствие от работы зачастую обратно пропорционально получаемому от неё доходу. Конкурсы переводчиков, чтецов, певцов, что он проводил и новые образовательные практики, что старался вводить, точнее втискивать в учебный процесс, не отмечались ничем кроме почётных дипломов. Из них он уже мог сложить почётную стопочку, аккурат себе по пояс. На зарплатных корешках его энтузиазм тоже никоим образом не отражался, и там были всё те же цифры из года в год.

Поэтому репетиторство было для него единственным подспорьем, благодаря которому он оставался в профессии. Его услуги пользовались спросом. Совсем недавно он заполучил в свою обойму пару богатеньких отпрысков, которые, судя по уровню способностей и энтузиазма, ещё очень долго будут пользоваться его услугами. Но пока что оба клиента жарились на каких-то островах и график Вадима немного простаивал. Поэтому он был очень воодушевлён, когда на днях у него заказали несколько занятий, оплатив вперёд первое.

Он покачивался на стуле, обдумывал, куда потратить деньги, параллельно дослушивая ответ смуглого паренька, вперемешку с чавканьем доносившийся с последней парты. Вадим уже пожалел, что из всех фамилий с пустыми клетками для оценок, решил остановиться именно на этой, которую он и выговорить толком не мог. Паренёк слог за слогом вымучивал заданный на прошлой неделе текст. Корявее его произношения были разве что попытки не смотреть на спинку стоящего впереди стула, к которой был прикреплен листок с заданным текстом, что Вадим сочинил ещё будучи студентом инъяза. Это был эссе на тему капризов мировой истории, 400 безупречно подогнанных слов, принёсших ему победу на конкурсе сочинений среди старших курсов. Текст был настолько хорош, что его сразу же включили в переизданную библиотекой университета методичку для отработки произношения.

Вадим отсчитывал последнюю сотню изувеченных слов и ожидал двух вещей: что вот-вот уловит подслащённое сливами дыхание запинающегося ученика, и то, что в дверях появится заказчик. Насколько он понял из телефонного разговора, это был молодой парень, планирующий скорый переезд в Америку, с очень любопытным для этого именем. Парень хотел подтянуть свой разговорный и был готов щедро за это заплатить. Более того взнос за первый урок он перевёл на карту Вадима сразу после их разговора.

Как только лицо парня возникло в дверном стекле Вадим дал отмашку смуглому и чиркнул четвёрку в журнале.

– На сегодня все, ребятули. Си ю лейтер, ай эм скейтер.

Вадим сунул подмышку конспекты, прижал согнутые в локтях руки к торсу и заскользил к двери.

– Правильно, ай эм скетмэн, Вадим Сергеевич.

– Пятёрка, Буянова! До звонка никуда не шагу. Вы же ведь не хотите, чтобы ваш лавли тичер вери пис оф.

Он прикрыл за собой дверь, под дружный смех аудитории. Дети всегда заряжались весельем учителя и обожали его спик фром харт пародии. Он переложил конспекты в левую руку.

– Егор, приветствую Вас. Очень рад нашей встрече.

– Добрый день, Вадим, мне тоже очень приятно.

Парень был на голову выше Вадима, с чёрным, как смоль, ежиком, и походил больше на боксёра, чем на начальника PR-отдела, которым представился изначально. Пустышки добавляли его облику интеллигентности, но что-то подсказывало Вадиму, что Егор одел их впервые. Вадим задел рукой дверь и едва не выронил конспекты, но Егор резким движением подхватил основную стопку, так что выпало лишь пару станиц.

– Би керфл.

– О, произношение неплохое, но и есть над чем поработать. Спасибо.

Егор послушно преклонил голову, наблюдая, как Вадим поднимает с пола упавшие листы.

– Вам бы портфельчик какой-нибудь. – Пустышки сверкнули в свете потолочных ламп. – Ну а я, всегда реди ту лёрн.

– Тогда прошу ко мне в кабинет. Оценим ваш уровень и определимся с целями и графиком.

Егор качнулся в сторону, уступая дорогу. Эта театральность начала немного утомлять. Вадиму не хотелось пускать этого человека за спину, поэтому он сразу указал на дверь в учительскую и старался идти вровень со своим будущим учеником. Он едва сдержал улыбку, когда примерил это слово под комплекцию Егора. Тот улыбнулся в ответ, будто понял ход мыслей Вадима. В этот момент былое напряжение сошло на нет. Вадим мысленно отчитал себя за поведение, которое могло показаться неэтичным. С этим человеком они вполне возможно будут встречаться весь ближайший месяц, так что Вадим понял, что выстраивание каких-либо барьеров, не лучшее начало для сотрудничества.

– Егор, вы больше по кап оф ти или по кап оф кофе?

4

Малыш посапывал в коляске. С дерева, в тени которого они расположились, сорвался лист и начал плавный спуск прямиком на сопящий носик. Аня подставила ладонь над головой малыша. Лист юркнул между пальцев. Аня поднесла ладонь к носу и вдохнула. Никакого запаха не чувствовалось. Мысли об осени жизни зашуршали в голове. Малыш, что сейчас так сладко спит, очень скоро распрямит пухлые ножки и будет рассказывать как хорошо у него получается лазать по деревьям, играть в мяч, да и вообще, как же это здорово, даже без мяча, просто бегать с ребятами по двору и прыгать выше всех. Он так же будет махать своей маме со двора, всякий раз как она подойдёт к окну. В один из таких дней вместе с ним Ане помашет и её молодость. Она заметила соседку и разжала пальцы

Сашка играл с ребятами неподалёку, собрав их в общий круг. Совсем недавно он сам отнёс пакеты из супермаркета домой, сам открыл дверь, разложил продукты в холодильнике, и сам же закрыл дверь, наслаждаясь каждым щелчком замка, когда проворачивал ключ. Он чувствовал себя очень взрослым и теперь верховодил в компании своих сверстников, назначая роли в какой-то особой, неведомой взрослым игре.

– Привет, Ань.

– Привет, Юлька. Ого, родители не заругают, если увидят?

– Ну, с Патайи им меня точно не разглядеть.

– Вот, тихушники! А нам с Вадимом даже не сказали.

– Ты ж мой сладюшечный!

Юлька, 20 летняя бездельница, единственная дочь Вадимовой одноклассницы, жившей в соседнем подъёзде, наклонилась к малышу, демонстрируя самые провокативные вырезы на джинсах, с проглядывающими татуировками на массивных ляжках. Во времена Аниной молодости за любой из этих вырезов она бы ночевала на матрасе из соли, а уши горели бы так, что от них можно было прикурить сигаретку. Подвернуть джинсы, оголив щиколотку, было пределом её подростковых манифестаций. И то, за каждый поворот приходилось проводить генеральные сражения с матерью и отцом. Аню очень радовала свобода самовыражения, в которую не спеша окуналась нынешняя молодёжь, а некоторые, такие как Юлька, прыгали с разбегу, погружаясь с головой. Но вместе с тем, она ощущала лёгкий укол. Не то, что ей было до слёз обидно, что она росла с ног до головы обёрнутая консервативной ватой постсоветского воспитания, когда родители, огорошенные распадом своей страны, боялись всего нового и были готовы ограждать ребёнка от всего хорошего, только бы не случилось ничего плохого. Но как же она желала хоть капельку этой свободы тогда. Юлька резко обернулась к ней, будто услышала её мысли. Аня попыталась как можно быстрее перевести взгляд с ног соседки на коляску, но не успела. Девчонке было приятно внимание. Сделав вид, будто ничего не заметила, Юлька скорчила рожицу, подражая спящему малышу. Аня улыбнулась в ответ. Она понятия не имела, какую линию поведения избрала бы, будь у неё дочь. В этом плане Аня сорвала двойной джек-пот, половинка которого ворочалась в коляске, а другая с радостными криками проносилась мимо неё прямо сейчас.

– Юля, привет!

Она помахала Сашке и села рядом с Аней.

– Как ты думаешь не слишком вульгарно?

– Так-то нет, но под вечер я бы предпочла что-нибудь попроще.

– Мой, просто, начал уже на других поглядывать, засранец. Вот думаю, пусть поймёт, что он может потерять, если не угомонится.

Аня едва не поперхнулась. На столь внезапную откровенность от девочки почти вдвое младше она не рассчитывала.

– Знаешь, мне кажется, так поступать нельзя. Уверяю, после этого он просто перестанет к тебе относиться всерьёз. Этим ты долго его не удержишь. Главное чувства – Юль, а не вот это.

Кончиком мизинца Аня коснулась свисающей джинсовой махры. Она заметила, как девчонка поджала губу и поменялась в лице. Судя по всему, такой совет шёл вразрез с намеченной линией поведения.

– Ну ладно, я пойду. Надо подумать…

Она почти дошла до подъезда, но за несколько метров от двери развернулась в противоположную сторону. На Аню она даже не взглянула. Ей, показалось, что со стороны Юльки это не было демонстрацией принятого решения, скорее всего, та уже и думать забыла о своей соседке и ринулась на встречу с непостоянным парнем, перепоручив решение мучившего её вопроса на милость шальных гормонов.

С дерева сорвался ещё один листок. Едва Аня вытянула руку, малыш заулюлюкал и протянул в ответ свою ручонку.

– Проснулся, мой хороший. Ну что, пойдём домой или ещё погуляем?

Выпущенные в ответ пузырьки говорили о том, что главная забота малыша на данный момент – это бутылочка свежей смеси. Из коляски повеяло чётким свидетельством того, что прошлая порция успешно переварена. Аня вытерла малышу ротик и покатила коляску к дому.

5