Альцгеймер, добрый мой приятель

–Можно записать жизнь нашего мозга на носитель и дать ему возможность развиваться уже самостоятельно, как бы независимо от тебя…И еще странно, что с годами время бежит так стремительно…Может мы начинаем мыслить медленнее…

–А при чем тут это? Просто становимся старыми…

–По Эйнштейну время замедляется при приближении кскорости света, а мысль, мне кажется близка к этой скорости…Как тебе такое соображение?

–Сядь лучше и покак…

–А ты поразмысли сама…, – будто не замечая унизительного упрека, продолжал Викентий.

–Как тебе втемяшить в башку, что невозможно замедлить или переписать жизнь…

–Возможно все. Главное поставить задачу.

–Поставь себе в задницу…

Викентий вдруг представил всю глубину пришедшей ему догадке существования жизни и самой вселенной.

«А что, если кто-то не случайно выключает наш житейский компьютер? И что надо делать, чтобы оттянуть этот процесс?» – размышлял он уже про себя.

–В заднице можно жить вечно, нопопробуй выдавить из нее свое заскорузлое и пожелтевшее «я»– решил все-таки парировать Викентий.

–О! Это практически твое постоянное состояние – вылезание из именно этого места.

– А интернет, из которого ты не вылезаешь,уничтожает не только твое и мое «я», но и всех остальных, – повернулся к ней Викентий, не обращая внимание на очередной выпад жены, -Всякие там блютузы и всевозможный информационный унитаз черезгаджетыпоглощает не только меня…

–С тобой невозможно разговаривать.

–Да. Я тоже замечаю, что молчание – прекрасная штука и не мешает мыслям.

Викентий еще долго пытался про себя рассуждать на эту тему ипришел к довольно трезвой мысли -немного успокоиться.

«Когда человечество научиться пересаживать мозг в какую-то бионическую среду – это и будет некой флэшкой или диском считывания мозга. А искусственная почва даст возможность нанезависимое развитие мозговой деятельности в отрыве от тела.»

–Неплохо придумано, – вдруг вслух произнес пожилой человек.

– От твоих заморочекдавно голова болит, – отфутболила Инна, – Меня пригласила подруга погостить у нее недельку под Москвой…Поедешь со мной?

–Ну уж уволь, дорогая…Твои подруги меня только раздражают.

–Чем это они тебя дразнят так?

–В основном бестолковыми разговорами и прежде всего ограниченными мыслями…

–А…, – многозначительно промычала Инна, – Понятно… Как хочешь…

И действительно, через день,недолго думаяи почти не собираясь, жена уехала в Подмосковье.

–Приеду к следующему четвергу. Еда в холодильнике, картошку сваришь себе сам…

–Хорошо, – утвердительно кивнул Викентий, не зная радоваться или горевать по ее отъезду.

Сначала без привычных разговоров стало немного скучно, но уже через пару часов он ощутил некоторую радость от того, что никто не теребил его заботами о нем же самом. Так прошел остаток дня, и посмотрев перед сном любимую программу«Неизвестная вселенная»,он был удовлетворен, что не надо было растолковывать или пояснять свое мнение о ней.

«Одиночество очень даже успокаивает» – размышлял он, засыпая один в постели.

Он долго ворочался, что-то мешало ему перейти в спокойное русло неосознанной власти подсознания, но всеже сон постепенно завладел им почти до утра.

Перед самым пробуждением, Викентия сразила непонятная фигура толи женщины, толи мужчиныс омерзительным и одновременно чем-то влекущим к себе проникновенным погружением. Взгляд этого фантома был скрыт огромным зеркалом очков, в руке торчало подобие сигары явно дурманящего зелья. Трудно было определить, что он выражает и даже, что он делает или предполагает осуществить. Некий позыв неопределенности и назидания, нагнетания внимания и страха неизведанного покоя. Викентий во сне остро ощущал мучение души и одновременно расслабление своего тела. Онпочувствовал, что сон был не случайным,заметно его оздоровил и поставил все жизненные ресурсы на свое место. Резкое пробуждение его насторожило, хотянаутро он неожиданноощутил трепещущий нервжизни.

3

Арсений всегда вспоминал свое детство, попадая в квартиру бабушки. Вот фотография деда, которая висела здесь всегда, оставаясь порой незамеченной, но не однажды привлекающая его внимание. Лицо и особенно борода на ней были очень похожи наэкзотического телеведущего передачи «В мире животных» в советское время. Он знал, что назван именем деда, ноне решился тогда побольше расспроситьо нем, да и бабушка никогда не говорила ему о том изображенном в резной рамке, а может и была рада, что внук не теребил душу, так трудно объяснить ту радость жизни и надежду, которой со временем становится все меньше, а потом вовсе замирает, будто ее и не было.Бабушка никогда не называла внукаполным именем, а всегда немного необычно, как в детстве – Арсик.

У маленького Арсика были странные размышления, когда он видел свою бабушку. Может их и не было вовсе, но какая-то непонятная грань между ними существовала. Не было в их отношенияхникогда большого восторга, как при взгляде на родителей и его самого. Он знал, что это близкий и любящий его человек, но ответное чувство рождалось на грани осторожности. Арсик чувствовал, что они находятся в разных ощущениях мира и жизни. Он, правда, глубоко не понимал этого смысла и как будто всегда был начеку, не внимая глубины любви в невнятно строгом взгляде прародительницы.

Радовала его глазбардоваяплюшевая скатерть, котораявсегда покрывала стол. Она уже поблекла со временем, но неизменно прятала полированную поверхность стола иубиралась очень редко. На стенеуокна степеннозвучали иубаюкивали настенные часы с блестящим маятником.

Попадая в этот дом, Арсений чувствовал что-то глубинное и в тоже время непонятное. В глазахбабушкион часто интуитивно чувствовал, что она видит в нем кого-то другого. Ей приятно даже его озорство, но объяснить он это не мог. Что-то обрывалось и неприятно оставляло какую-то непоправимую бездну.

В непоседливом ребенке было много мыслей, порой обрывочных и недолгих. Но, как ни странно, они всегда были и остались и поныне. Теперь ему показалось, что они останутся навсегда.

Именно сейчас, по истечению времени, когда они жили давно раздельно, он это почувствовал и ему вдруг захотелось расспросить побольше о ее жизни.

Он воспринимал свою бабушку, как непонятный, но давно отживший для него мир. Мир непонятного существования. Он никогда не думал о том, чем живет его бабушка, чему радуется, отчего порой негодует. Онане очень тесно общалась с матерью и отчимом. Оттого и он всегда ощущал отсутствие единства семьи.

Только сейчас он вдруг подумал:

«Вот когда-то уйдет она из жизни и не к кому будет заехать, почувствовать тепло этих мягких и добрых глаз…И ведь никто не смотрел на него с такой лаской, самоотдачей и с готовностью принесения жертвы для него»

И вдруг ему захотелось поделиться своими мыслями с ней:

–Знаешь, Ба, мне сегодня сказали, что у меня может быть ребенок…

Она всплеснула руками.

–Арсик!… Дождалась я, – всхлипнула пожилая женщина.

–Знаешь, Ба,…странно, но я не очень этого хочу.

–Это не ты не хочешь…Это внутренняя твоя сущность противления… Этонебывалое счастье, и для меня и твоей мамы…

Арсений смотрел на нее, будто проснулся. Пожилая женщина с непросохшими глазами продолжала свою мысль:

–Я старалась тебе не говорить о твоем деде…Да и мама твоя не имела с ним должного контакта…Потому, как не очень понимала его… А дед твой чем-то очень похож на тебя характером…Всегда вспылит не подумав, а потом уже все идет не так…

–Так ты его не любила?

–Как раз любила…очень. Таких всегда любят, но с ними очень трудно… Жалею теперь, что многое не остановила и не препятствовала…