Смерти больше нет

– Боже мой, Федя, как красиво! – девушка вскочила с кровати по побежала к зеркалу. В полутьме Промченко любовался изящными линиями её обнажённого тела. Сердце в его груди безумно стучало от широченной улыбки на лице Веры. Ему нравилось дарить подарки и радость близким людям.

– Это мамы … Она очень любила этот кулон, – Фёдор говорил с долгими паузами, подбирая слова и сглатывая слюну. – Ты достойна носить его.

– К чему ты клонишь, Федь? – спросила Вера подозрительно, когда с глаз спала пелена восторга.

– Будь со мной, переезжай ко мне, бросай всё это … дело, – Промченко брезгливо осмотрел комнату, на что девушка отреагировала язвительной усмешкой.

– Почему ты замялся? Промченко, называй всё своими словами. Ты хотел сказать: «Вера, переезжай ко мне, я спасу тебя из этого борделя, и ты перестанешь быть шлюхой!» – девушка артистично закатила глаза и рассмеялась. – Ну допустим, я соглашусь. Ты на какие шиши решил это осуществить? Выкупить мои услуги на долгое время вдобавок с внесением в список «близких» в «счётчике» – дорогое удовольствие!

– Я подумал, что тебе было бы лучше уйти с работы. Жила бы у меня и всё, ни в чём себе не отказывала бы, – с каждым словом Промченко девушка менялась в лице, сменяя улыбку на гримасу отвращения. – Мне показалось, что мы достаточно близки для такого шага. А мне как раз повезло и попалась непыльная работа, которая через две недели обернётся очень хорошими деньгами!

– Федя, а с чего ты решил, что я хочу уйти с работы? С чего ты решил, что меня устроит жизнь обычной содержанки?

– Ну почему ты сразу выворачиваешь вопрос в эту сторону?

– Потому что, Промченко, расскажу тебе по секрету – тут тебе не война и ты не можешь заявляться куда-угодно и брать то, что тебе заблагорассудится! Ты меня за питомца принимаешь? Поманил девушку домом и деньгами, и вот она уже у твоих ног, так?

– Так нам будет лучше!

– Тебе будет лучше, если говорить напрямую! А мне что прикажешь делать? Сидеть дома и ждать, пока вернётся мой герой? – девушка показала пальцами кавычки. – Я помогаю людям, мне это нравится.

– Да как такое может вообще нравиться? Ты же … ты же ведь …

– Шлюха? – Фёдор закивал в отрицании, но Вера ничего уже не видела и не слышала. – Я не шлюха, Федя. Я – социальный работник. Ты думаешь, ко мне люди приходят сюда только потрахаться?

– Это не меняет того, что ты торгуешь собой!

– И я получаю от этого кайф! Когда ко мне приходит мужик лет шестидесяти и просто плачет в моих объятьях несколько часов напролёт, а потом встаёт и его красные глаза светятся облегчением и улыбкой – я счастлива, что он скинул балласт и готов прожить еще один день. Когда девчушка приходит, просто поваляться в кровати, посмотреть сопливую мелодраму и пообсуждать парней – я уверена, что сделала всё возможное, чтобы она в эту ночь не залезла в петлю.

– Я знаю, что это такое. Я потерял родителей …

– Родителей он потерял, поглядите-ка! – вскрикнула Вера. – А я сестёр трёх схоронила! Старших, которые за мной, соплёй шестнадцатилетней, присматривать должны были, чтобы глупостей в жизни не наделала, – в уголках её глаз собрались слёзы. – Так что помолчи, страдалец. Давай-ка лучше вещи собирай и уходи, Промченко. Я не хочу тебя видеть.

– Вера, я ведь не просто так всё это тебе сказал и предложил. Я думал … что ты любишь меня.

– Федя, а ты? Ты меня любишь? – девушка широко раскрыла глаза и начала подступать к Промченко.

– Конечно люблю, а как же? Мне без тебя плохо, я каждый день хочу к тебе, спешу к тебе! – голос его начал хрипеть и срываться.

– Не смеши меня, – Вера одарила мужчину язвительной улыбкой. – Ты любишь только себя. Тебе нужен домой питомец, что будет тебя ждать и встречать, виляя хвостом. Жалеть – когда тебе плохо, хвалить – когда ты молодец, и всячески ублажать. И сейчас ты изворачиваешься, чтобы добиться желаемого, выдавая это за любовь. Но как добьёшься – мигом забудешь.

– Ты неправа. Я слаб, пускай, но я никому не желаю зла.

– Да я и не говорила, что ты злой. Промченко, ты – хороший человек, правда. Но это не любовь, это – фикция. Прекрати выдавать желаемое за действительное.

– И что мне прикажешь делать? Пойти домой и вынести себе мозги? – голос Промченко дрожал.

– Ты этого не сделаешь никогда. Ты боишься смерти, – Вера тепло улыбнулась. – Знаю я твои заморочки, Федя. Прикипела тоже за всё это время. Иди домой, ложись спать, а с утра принимайся за свою эту «непыльную» работу.

Вера одевалась, когда у неё зазвонил телефон. Ответив, она принялась слушать долгую тираду на другом конце провода, изредка покачивая головой и бросая неспокойные взгляды на Фёдора. Сам он не обратил на девушку внимания, занятый натягиванием штанов и кофты.

– Да-да, конечно, я поняла. Сейчас передам, – Вера убрала телефон и зависла в молчании на некоторое время.

– Что-то случилось? Тебе помочь? – Федя по-доброму посмотрел девушке в глаза, надеясь на положительный ответ. Но ситуация оказалась обратной.

– Федя, тут такая ситуация. Марго позвонили из «Зевса», сам главный начальник лично, – Вера на секунду устремила взгляд вверх. – Все твои денежные счета закрыты. Мы больше не можем тебя принимать у нас.

Лицо Промченко побагровело от злобы. В ярости он выхватил телефон, пробежался по списку контактов и что есть силы вдарил по фамилии «Саволов».

Долгие гудки. Не ответа.

Трясущиеся пальцы вновь ткнули в имя начальника на экране.

Долгие гудки. Не ответа.

Лишь на третий раз тишина обернулась язвительным голосом Виктора Робертовича.

– Слушаю тебя, Промченко. Чем обязан в столь поздний час? – Саволов вёл себя так, будто удивлён звонку.

– Какого чёрта произошло с моими счетами? Почему вы их заблокировали?!

– Да? Как странно! Такое могло случиться лишь в том случае, если бы ты стал бы отлынивать от работы и покинул свой дом. Неужели ты меня ослушался?

– Я для тебя, что, вещь какая-то?! – Промченко окончательно перешёл на личности, не контролируя себя.

– Да, Федя, да! Ты – моя вещь. Если я тебе сказал, что ты будешь пахать двадцать четыре часа в сутки не поднимая задницы со стула – значит так и будет! – Промченко заметно остыл после этих слов. – Молчишь? Значит я прав. А теперь собирай свои манатки и прочь из этого притона. Приступай к работе! У тебя две недели и один день ты уже потерял.

Связь оборвалась, и Фёдор бессильно опустил руки, сгорбившись как обиженный ребёнок. Вера, подошла к нему, погладила по руке и лишь молча повела плечами. Дверь распахнулась и на пороге возникла пара рослых мужчин, что явились сюда по душу Промченко. Без денег он уже не был самым желанным гостем во «Втором доме». Федя хмыкнул, взъерошил волосы и пошёл на выход. На прощание он легонько чмокнул Веру в щёку. Инстинктивно он потянулся к кулону на её шее, но остановил руку на полпути и двинулся прочь, лишь бросив через плечо:

– Это за сегодня.

Глава четвёртая

Неделя была ужасно тягучей и долгой. Каждый день обращался истинным мучением для Промченко. Работая на одном месте по восемь часов подряд, он порой вскакивал с кресла и начинал молотить воздух трясущимися кулаками. Затем, обзванивая всех возможных друзей и получая вежливые отказы на предложение приехать к нему, Фёдор беспомощно откидывался в кресло, выпивал бокал ледяного виски, с хрустом, до боли в зубах и дёснах, разжёвывал лёд и возвращался на место.

Лишь к вечеру пятого дня Фёдор смог с облегчением откинуться в кресле, взирая на запуск первого готового алгоритма. Бегающие в окнах цифры сообщали о передаче огромных объёмов информации на серверы компании, где их обрабатывали при помощи бОльших мощностей, чем имевшийся у Промченко тройной компьютер.

Мужчина развёл затёкшими руками, отведя в стороны дуговые мониторы, что окружили его со всех сторон, заключив в подобие неполной сферы. На экранах был запущен видеоряд заснеженной деревни – добрая метель раскидывала почти невесомую манку с крыш домов, что дымящимися трубами и оранжевыми глазками-окнами походили на огромных домовых. Укрывшись белым одеялом, они, убаюканные красивой фортепианной музыкой, мирно посапывали средь глуши.

Рабочий стол был усеян кружками с засохшими кофейными пятнами на дне. Схватив их в охапку, Фёдор пошёл на кухню. Его жилище располагалось на самой вершине микро-высотки – в здании было всего 40 этажей и оно могло показаться карликом, если бы стояло рядом с небоскрёбами центра. Но здесь, в жилых районах, ценили простор и вид. Огромный дом был в форме гигантского красно-коричневого кирпича, с небольшой шапочкой из пентхаусов. Здесь располагались самые дорогие квартиры, с выходом на крышу и личной стоянкой для квадролётов.

Весь дом, словно огромный медведь в спячке, приютился под снежным покровом.

Ручка на окне щелкнула и, прикрывшись халатом поверх шорт и майки, Фёдор вышел на крышу. Ветер проникал острыми иглами внутрь тела, игнорируя махровую ткань. Ноги в тапочках утопали в наваленном снеге, отчего мужчина старался идти почти на цыпочках. Было холодно – именно то, что нужно после пяти безвылазных рабочих дней.

На стенах соседних строений уже сияли праздничные неоновые огни и вывески. Стеклянным коридором спускались они вниз по широкой улице, доходя до парка и леса, что шёл с ним бок о бок. Деревья тоже светились праздничным настроением, развлекая гуляк и людей на катке. С него доносилась весёлая музыка.

В кармашке халата загудел звонком телефон. Фёдор щёлкнул по наушнику в ухе.