Ордынский волк. Самаркандский лев

Терять и продолжать свой путь.

Они вновь сражались плечом к плечу – Тимур и Хусейн. На родной земле Мавераннахра они искали войска могулов, чтобы крепко ужалить их; могулы искали их, чтобы истребить. Схватки были частыми и кровопролитными. Могулов пришли многие тысячи, у Тимура и Хусейна было не более двух тысяч человек, верных и отважных бахадуров.

Два войска долго шли за холмами вдоль широкой реки, одного из притоков Амударьи. Впереди был древний каменный мост. Об этом знали все. Рано или поздно враг должен был перебраться на этот берег. Лазутчики передавали Тимуру, каково войско могулов. Один раз он и сам ходил в разведку, с ним был Хусейн. На рассвете они разглядывали тот берег и полчища вооруженных людей, едущих и топающих вдоль реки, растянувшихся на огромные расстояния.

– Да их тьма, – сказал его друг. – Могулы – адское племя!

– Верно, – согласился Тимур. – В лобовом столкновении отвага и доблесть нам пользы не принесут. Нужно что-то придумать, иначе они сомнут нас.

Как позже написал летописец об этом столкновении и решении Тимура: «Сахибкиран понимал: пока саблю отваги не отполировать смекалкой и хитростью, лицо победы не увидеть. Пока стрела смелости не будет выпущена из тетивы хитрости, не услышать звука победы».

Когда до моста оставалось не более одного йигача и наступила ночь, Тимур велел пятистам бахадурам уйти к ближайшим горам. Там, отложив мечи и луки, они бросились собирать хворост. В ближайшие часы разложили костры. И затаились. И когда той же ночью могулы подошли к мосту, а потом перешли его, невдалеке, в горах, вспыхнули тысячи костров, ярко озаривших ночь. По пять, а то и по десять костров на одного воина! Кто сколько успел собрать и зажечь! Сам же Тимур к тому времени ушел вдоль реки еще дальше и, где был брод, пересек ее и скрылся. Увидев тысячи костров, могулы решили отступить. В спешке двинулись назад по мосту. Они даже не предполагали, что у противника такие силы! Их строй совершенно разбился во время поспешного отступления, командиры на время потеряли свои отряды. А в темноте едва слышно к ним уже подкрадывалось войско противника на их же берегу. Тимур напал на многократно превосходившего врага неожиданно – ударил беспощадно, тотчас посеяв панику. Никто не ожидал такого нападения на безопасной стороне. Ведь войско Тимура хоть и огромное, судя по горевшим кострам, но оставалось там, за рекой, далеко в предгорьях! Как же они оказались здесь? Воины Мавераннахра вырезали воинов Могулистана безжалостно и жадно – это была давняя месть за поруганную землю и унижения. Враги бежали кто куда. Многие командиры противника были убиты. Победа была полной. Воины Тимура и Хусейна преследовали неприятеля, а изобретательный полководец, остановив коня, сказал свои знаменитые слова:

– Поистине Аллах подкрепляет своей помощью того, кого пожелает. Если поддержкой будет сама милость божья, то любой враг обречен на унижение.

Одержав победу, они шли не куда-нибудь – отвоевывать родной Шахризаб. Зеленый город Кеш! Уже год, как там правили могулы. Тимур шел изгнать врага с родной земли, где он родился, а если можно, то истребить его. Об их победе с Хусейном уже летела вперед молва. Могулы, засевшие в Кеше, нервничали. А иные, кто боялся расплаты, трепетали. Еще недавно они хотели взять числом – не вышло. Поражение могулов на берегу Амударьи у древнего моста оказалось громом среди ясного неба. Для обеих сторон. По дороге к Тимуру и Хусейну присоединялись самые отважные беки со своими отрядами, кто не боялся возможной мести могулов. Желание избавиться от этих дикарей было куда сильнее. В Тимуре вдруг в который раз увидели спасителя родной земли.

Эмир Тимур приближался к Кешу, и глаза его горели все ярче. Он вновь что-то задумал, это видели все командиры, кто знал его прежде. С ним были все те же две тысячи воинов. Тех немногих, кого он потерял на реке, когда они устроили врагу резню, восполнили новобранцы.

До Кеша был один переход. На военном совете Тимур назвал имена своих эмиров:

– Сайф ад-Дин-бек, Сулайман Барлас, Джаку Барлас, Бахрам Джелаир, Джалал ад-Дин Барлас, Йол Темур. Мне нужны лучшие из лучших, и я выбрал вас. Шестерых самых отважных и опытных бахадуров. Отберите каждый по пятьдесят человек, лучших наездников из моей армии, чтобы всего было триста. Сам я пойду с основным войском, а вам повелеваю сделать вот что…

Шахризаб, захваченный могулами, вздрогнул утром следующего дня. Ужас охватил даругу крепости и гарнизон. На горизонте стояла пыль до небес. Буквально! Горизонт сам приближался к ним. Так бывает, когда на тебя движется великое войско. Уже зная о том, как поступил Тимур с врагом у каменного моста, что никого не жалел, могулы затрепетали, а потом стали переглядываться.

– Сколько этому войску идти сюда? – спросил даруга у самого опытного офицера.

– Час, не более, мой господин, – ответил тот.

– Сколько их может быть? – спросил бледный как смерть даруга.

– Кажется, тут все воины Мавераннахра, которые могут удержать меч, – ответил его офицер. – Их десятки тысяч…

– Собирайте мою казну, – бросил даруга слугам. – Мы уходим!

Могулы убегали в такой спешке, что бросили все, кроме драгоценностей и самых красивых наложниц.

Вот что сказал накануне в своем шатре Тимур лучшим командирам своей армии:

– Вы разделитесь на шесть групп, Сайф ад-Дин будет за старшего. – Речь шла о трехстах избранных бахадурах и лучших наездниках. – И пусть каждый воин по обе стороны своего коня привяжет по большой охапке хвороста. Пусть этот хворост поднимет такую великую пыль, что тамошние даруги вздрогнут, увидев ее, а потом испугаются и убегут прочь.

Один из командиров не сдержался – рассмеялся услышанному:

– Неужели ты веришь, Тимур-бек, что это может получиться? Что пылью можно испугать врага?

– А вот мы скоро и увидим, – ответил Тимур. – Ждать недолго.

Хаджи Сайф ад-Дин, слушая товарища, кивал. Он-то верил в интуицию и дьявольскую изобретательность Тимура!

Его командиры все исполнили – и утром пыль встала от горизонта и заволокла солнце, и эта пыль стремительно приближалась к Шахризабу. Гарнизон был поспешно выведен, даруга бежал первым, за ним едва поспевали его вельможи и офицеры. Слуги неистово подгоняли лошадей, везущих кибитки с наложницами. В городе могулы никого не тронули, чтобы не было лишних причин мстить. А то, что месть Тимура будет страшна, могулы уже поняли.

И через пару часов армия Тимура беспрепятственно въехала в ворота родного города, не потеряв ни одного человека.

Тимур сказал своим солдатам:

– Смотрите на божью милость, мои воины! Одними кострами мы испугали противника и заставили его бежать на наши клинки! Это ли не чудо? Обычный хворост, какой бросают в огонь, чтобы согреться, оказал нам чудесную помощь, заставил врага показать нам спины! Это ли не провидение Господнее? Это ли не милость, оказанная Аллахом своим верным рабам?

После освобождения Шахризаба авторитет Тимура взлетел выше небес. Это был триумф! Теперь многие в него верили так, как верят в пророков. Потому что ему и впрямь удавались чудеса.

И только один человек все чаще смотрел на него с затаенной завистью – это был его друг и родственник эмир Хусейн. Но пока это была только зависть – одного полководца к другому.

2

И впрямь, Бог забирал у него, и забирал жестоко, и Бог давал ему, и давал щедро. В четырех йигачах от Кеша встало войско могулов под предводительством Ильяса Ходжи. Уловки Тимура уже были известны сыну хана Могулистана, изучены и оценены его полководцами. Тимур дважды выставил могулов невежами, дважды посмеялся над ними и разозлил их.

Больше они терпеть от него не желали.

– Сколько раз у отца была возможность схватить его! – цедил сквозь зубы разгневанный Ильяс Ходжа, окруженный свитой. – Пронзить мечом, стрелой! На охоте – кинжалом! Почему мой отец был так безрассуден и все время отпускал его? На что он наделся? Что зверь обернется ягненком?!

Ильяс Ходжа повзрослел. Его отец все чаще болел, и будущему хану выдавалась возможность самому принимать судьбоносные решения. Например, вступить в схватку с мятежным эмиром Тимуром и наконец-то разделаться с ним.

Вот как теперь, под Шахризабом. Правда, не все разделяли энтузиазм молодого хана. Авторитет Тимура вырос за эти годы. Ильяс Ходжа решил расправиться с изобретательным врагом раз и навсегда показательно – на его территории. Он знал, с каким восторгом встречают Тимура в Мавераннахре. Поэтому решил окружить город, любой ценой взять бунтаря, который сейчас прятался за стенами, истребить всех жителей напоказ и на глазах Тимура, а потом уже как-то по-особенному казнить и его самого.

– Я прикажу содрать с него живьем шкуру, – цедил он. – А потом уже прикончу его. Своими руками. Или брошу его, окровавленного, в огонь! Пусть корчится как ехидна!

Надо сказать, этого хотели все могулы. Они, кочевники, не любили своих городских оседлых соседей, презирали их.

Ильяс Ходжа уже готов был выступить на Шахризаб, но тут в его лагерь ворвались гонцы. Пролетев мимо сотен шатров, спрыгнули со взмыленных коней, бухнулись перед молодым сыном хана на колени, уткнулись головой в землю.

– Говорите, – приказал Ильяс Ходжа.

Что-то важное случилось! Судьбоносное для него!

Старший гонец поднял голову, на его прокопченном узкоглазом лице отразилось страдание.

– Мой повелитель! Твой отец, наш хан Туглук-Тимур, мир его душе, ушел к праотцам!

Вот оно что! Он, Ильяс Ходжа, потомственный Чингизид, стал ханом всего Чагатайского улуса! Он плохо верил, что однажды это случится, но вот – случилось же! Теперь он один из четырех главных владык на земле. Один из четырех улусных ханов!

– Да благословит Аллах душу моего отца, – сказал он. – Встаньте и расскажите, что сейчас дома? Все ли спокойно?

Вестники из Могулистана сказали, что дома волнения и беспокойство. Один хан умер, другой где-то воюет. Это не дело!

Но Ильяс Ходжа и сам понимал, что ему надо срочно вернуться на родину и взойти на трон. Месть Тимуру разом ушла для молодого хана на второй план. Штурм Кеша был отложен. В тот же день Ильяс Ходжа во главе избранных гвардейцев помчался домой в Могулистан – становиться ханом Чагатайского улуса, принимать корону предков Чингизидов.

Его войско благополучно отошло от Шахризаба.

В эти дни Тимур и Хусейн совершили паломничество к могиле шейха Шемса Ад-Дин Кулаля, который умер не так давно и чью смерть Тимур переживал как смерть самого близкого родственника. Тимур просил у духа человека, которого так хорошо знал и который был ему нравственной опорой на протяжении всей жизни, поддержки и мудрого слова.